Разве возможно такое стерпеть? Сумеет ли он жить дальше, приравняв жену к горсточке благопристойных клише?

– Она необыкновенно плодотворно трудилась в области благотворительности, особенно в фонде «Радуга» и хосписе Святой Бригитты. Думаю, многие помнят первую рождественскую распродажу в Грейвортском гольф-клубе, ставшую впоследствии ежегодной.

Флер подавила зевок. Неужели эта речь никогда не кончится?

– И конечно, название Грейвортского гольф-клуба напоминает нам о еще одном важнейшем аспекте жизни Эмили Фавур. Кое-кто назвал бы это увлечением… Игрой! Разумеется, мы-то знаем, что для нее все было намного серьезнее.

Среди присутствующих послышались одобрительные смешки. Флер вскинула глаза. Ну-ка, о чем речь?

– Когда Эмили вышла замуж за Ричарда, перед ней встал выбор: отдать мужа гольфу и остаться соломенной вдовой или стать ему партнером по игре. Она стала партнером. Играла всегда замечательно ровно, несмотря на слабое здоровье, и это может подтвердить всякий, кто стал свидетелем ее убедительной победы в женском парном турнире.

«Вдовой или партнером», – лениво повторила Флер про себя. Тут и выбирать нечего: вдовой, конечно, лучше.

Когда поминальная служба закончилась, Ричард по подсказке викария прошел к западному входу – перемолвиться словом с друзьями и родственниками.

«Людям приятно будет лично выразить соболезнование», – сказал священник.

У Ричарда на этот счет возникли большие сомнения. Большинство собравшихся проскакивали мимо, заслоняясь от него невнятными сочувственными фразами, точно оберегами. Некоторые, правда, останавливались, прямо смотрели и глаза и пожимали руку; как ни странно, это чаще были как раз почти незнакомые люди: представители юридических фирм и частных банков, жены коллег по бизнесу.

– Теперь в «Лейнсборо», – важно говорил Ламберт, стоявший по другую сторону двери. – Поминки состоятся в «Лейнсборо».

Элегантная рыжеволосая дама остановилась перед Ричардом и протянула ему бледную руку. Ричард, уставший от рукопожатий, взял эту руку.

– Главное, помните, – молвила дама, словно продолжая уже начатый разговор, – одиночество – это не навсегда.

Ричард вздрогнул, пробудившись от умственной дремоты.

– Что вы сказали?.. – начал он, но незнакомка уже исчезла.

Ричард обернулся к своему пятнадцатилетнему сыну Энтони.

– Кто это?

Энтони пожал плечами.

– Ламберт с Филиппой что-то о ней говорили. По-моему, они с мамой вместе учились в школе.

– Откуда она знает…

Ричард умолк. Он чуть было не сказал: «Откуда она знает, что мне одиноко?» Вместо этого он улыбнулся сыну.

– Ты хорошо выступил.

Энтони пожал плечами.

– Вроде да.

Бессознательным движением, которое повторялось у него каждые три минуты, Энтони поднес руку к лицу и потер лоб, прикрывая темно-красное родимое пятно, похожее на маленькую ящерицу. Каждые три минуты, сам того не замечая, Энтони старался заслонить отметину. Ричард не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь дразнил Энтони из-за родимого пятна; во всяком случае, дома все держались так, словно никакого пятна и вовсе нет. Тем не менее, рука Энтони с удручающей регулярностью взлетала вверх, а иногда и подолгу задерживалась у лба, защищая красную ящерку от посторонних глаз.

– Такие дела, – кивнул Ричард.

– Угу, – отозвался Энтони.

– Наверное, нам пора.

– Ага.

Вот так, разговор окончен. Когда они с Энтони перестали разговаривать? Как случилось, что долгие, полные любви монологи, обращенные к маленькому сыну, превратились в пустой обмен ничего не значащими репликами на людях?

– Отлично, – сказал Ричард. – Ну что, пошли?

Когда Флер прибыла в ресторан отеля «Лейнсборо», зал «Белгравия» был уже полон. Она приняла у загорелого официанта-австралийца бокал коктейля «Баксфиз» – апельсиновый сок с шампанским – и двинулась прямиком к Ричарду Фавуру. Приблизившись, она чуть-чуть изменила направление, как будто собираясь пройти мимо.

– Извините…

Голос Ричарда за спиной вызвал у Флер мгновенную вспышку торжества. Иногда приходится полчаса дефилировать взад-вперед, пока объект раскачается заговорить.

Она неспешно обернулась и одарила Ричарда Фавура самой широкой и приветливой улыбкой. Флер по опыту знала, что разыгрывать недотрогу с вдовцами – дохлый номер. На долгое ухаживание им не хватает кому энергии, кому уверенности в себе, а у иных в процессе успевают возникнуть подозрения. Лучше одним прыжком ворваться в жизнь безутешного страдальца и сразу прочно занять место.

– Еще раз здравствуйте.

Флер отхлебнула шампанского, выжидая.

Если бдительные родственники сейчас наблюдают за ними, пусть видят – разговор затеял он, а не она.

– Я хотел вас поблагодарить за добрые слова, – сказал Ричард. – Мне показалось, вы знаете, как это бывает.

Флер мечтательно посмотрела на свой бокал выбирая, какую версию изложить. Наконец подняла глаза и мужественно улыбнулась.

– Увы, да. Я сама все это пережила. Уже давно.

– И вы справились.

– Я справилась, – эхом отозвалась Флер. – Хотя это было нелегко. Трудность в том, что не знаешь даже, с кем поговорить. Родные – слишком близкие люди.

– Или недостаточно близкие, – мрачно добавил Ричард, думая об Энтони.

– Вот-вот, – поддержала Флер. – Недостаточно близкие, чтобы понять, каково тебе сейчас, чтобы разделить с ними свое горе.

Она сделала еще глоток и взглянула на Ричарда. Черт, да на нем лица нет! Уж не перестаралась ли она?

– Ричард?

Флер обернулась. На них надвигался тот самый человек с «резиновым» лицом.

– Приехал Дерек Каули. Ну ты помнишь – директор «Грейлоуз» по софту.

– Я видел его в церкви, – сказал Ричард. – Кто додумался его пригласить?

– Я, – откликнулся Ламберт. – Полезное знакомство.

– Понимаю.

Лицо Ричарда застыло.

– Я с ним немного поболтал, – продолжал, ничего не замечая, Ламберт, – а он хочет еще и с тобой побеседовать. Ты можешь уделить ему минутку? Я пока не заводил речь о контракте…

Он запнулся, словно только сейчас заметил Флер. Все ясно, подумала Флер, сощурив глаза. Женщины не в счет.

– А, здравствуйте, – сказал Ламберт. – Простите, я забыл, как ваше имя?

– Флер, – ответила она. – Флер Даксени.

– Да-да. И вы… учились в школе вместе с Эмили?

– О нет! – Флер очаровательно улыбнулась.

– Я так и подумал, вы слишком молоды, – сказал Ламберт. – Как же вы познакомились с Эмили?

– О, это интересная история.

Флер задумчиво отпила из бокала.

Просто удивительно, как часто удается обойти неудобный вопрос, просто прихлебывая вино или жуя какое-нибудь канапе. Скорее всего, кто-нибудь подойдет и воспользуется паузой, чтобы вклиниться в разговор, и все позабудут, что она так и не ответила.

К сожалению, никто не подошел, и Ламберт продолжал смотреть на нее с беззастенчивым любопытством.

– Очень интересная, – повторила Флер, глядя на Ричарда. – Мы с вашей женой встречались всего дважды, но она произвела на меня глубокое впечатление.

– Где вы встречались? – поинтересовался Ламберт.

– На обеде, – ответила Флер. – На большом благотворительном обеде. Мы оказались за одним столиком. Я пожаловалась на качество еды, а Эмили согласилась со мной, отметив, однако, что жаловаться – не в ее характере. А потом мы разговорились.

– О чем вы говорили? – спросил Ричард, заглядывая ей в лицо.

Флер поразило тоскливое выражение его глаз.

– Обо всем на свете. Я была с ней очень откровенна… – Флер понизила голос, и Ричард бессознательно наклонился ближе к ней. – Она то же была откровенна со мной. Мы говорили о своей жизни… о семье… О том, как трудно порой сделать выбор…

– Что она говорила? – вырвалось у Ричарда.

Флер пожала плечами.

– Столько лет прошло… Я уже точно не помню. – Она улыбнулась. – В сущности, пустячный разговор. Полагаю, Эмили давным-давно о нем забыла. А я вот помню ее. Увидела объявление о панихиде и не удержалась, пришла. – Флер опустила глаза. – Наверное, это несколько нахально с моей стороны. Надеюсь, вы не сердитесь.