Рандер задумчиво склонил голову. Он знал: актриса говорит правду, так как вспомнил, что в тот момент, когда она входила в кабинет, он слышал голос друга и даже заметил в проеме закрывавшейся двери его голову и плечи. Вместе с тем Гирт понял, что именно он и был последним, кто видел Юриса в живых, не считая, конечно, убийцу. Тут в его памяти ожила еще одна деталь: как раз в эту секунду весь экран телевизора заполнили часы, показывавшие без двух или трех минут девять.

Гирт окинул глазами запись в блокноте. Выделил из всех высказываний самое существенное и набросал приблизительную схему времени. Если допустить, что актриса вышла из зала в половине девятого, он сам оставил там Юриса примерно в 20.35, а Алберт в 20.40. Если никто не врал, то последующие десять минут – до 20.50 – хозяин собирался идти за вином, ненадолго заглянул в комнату жены, затем поднялся наверх в спальню, где задержался до 20.58, после чего спустился вниз. Начиная с этого момента сведений о нем больше не было.

Рандер вспомнил, что Расма начала искать мужа незадолго до половины десятого – телевидение все еще показывало «Время». Значит, убийство произошло в течение этого неполного получаса – где-то между девятью часами и половиной десятого… Но причина? Пока Гирту был известен только один мотив: деньги. Могло случиться, что Инсберг разоблачил вора или даже поймал его с поличным, и тот испугался гласности. Не исключено также, что деньги находились у Юриса и преступнику пришлось их отнимать у него силой. Был ли этот мотив верен? И кто из участников вечера мог оказаться способным из-за пятисот рублей убить человека?

Взгляд Рандера невольно скользнул по рукам сидящих вокруг него людей. Эх, если бы можно было всех как следует «обработать»! Проверить пальцы, носовые платки, одежду – нет ли на них следов крови или сливового сиропа; обыскать карманы – не лежит ли у кого пачка с деньгами, ключи от «Москвича», перчатки, микрофон… Но это было нереально. Обыщешь их, как же! И не мечтай! Если еще принять во внимание, что трое из присутствующих – женщины… Да, дела…

Ладно, теперь он должен познакомиться со всеми поближе и главное – выяснить, что каждый из них делал в эти роковые полчаса: где был, куда ходил и когда, с кем находился вместе, кто кого видел и где.

После рассказа актрисы в зале воцарилось молчание. Рандер встретил обращенный к нему взгляд Ирены, в котором отразился страх. Почему она так сильно волнуется? Да и не только она – заметно нервничал и Зирап, даже в Уласе появилась излишняя нервозность.

Гирт, показывая глазами на магнитофон, спросил хозяйку:

– Скажите, пожалуйста, у вас тут есть микрофон?

– Нет.

Гирт прочел во взгляде Расмы недоумение, – видимо, до нее не сразу дошел смысл вопроса, – однако не стал ничего объяснять.

В каком-то смысле даже лучше, если он обойдется без магнитофона. Конечно, запись разговоров могла бы потом весьма пригодиться, потому что вести какие-либо протоколы, естественно, он не мог. С другой стороны, включенный аппарат, несомненно, подействовал бы на собеседников угнетающе, сознание, что любое слово фиксируется, всех сковало бы, люди стали бы сдержаннее в высказываниях, и разговор лишился бы свободы и непринужденности, после чего узнать что-нибудь стало бы намного труднее.

Гирт сунул в карман свои записки и сказал:

– Нам придется тут кое-что выяснить, и я очень надеюсь, что вы мне в этом поможете. А сейчас, чтобы не беспокоить всех, я «перебазируюсь» в ту комнату.

Он взял стул, позади которого стоял, и, неся портфель в другой руке, направился в «будуар».

В ближайшие минуты ему предстоял весьма неприятный разговор, он достаточно насмотрелся на Алберта, чтобы иметь ясное представление о том, как поведет себя этот человек, когда к нему начнут приставать с вопросами – в этом отношении Гирт не тешил себя иллюзиями. В конце концов, хорошо хотя бы то, что столкновение, которого все равно не миновать, произойдет в самом начале и притом с глазу на глаз.

Гирт вошел в комнату, затворил за собой дверь и поставил стул у письменного стола – наискосок от кресла, в котором сидел Алберт, затем поставил портфель на пол рядом с собой, уселся и сказал:

– Я бы хотел с вами поговорить.

Алберт пожал плечами.

– Пожалуйста! – В его голосе звучала одновременно и ледяная вежливость, и нескрываемая ирония. – Сейчас на дворе очень скверная погода, не правда ли?

Гирт закурил и после небольшой паузы спокойно сказал:

– Мне кажется, мы могли бы поговорить и более толково.

В сжатых губах Алберта промелькнула усмешка.

– Почему вы закрыли дверь? – внезапно спросил он. – У меня нет секретов.

– Чтобы никто нам не помешал.

Муж Ирены смерил Рандера колючим взглядом и коротко спросил:

– Что вы от меня хотите?

– Может быть, сначала познакомимся?

Алберт еще раз пожал плечами, как бы желая сказать: «Особого желания не испытываю», затем не без ехидства полюбопытствовал:

– Скажите, теперь все люди вашей профессии стали такими церемонными?

– Наверное. Во всяком случае, я надеюсь, что это так, – в тон ему ответил Рандер. – Итак, как вас зовут?

– Смешной вопрос, как будто вы этого не знаете!

– Знаю только, что вы Алберт.

– Ну и что же вам еще нужно?

– Мне хотелось бы узнать и фамилию.

Ершистый гость невесть почему впал в ярость.

– Это и имя и фамилия! Куда уж проще! Или вашему уму недоступны такие простые вещи?

Рандера наконец осенило. Так вот почему он Алберт в квадрате! Очевидно, родители этого человека обладали своеобразным чувством юмора, которое не изменило им даже при выборе имени для сына. Гирт покачал головой:

– Не такой уж я бездарный: сообразил все же с некоторым опозданием. – Он тщательно стряхнул пепел с сигареты, потом спросил: – Когда вы родились?

– Хотите поздравить меня с юбилеем?

– Еще не решил… Ну ладно, если это тайна, – оставим. Но, может быть, вы мне хотя бы скажите, где работаете?

Теперь и Алберт достал сигарету. Нервно чиркая спичками, он отрезал:

– Это абсолютно не ваше дело!

– Так? Допустим… Скажите, пожалуйста, какие были ваши отношения с Юрисом?

– Отношения? Никакие! – Алберт снова пожал плечами и добавил: – Вообще – за кого вы, в конце концов, меня и Юриса принимаете?

Рандер нахмурил брови:

– Может быть, обойдемся без колкостей и оскорблений? Я надеюсь, вы понимаете, что положение серьезное?

Алберт ничего не ответил, и Гирт продолжал допытываться:

– Вы хорошо знаете остальных гостей?

– Я их вообще не знаю, – не замедлил ответить Алберт и желчно пояснил: – К вашему сведению, я не стукач.

– Очень хорошо… – медленно произнес Рандер. Он понимал, что продолжая в таком духе, ни к чему не придет. В то же время не переставал удивляться: почему Алберт настроен так враждебно? Гирт почувствовал: в нем тоже закипает гнев и наперекор всем усилиям сдержаться голос его звучит резче, чем он хотел бы.

– Теперь, пожалуйста, расскажите, что вы делали после того, как вышли из кабинета!

Алберт выпрямился в кресле. Повернул тощее тело к Рандеру и, гневно уставившись на него, потребовал ответа:

– Это что такое? Допрос?

– Нет, почему… Скажем наведение справок. Или, говоря по-человечески, выяснение обстоятельств.

Темные волосы Алберта взъерошились, его и без того неряшливый костюм был посыпан пеплом, а складки на высоком лбу и вокруг рта обозначились глубже, чем обычно.

– Послушайте, – сказал он внушительно, – у вас нет никаких прав что-либо спрашивать! Если вы думаете, что Юриса убил я, – думайте себе на здоровье! Только сначала вы Должны это доказать! Понимаете – вы! Не я должен стараться кого-то убеждать, что я не верблюд!

– Это от вас… – начал было Рандер, однако Алберт не дал ему договорить:

– Между прочим, с таким же успехом я могу допустить, что Инсберга убили вы! Ясно? Вы подозреваемы ровно настолько, насколько и все остальные! И я могу вообще вам не отвечать!