– Миган, это страх. Они хотят быть со мной из-за того, что я внушаю им страх.

– Какая глупость. – Миган тайком призналась себе, что его мощь и сила невероятно возбуждают, но не хотела, чтобы он считал ее похожей на Дейдре Брейтуэйт. – Куда лучше смеяться вместе с тобой, чем трястись от страха.

Он погладил ее по щеке.

– Черт тебя побери, Миган, ты так восхитительна.

Она дерзко провела рукой по его животу, еще более дерзко взялась за твердый горячий орган. Он сжал ее руку почти с той же силой, с какой недавно пригвоздил к кровати.

– Миган.

– Разреши, – взмолилась она. – Дай мне тебя потрогать.

Он смотрел на нее голубыми глазами, и за каменным упрямством она видела страх. Он очень медленно снял руку с ее кисти.

Не спрашивая дополнительного разрешения, она погладила его по всей длине органа вплоть до самого кончика.

– Помоги мне Бог, – сказал он, сжимая зубы.

Миган легла щекой ему на грудь и отдалась очарованию исследования органа, который доставлял ей столько удовольствия. Александр закрыл глаза, как будто от боли. Она забеспокоилась:

– Я сделала тебе больно?

– Нет. Господи, не останавливайся.

Он направил ее пальцы сверху вниз, потом отпустил, чтобы она могла делать все, что захочет. Она его слегка погладила, потом с силой сжала два твердых шарика.

– О черт, – сказал он и перешел на нвенгарийский.

Она улыбнулась:

– Отлично. Когда ты начинаешь говорить по-нвенгарийски, это означает, что тебе очень приятно.

Он открыл глаза, светящиеся голубизной, и что-то прорычал. Она не поняла и решила не обращать внимания.

– Ты всегда делаешь так, что я испытываю невероятное блаженство, и я хочу тоже научиться доставлять тебе максимум удовольствия…

Тяжело дыша, он взъерошил ее волосы. Миган приняла это за добрый знак и продолжила его гладить. Привыкнув к этому ощущению, нагнулась и лизнула. Она хотела бы исследовать побольше, но он со стоном поднял ее над собой и приник губами ко рту.

Она попыталась протестовать:

– Я еще не закончила.

– Закончила.

Муж почти швырнул ее на матрас, на лице не было улыбки, и она вдруг поняла, что он имел в виду, когда говорил, что его надо бояться.

Никакой нежности на этот раз не было. Он вошел в нее так властно, что у нее не было сил дышать. Он опять придавил к кровати ее запястья, не заботясь о том, что может случайно придушить ее. Она очень скоро дошла до кульминации и закричала, но он продолжал и продолжал, тяжелая кровать глухо стучала о стену.

Оргазм был неистовым – Александр рычал и извивался, как зверь, и скатился с кровати за мгновение до того, как превратился в могучего демона, глаза засветились, сверкнули голубым лезвием.

Миган завизжала, попятилась к изголовью, прикрылась подушкой.

Тело демона задрожало, и он опять стал Александром, стоял, тяжело дыша и обливаясь потом.

– Я не могу это контролировать. Не могу. Будь все проклято!

– Будь опять пантерой. Ты же сказал, можешь являть миру любой облик, – тихо посоветовала Миган, все еще дрожа.

– Ты не понимаешь? Я не могу это контролировать, когда я с тобой – чертов приворот мешает…

– Давай я опять тебя потрогаю. Тебе же нравилось.

Она протянула руку, но он отскочил от кровати:

– Держись от меня подальше. Самое лучшее для тебя – держаться от меня подальше.

– Не хочу.

Он зажмурился и сжал кулаки. Грудь высоко вздымалась, как будто он старался успокоить себя с помощью дыхания.

– Возвращайся на кровать, – попросила Миган. – Не обязательно заниматься любовью, мы просто полежим, поговорим, побудем вместе.

Александр открыл глаза, посмотрел на нее, и она увидела, что к нему возвращается холод.

– Я не могу с тобой просто разговаривать. Любовный приворот хочет, чтобы я овладел тобой. А в этом случае я не смогу контролировать логоша.

– Мы можем попытаться вместе.

Он долго молчал. Она видела, что он глубоко дышит, борется с логошем, старается вернуть себе обличье великого герцога Александра и завернуться в него, как в свой плащ с лентой…

– Нам не нужно быть вместе, – сказал он. – У меня уже нет необходимости произвести наследника.

– Нет необходимости произвести наследника? – недоверчиво повторила Миган. – Значит, до сих пор ты думал только о необходимости?

Его взгляд еле заметно потеплел.

– Миган, я прихожу к тебе за получением удовольствия. Лучше мне этого не делать.

Он остыл; в глазах было больше льда, чем даже в самую первую их встречу на балу у леди Федерстон. Но тогда они еще не были знакомы! Отвернувшись от Миган, Александр надел брюки, поднял с пола рубашку.

– Я поговорю с миссис Колдуэлл и Николаем о наших раздельных апартаментах. Приворот и так сводит меня с ума, а когда я тебя вижу, становится еще хуже. Я не имею права рисковать тобой ради своего удовольствия.

У Миган на глаза навернулись слезы.

– Что же мне делать?

– У тебя есть свои обязанности, – сказал великий герцог. – Пока придется их выполнять.

Он круто повернулся и пошел к выходу. Последнее, что Миган видела перед тем, как за ним захлопнулась тяжелая дверь, – как он выпростал из-под воротника рубашки длинные волосы.

Миган снова села на кровать. Сердце щемило. Он пытается закрыться от нее так же решительно, как только что захлопнул дверь. Неужели нельзя вместе найти выход, придумать, как победить логоша? Ее отец и мать, а теперь отец и Симона всегда действовали сообща, одной семьей, и она не знала других способов.

Раздельное проживание? Что это значит? Он будет так жесток, что отправит ее куда подальше? Куда? В далекую Нвенгарию? Или вместе с отцом обратно в Оксфордшир?

Миган уткнулась лицом в колени и заплакала. Он никогда не хотел жениться, просто попал в ловушку. Любовный приворот мешает ему жить. Но что теперь делать ей?! Она сойдет с ума без его объятий.

Миган подняла с пола служебную ленту и прижала к голой груди. Золотые нити ее оцарапали, и она прижала ленту к губам.

«Какое бы решение ни принял Александр, – пообещала себе Миган, – я не буду покорно склонять голову, во всяком случае, без борьбы». Отец всегда учил, что если требование неразумно, она не должна слепо его выполнять.

Прижимая к груди перевязь, она вспомнила его уроки, и в голове начали бродить идеи. Миган вытерла глаза; к ней вернулась решимость.

Великий герцог мог выстоять перед старым принцем-императором Нвенгарии, мог выстоять против торговцев рабами и наркотиками, мог выстоять против фон Гогенцаля с его головорезами, но он не устоит, когда Миган Тэвисток развернет кампанию по приведению человека в разум.

«Бедный Александр, – подумала Миган, стараясь похоронить худшие из горестей. – Он не узнает, что его сразит». Она поцеловала его ленту и улыбнулась влюбленной улыбкой.

Свою кампанию Миган начала на следующий день – вернее, в то же утро, когда Сьюзен пришла ее будить.

Миган подняла тяжелые веки и тут же зажмурилась от солнца, бьющего в окно. Она заснула, обмотавшись его лентой, и теперь лента лежала на подушке. После долгой ночи безумной любви утром у нее раскалывалась голова, в глазах был песок.

– У меня есть для вас кое-что, – сказала Сьюзен, с понимающей улыбкой убрала ленту и помогла Миган надеть халат. – Прекрасный напиток, он замечательно поднимает дух.

Напиток, что бы это ни было, действительно оказался удивительным – какая-то зеленовато-пурпурная смесь. Миган недоверчиво его попробовала, но через два-три глотка по всем жилам пробежал огонь и глаза полностью раскрылись.

– Боже всемилостивый! Что это такое? Сьюзен подмигнула карим глазом:

– Фамильный секрет. Моя мама была знахаркой.

Миган чувствовала себя свежей и готовой к битвам. Сьюзен ее умыла, одела, заплела косы, свернула их на голове и закрепила прическу кружевной заколкой.

Когда она наносила последние штрихи на костюм Миган, вошла миссис Колдуэлл и коротко сказала: