– Представлять тебя? – Она сглотнула.

– Я научу тебя, что надо делать.

– Александр…

Его взгляд задержался на жемчугах и бриллиантах в прическе, потом скользнул туда, где платье и сетка прикрывали низ.

– Ты справишься.

Она перевела дух.

– Если бы ты сказал мне все это заранее, я бы с визгом убежала из-под венца!

– Я бы тебя догнал и притащил обратно. – Голос был мрачный.

Притащил бы, поняла Миган. Она слегка задрожала под его взглядом, решительным и серьезным. Взгляд говорил, что он ее хочет и пойдет за ней на край земли. Он был похож на новое изобретение – паровую машину: наметить курс, нажать рычаг и двигаться без остановки. Отец предвидел, что паровые машины завоюют мир, – Александр тоже это может.

– Тебе надо было жениться на Анастасии. Она в этом разбирается.

– Я не хочу жениться на леди Анастасии: Я женился на тебе.

Он на нее не смотрел, но в голосе сквозила убежденность. Она покраснела и занялась разрезанием мяса. Мясо оказалось нежное, с бархатным соусом, насыщенным специями.

– Тут есть соль? – Она оглядела стол, но на нем было так много серебряных приборов, что она не понимала, что к чему. Она посмотрела на трех лакеев, они вытянули шеи, желая помочь, но не понимая, чего она хочет..

– Александр, как по-нвенгарийски «соль»?

– Пещ, – ответил он, разрезая мясо.

Она посмотрела на лакеев и показала рукой на серебряные приборы.

– Пеш, – повторила она. – Я хочу пеш.

Лакеи заледенели. Обменявшись изумленными взглядами, они повернули головы сначала к Александру, потом к ней.

Александр перестал есть и поднял на нее голубые глаза. Нависло молчание. Потом у Гая вырвался смешок. Не успела Миган спросить, в чем дело, как все лакеи уже покатывались со смеху, висли друг на друге и хохотали.

Миган покраснела.

– Я сказала неправильно?

– Не совсем. – У Александра был спокойный голос, но в глазах плескалось веселье. – Ты попросила у них пенис.

Миган ахнула.

– Вот уж чего я точно не просила.

– Я тебе сказал «пещ», а ты произнесла «пеш».

Она уставилась на него:

– Я не слышу разницы.

Он еще раз глотнул вина.

– Нвенгарийский имеет много нюансов, труднодоступных европейцам.

– Ты мог бы о них упомянуть, ужасный ты человек. – Она посмотрела на лакеев, которые держались за животы и вытирали слезы. – Прекрати это!

Александр взял ее за руку теплыми пальцами.

– В Нвенгарии мы смеемся только над теми, к кому хорошо относимся. Страх и умалчивание – не комплимент.

Она вдруг подумала, волнует ли его, что так много людей его боятся. Видимо, то, что лакеи смеются над его женой, – хороший знак.

– Что ж, придется тебе научить меня произношению, раз уж мне предстоит быть герцогиней. Представляешь, что будет, если на банкете в честь принца Деймиена я попрошу кого-нибудь передать мне… сам знаешь что?

Горячий взгляд Александра замер на ней.

– Думаю, большинство джентльменов за столом охотно сделали бы тебе такое одолжение.

У нее потеплело все тело, любовный приворот коснулся ее своим дурманящим дыханием.

– Не говори так. Я уверена, что они просто посмеются над твоей глупой женой.

Он наклонился к ней ближе, звякнули медали. Лакеи уже пришли в себя, но время от времени кто-нибудь прыскал со смеху. У Миган поплыло перед глазами от предвкушения близости, и по глазам Александра она понимала, что он чувствует то же.

– Ни один нвенгарийский джентльмен не засмеется, – сказал он. – Я уверен, у тебя будет огромный выбор любовников. Это еще один вопрос, который мы должны обсудить. Как я понимаю, ты намерена быть благоразумной, но есть правила, о которых ты не знаешь.

Она опустила вилку с кусочком мяса и уставилась на него:

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду. О чем ты говоришь?

Александр был предельно серьезен.

– Я говорю, что у тебя будет масса кандидатов в любовники, но ты должна быть осторожна при выборе. Еще надо будет тебя просветить по части контрацептивов. Мое положение в парламенте таково, что я не должен растить под своей крышей чужого ребенка. Это слишком опасно.

Он действительно говорил серьезно. Миган замерла. Нвенгарийские лакеи маячили на заднем плане, готовые унести тарелки и принести еще блюда и вина. Они не настолько знали английский, чтобы понимать их разговор, а Монморенси, слава Богу, стоял далеко, возился со своими бутылками и не слышал.

– Александр, ты ждешь, что я буду наставлять тебе рога? – прошипела она. – Что я заведу любовников, нарушу свадебный обет и буду вести себя как… как Дейдре Брейтуэйт?

Александр ответил таким разумным тоном, что у Миган сами собой сжались кулаки:

– Я могущественный и богатый мужчина, ты красивая женщина. Неизбежно джентльмены станут ухаживать за тобой, а ты, естественно, выберешь одного или больше для своих ухаживаний. Это обычные вещи в том круге, куда ты вступила.

Миган вспомнила его грубоватое утверждение, что у его первой жены были любовники и что сам он время от времени так поступал, чтобы расслабиться. Он преспокойно полагал, что Миган будет вести себя так же.

Чувства, бродившие в ней весь день, вскипели внезапно и яростно.

– Монморенси, – ясным голосом сказала она, – уведите лакеев. Я желаю поговорить с его светлостью наедине.

Александр не поднял брови, наоборот, кивнул, когда Монморенси вопросительно посмотрел на него. Монморенси хлопнул в ладоши и громко сказал нвенгарийцам:

– Пошли отсюда, все.

Нвенгарийцы непонимающе уставились на него, но Александр, черт его побери, не стал переводить. Монморенси повторил команду громче и показал на дверь.

Лакеи поняли и заспорили, Гай качнул бутылку, которая была у него в руках, и вино пролилось на полированный стол. Другие пятеро кричали на Монморенси, стучали кулаками по столу, серебро подпрыгивало и звенело.

Александр вернулся к еде, как будто злобные орущие лакеи и дрожащий дворецкий – это в порядке вещей. Миган подумала: неудивительно, что его боятся, взглядом холодных глаз он может любого заставить замолчать, а эмоциональный взрыв других людей его не трогает.

От такого равнодушия Миган рассвирепела. Не раздумывая, она схватила бокал вина, высоко подняла и вылила ему на колени.

Александр вскочил, приборы звякнули о тарелку, лакеи мигом прекратили орать. Мокрое пятно быстро расползалось по брюкам, заливаясь в промежность. После мгновенного замешательства лакеи кинулись вытирать его, в воздухе замелькали салфетки, как белые флаги поверженного врага.

Миган с удовлетворением смотрела на эту картину. Человек, который холодно рассуждал о раздельной жизни, о том, что она заведет любовников, теперь с яростью смотрел на нее поверх голов лакеев.

– Гай! – закричала Миган. Ее вопль прорезал суматоху, Гай повернулся ней с округлившимися глазами.

Миган кое-что знала о том, как обращаться со слугами. Поневоле набьешь на этом руку, когда Робертс и прочие не разожгут камины, не почистят обувь или не принесут с рынка продукты. Гай лучше других знал английский, поэтому для контакта она выбрала его.

– Гай. – Она показала пальцем на дверь. – Вон!

Гай переводил взгляд с нее на Александра. Александра было не видно за толпой лакеев, но слышно его рычание по-нвенгарийски и бормотание лакеев.

– Сейчас же, – сказала Миган.

Она представляла себе, как в голове Гая мечутся мысли – остаться помогать хозяину или не сердить новую госпожу и уйти. Он встретился с Миган глазами, и, видимо, усмотрел в них приказание.

Он повернулся к остальным пятерым, что-то гортанно прокричал, показал на дверь, и они неохотно двинулись, оставив Александра одного промокать пятно на брюках.

– Вы тоже должны выйти, Монморенси, – сказала она, добавив голосу ноту надменности. – Если вы понадобитесь, мы позвоним.

Монморенси посмотрел на нее с благодарностью – команды таким уважительным тоном он охотно понимал. Он придал себе вид достойного дворецкого, хотя губы дрожали и щеки побелели.