Он пустился рысцой, не сознавая этого, просто двинулся на волчий запах Мина. Луна вышла из-за туч и осветила опустевшую поляну, ветер трепал брошенную одежду и ленту великого герцога Нвенгарийского.

Александр не возвращался домой до рассвета. Иган Макдональд с шотландским упрямством не уходил, сколько бы Миган ни обыгрывала его в шахматы.

– Я уже выиграла у вас сто гиней, – сказала она, когда Иган в очередной раз положил на доску короля. Первые лучи пробились в щель между шторами и коснулись почти догоревших свечей.

– Я жадный до наказаний. – Он снова расставил шахматы. – Еще разок?

– О Боже, нет! – Миган встала, нетерпеливо тряхнула юбками – она уже устала от нарядного платья. – Неужели вам нечего делать? Есть какие-то дела у Дикого Горца?

Он поднял на нее глаза, зажав в толстых пальцах белую королеву.

– Если я уйду, чтобы заняться делами Дикого Горца, вы обещаете лечь спать?

– Нет.

– Тогда я остаюсь. В любом случае Александр…

– Я знаю, приказал вам заботиться обо мне. Черт бы его побрал.

– Миган, он…

Она подняла руку:

– Если вы скажете, что он очень значительный человек, я закричу.

– Дайте мне закончить предложение, леди. Я хотел сказать, что он непредсказуемый человек. Никогда нельзя быть уверенным, что он собирается делать. Когда прошлым летом я приехал в Нвенгарию с Деймиеном и Пенелопой, Александр был совершенно спокоен, запихнул нас в тронный зал и вообще вел себя как заботливый хозяин. А сам в это время собирался при первой же возможности казнить Деймиена, а может, и меня заодно. Вы никогда не узнаете о его делах, если только он сам не расскажет.

– Я его спрошу.

– Бог в помощь, крошка. Я восхищаюсь этим человеком, он предан своей стране, необходим Деймиену и Пенелопе, но никто не держит свои карты ближе к груди, чем Александр Нвенгарийский. Новый король дрожит в своем Бате, когда Александр приближается.

– Вы его боитесь?

– Еще не решил. Я счастлив, что он нашел себе такую дивную невесту, но иногда ловлю на себе его холодный взгляд…

Он вдруг замолчал и резко повернулся. Александр стоял, прислонившись к дверному косяку, и демонстрировал тот самый холодный взгляд.

Сколько он так стоял, Миган не знала. Она опрокинула фигуру, которую поправляла на доске, и кинулась к нему.

Мундир у него был расстегнут, ленту он держал в руке, распахнутая рубашка образовала коричневое V на груди.

– Александр! – Она повисла у него на шее, уткнулась лицом в плечо; от него пахло лесом, ветром, зеленью.

Он легонько прижал ее к себе и отпустил.

– Макдональд, – сказал он.

Иган сложил руки, изображая покорность.

– Ваша светлость, не смотрите на меня так, я просто составил компанию вашей жене… э-э… развлекал ее… э-э… черт возьми, старик, мы всю ночь играли в шахматы, она меня побила, так что я промок от слез. Проиграл сто гиней.

– Которые вам не надо платить, – быстро сказала Миган. – Вы были очень добры.

– Мужчина платит долг чести, даже если это Дикий Горец, – сказал Иган с осуждающей улыбкой. – Я пришлю деньги со слугой, надо же лентяю что-то делать.

Он отвесил Миган поклон и протиснулся мимо Александра в холл. Оба не отрывали глаз друг от друга.

Александр проследил, как Иган обошел галерею и сбежал по лестнице, и только тогда закрыл дверь.

Миган не знала, что ей делать: целовать или ругать его? Хотелось и того и другого.

– Где ты был? Ты убил фон Гогенцаля?

Вместо ответа Александр сгреб ее в объятия, губы обожгли ее, и какое-то время она не возражала, что он не отвечает.

Потом он ее выпустил и нахмурился, как бы не понимая, о ком она говорит.

– Фон Гогенцаля? Нет. Он дурак. Он думал, что я ослаб, а я стал еще сильнее. Думаю, он больше не представляет угрозы, во всяком случае, в ближайшее время.

– Тогда где ты был? – Она хотела понять его загадочные слова. Что сделало его сильнее? Женитьба? Вряд ли он об этом. Но кто тогда? Или что-то такое, что не положено знать жене, тем более великой герцогине?

Александр выглядел каким-то другим, глаза стали мягче, задумчивее, словно он разгадал какую-то тайну.

– Скоро я тебе все расскажу. Это хороший секрет, любимая, честное слово.

– Нагромождение лжи, – сказал она, вспомнив слова, что он говорил, когда делал предложение – если можно назвать предложением требование все бросить и стать его женой.

Он покачал головой:

– К Анастасии это не имеет никакого отношения.

– Знаешь, в свете все с ума посходили, когда ты улизнул с ней, а меня бросил на Игана.

Он вошел в гостиную усталой походкой, рассеянно посмотрел на шахматную доску.

– Ты слышала их сплетни? Я думал, ты никуда не заходила от французского посла.

– Нет, я просто представляю себе, что они говорят. Когда завтра придет мать, она все расскажет.

Он повернулся к ней, держа в руке черного короля. Такой расслабленной позы она у него еще не видела.

– Я оставил Анастасию в отеле и поехал на встречу с Гогенцалем. Даю слово.

Миган засмеялась:

– Знаешь, если бы кто другой сказал, что он не имеет ни малейшего интереса к красивой женщине с чудесными глазами, я бы назвала его лжецом, но тебе я верю.

– Благодарю за доверие.

Миган подошла к нему – любовный приворот не желал отпускать даже на расстоянии, невидимым магнитом ее притягивало к мужу.

– Это не доверие, просто я поняла, как устроен твой мозг. Ты все и всех раскладываешь по ячейкам, особенно людей. Куда-то поместил жену, может быть, в отдельный ящик. – Она поставила белую королеву на черный квадрат. – Ради тебя она очаровывает людей, сообщает тебе информацию, которую от них получила, как-то раз снабдила сыном. – Она поставила черную королеву на белую клетку и нежно сказала: – Иногда ее зовут Сефронией, иногда Миган.

Нависло тяжелое молчание; он смотрел на нее в упор, и в глазах горел какой-то необычный огонь, который он раньше гасил в себе.

Иногда Миган думала, что она не боится Александра потому, что его ум всегда отчасти занят чем-то другим, но сейчас он все свое внимание сфокусировал на ней, и она поняла всю мощь его власти – и дело было вовсе не в титуле великого герцога.

Это был человек, который негласно правил Нвенгарией. Человек, который сровнял с землей часть города, чтобы избавить его от порчи. Если иногда он казался ручным, то потому, что специально обращал к людям доверчивое лицо с целью их обезоружить. За внешностью цивилизованного человека скрывался варвар, и Миган его пробудила.

– Я женился на тебе не потому, что хотел другую жену. Меньше всего я нуждался в другой жене. Я женился на тебе потому, что испортил тебя и не хотел оставлять валяться в пыли на дороге. Я женился на тебе потому, что хотел тебя. – Он махнул рукой по шахматной доске и сбросил фигуры на пол. – Я хочу от всего избавиться, иметь тебя, и ничего больше. Вот чего я хочу.

Миган переплела пальцы. Она почувствовала себя эгоистичной и расстроилась. Она не хотела выходить замуж за такого грозного человека, жить в его аляповатом доме и улыбаться герцогиням и женам послов, раздираемым завистью.

– Ты сделал меня великой герцогиней и думаешь, что я стану могущественной, как ты? Но это не одно и то же, что надеть нарядное платье. За маской осталась я, простая девушка из Оксфордшира. Я в ящике, Александр, независимо от того, хотел ты меня туда посадить или нет.

Он ласково погладил ее по голове.

– Но это нарядное платье, как ты сказала. Ты надеваешь маску великой герцогини, и все ее видят, все забывают о девушке из Оксфордшира и видят только высокопоставленную женщину, красивую и могущественную – насколько ты сама хочешь быть могущественной.

– Красивая, – задумчиво сказала она. – Высокопоставленная. Эти слова никогда не относились ко мне. Не знаю, могу ли я играть эту роль, дражайший муж. У меня не такой изощренный ум. Раскладывая людей по ячейкам, ты прикидываешь не меньше пяти способов, как их использовать. – Она ткнула в него пальцем. – И не говори, что это не так. Я наблюдала, как ты это делаешь.