Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Из зыбкого летящего марева на кораблик вдруг надвинулось огромное черное полотнище. Края его расслоились, разошлись, будто щупальца, чтобы в следующий миг сомкнуться. Вспышка, острый свет… И нет больше ничего! Ничего, ничего нет в струящемся объеме изображения.

О второй трагедии Илья знал все или почти все. Собственно, она-то и стала причиной вмешательства их Службы в исследования Окна.

Это случилось, когда ученые при помощи автоматических зондов выяснили энерговооруженность амеб и в псевдотуманности уже два месяца действовала Станция. К загадочному тоннелю для выбросов звездного вещества отправилось сразу три космобота. Они шли «треугольником», укрывшись общим защитным полем, и, казалось, были абсолютно недосягаемы. Когда обнаружилось, что амебы тоже умеют координировать свои действия, когда они целыми стаями стали атаковать не сами корабли, а стыки их защитных полей, — предпринять что-либо было поздно… Только одна фраза, не очень понятная фраза прорвалась на Станцию сквозь гул помех: «…Глаза!.. Они выжигают глаза!»

Илья выключил проектор. Некоторое время бездумно смотрел на подсолнухи, которыми украсил каюту в день прибытия на станцию, затем взял лист бумаги. Он решил наметить предварительный план действий, определить главные задачи. Первым делом вспомнились размышления после старта, когда в иллюминаторе уплывал шарик Земли. Такой маленький и беззащитный шарик.

«Решить вопрос, опасно ли вообще Окно для Обитаемых миров, я сейчас не смогу, — хладнокровно отметил Илья. — В активе до обидного мало фактов. А вот амебы — сила не только реальная, но и грозная. И активность их возрастает. В секторе прогнозирования подсчитали: сейчас их уже около полумиллиона… Значит, одна из первейших задач — выяснить, могут ли эти хищники проникать за пределы Окна, то есть выходить в наш мир?»

Это не было наитием. Долг, закон, правило, — можно называть как угодно, — предписывали Садовнику в подобных случаях прежде всего выяснить пределы Зла в пространстве и времени, а главное — его возможности. То есть, потенцию Зла.

Сирена тревоги взвыла без пяти шесть по станционному времени.

Спросонья Илье показалось, что это растерянный, беспомощный крик электронного диагноста, оказавшегося вместе с пациентом в — тупике (ничего себе сравненьице, — отметила какая-то беспечная частица сознания, — у одного — тупик лечебных методов, у другого — тупик жизни), и что надо сейчас же, как говорится, не отходя от тела, делать какое-то открытие, выдумывать невозможное, идти на риск, иначе чего же он стоит — хирург Илья Ефремов?

Вой оборвался.

Бесстрастный голос дежурного пригласил в командную рубку всех свободных энергетиков и специалистов защиты.

— Амебы придумали новшество, — добавил дежурный для остальных. — Долбят поле в одной точке. По принципу: капля — камень…

Илья сделал обязательный гимнастический комплекс и решил не откладывая поговорить с Лоран. Его встревожил рассказ Юргена о психических аномалиях на Станции, да и сам он уже кое-что видел: беспричинная вспышка энергетика Исаева, нелепая дискуссия специалистов, перешедшая в ссору, явный сомнамбулизм…

Он быстро нашел каюту под номером 81, положил Руку на белый квадратик вызова и спросил:

— Не помешаю?

— Ни в коем случае, — ответили ему сонным голосом. — Все равно я сплю.

Илья задумался: что бы это значило?

— Господи, — сказал тот же голос. — Плюс ко всему вы еще и нерешительны. Входите же.

Полина в самом деле еще не вставала. Она лежала, зарывшись в «пену» разовой постели, на изголовье откуда-то падал неяркий свет, и первое, что заметил Илья, так это золотистое пламя волос и зеленый насмешливый глаз.

— Быстро вы меня вычислили, — сказала девушка, оставаясь недвижной. — Меня, кстати, можно разглядывать и сидя.

Илья улыбнулся. Пророчества Помощника начинали сбываться.

— Я к вам, собственно, по делу, — начал он.

Лоран повернулась на спину, выпростала руки, и они трогательно забелели на фоне темной пены.

— Готова исповедоваться.

«Ребенок, — подумал он, любуясь девушкой. — Умный, капризный ребенок, наверное, любящий нравиться. Инженю… И в сущности — одинокий. Беда таких людей в том, что их иронию и сарказм частенько воспринимают всерьез. А это всего лишь способ самоутверждения. Всего лишь…»

— Начнем, — сказал Илья. — Итак, уровень стабильности психики коллектива?

— В пределах нормы, — быстро ответила Лоран. — Естественно, по максимальной шкале Рутмана — для стрессовых ситуаций.

— Каковы индивидуальные показатели?

— Здесь дела хуже. — Полина нахмурилась. — Есть значительные отклонения. Сказываются усталость, раздражительность, рудименты эгоцентризма… Патологии нет.

— Об этом я знаю, — перебил он Лоран. — Крайнев рассказывал. Насчет рудиментов. А патология все-таки есть. Диагноз — сомнамбулизм.

Полина прыснула, отвернулась. Черная «пена» немного сползла, открыв маленькие округлые плечи. Илья опустил взгляд.

— Судья, оказывается, не знает элементарных вещей. Как вы думаете, почему наша Станция болтается именно здесь, а не в любом другом уголке Окна?

Илья покачал головой.

— Зачем вы так, Поль? — он машинально употребил это сокращение на французский лад, одновременно доверительное и чуточку мужское, и тут же понял, что вышло удачно: собеседник оценил, ему понравилось. — Зачем вы так, Поль? — повторил Илья. — Я знаю о волноводе «Сигма-7». Знаю о существовании медиумов, которые частично воспринимают хаотичную информацию волноводов. Знаю даже, что их у вас сорок восемь из ста шестидесяти членов экипажа, фактически каждый третий, и что большинство специалистов считают «прослушивания» занятием бесперспективным. Информация волноводов явно не имеет земных аналогов. Верно? Но вот о сомнамбулах знать не знал и слышать не слышал.

— Лунатики и наши медиумы — одно и то же. — Девушка вновь стала серьезной. — Неведомое излучение, когда его воспринимаешь, как бы экранизирует сознание — таков вторичный эффект. Прием информации — явление спорадическое, хуже всего, когда застает тебя за едой, с полным ртом. Так и ходишь потом…

— Хождение тоже вторичный эффект?

— Да. Причем нас обычно тянет в Пустыню. Наверное, там больше места, можно по кругу путешествовать. Да что рассказывать, сейчас я вам все покажу. По утрам там обязательно кто-нибудь кружит. Не бойтесь, я помню о вашем целомудрии. Отвернитесь, пожалуйста.

«Вот чертенок, — с улыбкой подумал Илья. — В самом деле не упустит случая сыронизировать».

Через полминуты Полина предстала перед гостем в строгом, спортивного кроя, темно-красном костюме, тряхнула головой, чтобы волосы упали на плечи, и кротко сказала:

— Пойдемте.

Пустыня располагалась на первом ярусе Станции.

По дороге Лоран рассказала Илье, что три года назад исследователи решили упразднить один сад (хватит, мол, и того, что на втором ярусе), а вместо него создать уголок дикой и неблагоприятствующей человеку природы. Исаев убедил всех, что лучше пустыни ничего не придумаешь, хотя климатологи предлагали смоделировать там сейсмически активную зону. Он их высмеял. «Для вулкана, — говорит, — места мало, да и Крайнев на настоящую магму никогда не согласится. А возле подогретой пластмассы и дети топтаться не станут…»

Они вошли в обычную дверь, а вышли уже из какой-то полуразрушенной то ли мечети, то ли крепости.

В Пустыне был вечер. Та благодатная пора, когда дневной жар поостыл, а холодная ночь еще на наступила. Тускло светились верхушки далеких барханов, посвистывал ветер, а в ложбинке, в зарослях саксаула, слышалась возня и писк неизвестных зверюшек.

— Сюда бы, — Илья глянул на Полину не без улыбки, — для вящей убедительности еще бы десяточек тарантулов и скорпионов, а?

— А что, это идея, — охотно согласилась Лоран. — Надо будет покопаться в генной кладовой…

Илья только рукой махнул: безнадежный случай.

Сумерки сгущались медленно. А холод наступал слишком быстро, неестественно быстро. Ефремов поделился своим наблюдением с Лоран.

32
{"b":"102378","o":1}