РОДИНА
Над немым пространством чернозема,
Словно уголь, вырезаны в тверди
Темных изб подгнившая солома,
Старых крыш разобранные жерди.
Солнце грустно в тучу опустилось,
Не дрожит печальная осина,
В мутной луже небо отразилось,
И на всем — знакомая кручина…
Каждый раз, когда смотрю я в поле,
Я люблю мою родную землю;
Хорошо и грустно мне до боли, —
Словно тихой жалобе я внемлю.
В сердце — мир, печаль и безмятежность,
Умолкает жизненная битва…
А в груди — задумчивая нежность
И простая детская молитва.
1887
НА ВОЛГЕ
Река блестит, как шелк лазурно-серебристый;
В извилинах луки белеют паруса.
Сквозь утренний туман каймою золотистой
Желтеет отмели песчаная коса.
Невозмутимый сон — над Волгою могучей;
Порой лишь слышен плеск рыбачьего весла.
Леса на Жигулях синеют грозной тучей,
Раскинулись плоты деревнею плавучей,
И тянется дымок далекого села…
Как много воздуха, и шири, и свободы!..
А людям до сих пор здесь душно, как в тюрьме.
И вот в какой стране, среди какой природы
Отчизна рабским сном глубоко спит во тьме…
…………………………………………………..
12 апреля 1887
Самара
ЧАСТЬ III
Душа, сожженная любовью,
для вечности, как феникс, возродится.
Микеланджело
ИЗ АЛЬФРЕДА МЮССЭ
Ты, бледная звезда, вечернее светило,
В дворце лазуревом своем,
Как вестница встаешь на своде голубом.
Зачем же к нам с небес ты смотришь так уныло?
Гроза умчалася, и ветра шум затих,
Кудрявый лес блестит росою, как слезами,
Над благовонными лугами
Порхает мотылек на крыльях золотых.
Чего же ищет здесь, звезда, твой луч дрожащий?..
Но ты склоняешься, ты гаснешь — вижу я —
С улыбкою бежишь, потупив взор блестящий,
Подруга кроткая моя!
Слезинка ясная на синей ризе ночи,
К холму зеленому сходящая звезда,
Пастух, к тебе подняв заботливые очи,
Ведет послушные стада.
Куда ж стремишься ты в просторе необъятном?
На берег ли реки, чтоб в камышах уснуть,
Иль к морю дальнему направишь ты свой путь
В затишье ночи благодатном,
Чтоб пышным жемчугом к волне упасть на грудь?
О, если умереть должна ты, потухая,
И кудри светлые сокрыть в морских струях, —
Звезда любви, молю тебя я:
Перед разлукою, последний луч роняя,
На миг остановись, помедли в небесах!
Март 1882
«Я никогда так не был одинок…»
Я никогда так не был одинок,
Как на груди твоей благоуханной,
Где я постиг невольно и нежданно,
Как наш удел насмешливо-жесток:
Уста к устам, в блаженстве поцелуя,
Ко груди грудь мы негою полны,
А между тем, по-прежнему тоскуя,
Как у врагов, сердца разлучены.
Мы далеки, мы чужды друг для друга:
Душе с душой не слиться никогда,
И наш восторг, как смутный жар недуга,
Как жгучий бред, исчезнет без следа.
Мне за тебя невыразимо грустно,
Ты тихо взор склонила предо мной,
И, нашу боль скрывая неискусно,
Мой бедный друг, как жалки мы с тобой…
1883
ЭРОТ
Молнию в тучах Эрот захватил, пролетая;
Так же легко, как порой дети ломают тростник,
В розовых пальцах сломал он, играя, стрелу Громовержца:
«Мною Зевес побежден!» — дерзкий шалун закричал,
Взоры к Олимпу подняв, с вызовом в гордой улыбке.
1883
В СУМЕРКИ
Был зимний день; давно уже стемнело,
Но в комнату огня не приносили;
Глядело в окна пасмурное небо,
Сырую мглу роняя с вышины,
И в стекла ударяли хлопья снега,
Подобно стае белых мотыльков;
В вечерней мгле багровый свет камина
Переливался теплою волной
На золотой парче японских ширм,
Где выступал богатый арабеск
Из райских птиц, чудовищных драконов,
Летучих рыб и лилий водяных.
И надо всем дыханье гиацинтов
В таинственной гармонии слилось
С бледно-лазуревым отцветом шелка
На мебели причудливо роскошной;
И молча ты лежала предо мной,
И, уронив любимый том Кольриджа
На черный мех пушистого ковра,
Вся бледная, но свежая, как ландыш,
Вся в кружево закутанная, грелась
Ты в розовом мерцании камина;
И я шептал, поникнув головой:
«О для чего нам не шестнадцать лет,
Чтоб мы могли обманывать друг друга
Надеждами на вечную любовь!
О для чего я в лучшие мгновенья
Так глубоко, так больно сознаю,
Что этот луч открывшегося неба,
Как молния, потухнет в море слез!
Ты так умна: к чему же лицемерить?
Нам не помогут пламенные клятвы.
Мы сблизились на время, как и все,
Мы, как и все, случайно разойдемся:
Таков судьбы закон неумолимый.
День, месяц, год, — каков бы ни был срок, —
Любовь пришла, любовь уйдет навеки…
Увы, я знаю все, я все предвижу,
Но отвратить удара не могу, —
И эта мысль мне счастье отравляет.
Нет, не хочу я пережить мгновенье,
Что навсегда должно нас разлучить.
Ты все простишь, ты все поймешь — я знаю, —
Услышь мою безумную мольбу!..»
Тогда с порывом ласки материнской
К себе на грудь меня ты привлекла
И волосы так нежно целовала,
И гладила дрожащею рукой.
И влага слез, твоих горячих слез,
Как теплый дождь, лицо мне орошала,
И говорил я в страстном забытье:
«Услышь мою безумную мольбу:
В урочный миг, как опытный художник,
Ты заверши трагедию любви,
Чтоб кончилась она не пошлым фарсом,
Но громовым, торжественным аккордом:
Лишь только тень тоски и пресыщенья
В моих чертах заметишь ты впервый, —
Убей меня, но так, чтоб без боязни,
С вином в бокале, весело шутя,
Из милых рук я принял яд смертельный.
И на твоей груди умру я тихо,
Усну навек, беспечно, как дитя,
И перелью в последнее лобзанье
Последний пламень жизни и любви!..»
………………………………………….
1884
ОСЕНЬ
Из Бодлэра
Я люблю ваши нежно-зеленые глазки;
Но сегодня я горьким предчувствием полн:
Ни камин в будуаре, ни роскошь, ни ласки
Не заменят мне солнца, лазури и волн.
Но каков бы я ни был, как мать, пожалейте
И простите меня, будьте милой сестрой
И угрюмого, злого любовью согрейте,
Как осеннее небо вечерней зарей.
Труд недолгий… Я знаю: могила немая
Ждет… О, дайте же, дайте под желтым лучом
Сентября золотого, про май вспоминая,
Мне на ваши колени поникнуть челом.
1884
