— Если мой отец друг апачей, — сказал индеец, лицо которого приняло теперь мрачное выражение, — то как это случилось, что труп апача, с оскальпированной головой, лежит в степи?

Этот вопрос не оставил в траппере никакого сомнения насчет того, что ему делать; им объяснялся также и крик, слышанный охотником раньше и, очевидно, вырвавшийся из груди апача, когда тот нашел труп своего товарища. Траппер схватил ружье; но прежде, чем он успел направить его на врага, какая-то черная полоса мелькнула перед его глазами и петля лассо обвилась вокруг его шеи. Он бросил ружье и схватился обеими руками за лассо, но индеец уже успел повернуть лошадь и, несмотря на всю силу траппера, лассо опрокинуло его на землю.

С криком: «Бледнолицая собака! Пусть твои члены послужат пищей степным волкам!» — апач пришпорил лошадь, и Железная Рука, глаза которого стали выступать из орбит от ужасного давления лассо, счел себя погибшим, как вдруг раздался выстрел, всадник, державший лассо, с раздробленным черепом повалился на землю, и в следующее мгновение полузадушенный траппер почувствовал, что кто-то приподнимает его и освобождает его шею от петли.

— Пусть отец мой сядет на лошадь, которую его сын привел ему, — послышался дружественный голос около самых ушей траппера, — эти волки сейчас будут здесь.

Железная Рука глубоко вздохнул и в недоумении осмотрелся кругом. Рядом с ним стоял команч, держа под уздцы двух лошадей, прежние владельцы которых лежали на траве с раздробленными черепами.

Времени для объяснений не было. Охотник собрался с силами, схватил свое ружье и завернутое в буйволовую кожу мясо и вскочил в седло. Индеец в то же мгновение вскочил на другого коня, и оба помчались к своему убежищу возле дуба.

Да и пора было им бежать, потому что со всех сторон слышались крики апачей, спешивших к месту происшествия.

Пока траппер и его молодой спаситель мчатся к убежищу, мы расскажем читателю, как произошел последний подвиг команча.

Молодой команч, который, подобно своему товарищу и в небольшом расстоянии от него, дожидался, спрятавшись в траве, не пошлет ли ему судьба раненого буйвола, был замечен одним из апачей. Прежде чем последний успел опомниться, команч убил его ударом томагавка и овладел его оружием и лошадью. Благодаря своей окраске, он был так похож на апача, что индеец, проезжавший мимо и привлеченный криком, который слышал также и Железная Рука, принял его за воина своего племени и позвал с собою к тому месту, откуда раздался подозрительный крик. Команч не мог отказаться от этого приглашения, но надеялся легко найти случай уехать, и сохранил все свое хладнокровие, когда они приблизились к индейцу, который захватил врасплох траппера. Большой Орел догадался, чем кончится разговор между апачем и Железной Рукой. Поэтому, когда апач кинул свое лассо, ружье команча уже было наготове и пуля раздробила голову метавшего лассо. Затем, с быстротою молнии схватил он дуло еще дымившегося ружья и, прежде чем его спутник успел сообразить в чем дело, с такою силою ударил его прикладом по голове, что тот замертво свалился с лошади. Команч схватил ее за узду и секунду спустя был подле своего старого друга.

Беглецы находились шагов за тысячу от холма, на котором рос пробковый дуб, но их догоняли около полудюжины апачей, за которыми виднелась еще целая толпа.

Железная Рука и молодой вождь увидели, что минуты через две их догонят, и, обменявшись взглядом, без слов поняли друг друга. В ту же минуту они разом остановили своих усталых коней, соскочили на землю и скрылись в высокой траве. Преследователи испустили бешеный рев, видя, что их перехитрили, однако, продолжали нестись вперед, как вдруг с вершины холма раздался выстрел и опрокинул лошадь переднего всадника. Второй выстрел свалил с лошади одного из всадников, преследователи остановились — торжествующий крик индейца и громовое «ура!» траппера достигли их слуха; они увидели, как их враги, пробежав по холму, скрылись под завесой мха, и должны были сами отступить от холма, чтобы избежать пуль беглецов. Пока эти последние переводили дух, красивая фигура Суванэ, державшей в руке карабин своего брата, спустилась с дуба и остановилась перед ними.

— Эти два выстрела были сделаны вовремя, — сказал наконец траппер. — Так как у мистера Смита только одно ружье, то второй выстрел, должно быть, сделан тобою?

— Суванэ видела, что ее брат в опасности, — отвечала девушка застенчивым, но сердечным тоном.

— Это хорошо, — спокойно сказал команч. — Возьми это мясо и разведи огонь.

Говоря это, он снова зарядил ружье и подошел к трапперу, который уже сидел на корточках перед завесой мха, просунув сквозь него дуло своей смертоносной винтовки.

Один из апачей, которого Железная Рука заметил со своего возвышенного пункта, пешком пробирался сквозь траву и неосторожно приподнял голову; этого было достаточно для траппера. Раздался выстрел, несчастный апач высоко подпрыгнул и упал ничком на землю.

Снова раздался дикий рев; но удачный выстрел произвел свое действие, и апачи поспешили благоразумно удалиться из пределов действия ужасной винтовки. Зато к ним прибывали все новые и новые толпы товарищей.

Янки тоже спустился с дерева и в разнообразных ругательствах выражал свой страх по поводу их действительно опасного положения.

— Что ты думаешь, Орел, о нашем положении? — спросил Железная Рука у команча, не обращая ни малейшего внимания на жалобы американца. — Я, со своей стороны, считаю его весьма неприятным, хотя еще вовсе не собираюсь запевать свою предсмертную песнь.

— Нас погубит трава, а не апачи, — отвечал индеец.

— Ты прав, вождь. Как бы мы ни остерегались, но рано или поздно некоторым из этих плутов удастся подползти так близко, что их стрелы будут попадать в нас.

— Нам еще остается огонь. Пусть отец мой остается на своем месте, пока я все устрою.

Траппер кивнул головой; индеец вернулся к костру и взял из него несколько головешек. Затем он вынул из колчана три стрелы, обернул мхом, привязал к каждой по тлеющей головешке и, вернувшись к трапперу, пустил эти стрелы по трем различным направлениям. От трения во время полета пламя вспыхнуло, и лишь только стрелы исчезли в высокой траве, из этих мест поднялись облака дыма и вслед за тем показалось пламя.

Новый бешеный рев апачей был ответом на хитрость осажденных, и скоро перед холмом не оставалось ни одного врага; они спасались от пламени, которое теперь в виде огненной стены окружало холм и распространялось дальше в степь.

При виде бегущих врагов Железная Рука разразился веселым хохотом.

— Эти мошенники должны поторопиться, если не хотят сжариться лучше, чем наше буйволовое мясо; или же они догадаются бежать к пруду, который мы видели по дороге сюда. Во всяком случае, их лагерь погибнет от огня.

— Черный Змей мескалеро собака, — возразил команч, который, стой рядом с траппером, с таким же интересом следил за распространением огня, — но он вождь. Отец мой не должен забывать, что огонь можно одолеть огнем. Пусть он взглянет туда.

Говоря это, он указал на нескольких всадников, которые с быстротою ветра мчались к лагерю, чтобы зажечь там на удобных местах другой огонь, как это доказало облако дыма, поднявшееся с той стороны. Между тем остальные апачи по зову своих вождей собрались к пруду.

Так как почва могла охладиться настолько, чтобы по ней можно было пройти, не ранее двух часов, то осажденным оставалось достаточно времени, чтобы утолить свой голод и обсудить свое положение. Теперь местность вокруг убежища была открыта, так что никто из врагов не мог подкрасться незамеченным; но что делать, когда наступит ночь? Бегство было также невозможно, потому что враги, без сомнения, подстерегали вблизи, чтобы напасть на беззащитное общество; в то же время янки, который снова взобрался на дерево со зрительной трубкой, объявил, что с той стороны, откуда они пришли вчера, подходит новая толпа индейцев.