К слову сказать, моя провожатая так же оказалась закрытой на все замки, если можно так выразиться. Но я был почти уверен, что она чувствовала все мои попытки прощупать ее ментал, чувствовала и не реагировала. Я только изредка видел ее загадочную улыбку в отблеске зеркальных деталей интерьера.
Пришли мы довольно быстро. Второй этаж, налево от лестницы вторая дверь с солидной золотой табличкой: «Директор психиатрической клиники св. Франциска господин Г. М. Хагель». Девушка без особых церемоний толкнула пальцами замочную пластинку, та, получив папиллярный пароль, дала отзыв, и дверь легко открылась.
За ней обнаружилась небольшая приемная, где имелись: маленький диван, миниатюрнейший чайный столик и компактная конторка для секретаря. Девушка быстро скользнула за свою стойку и мягко проворковала в стоящий на высокой подставке букет свежайших на вид цветов в голубой фарфоровой вазе.
– Господин Хагель, к вам пациент от господина Стаковски.
Я не услышал ответа, но он был, разумеется, положительный, так как вторая дверь, теперь уже в настоящий кабинет, распахнулась и девушка кивком показала, что мне туда.
«Интересно, сколько мне сегодня придется делать шагов, которые потом войдут в мою личную историю?» – подумалось мне. И я тут же совершенно неожиданно получил ответ:
– Еще парочку, молодой человек, не больше. Уверяю вас.
Мне моментально вспомнились все неприятные ощущения от первой встречи со Стаковски. И сейчас моя реакция была отнюдь не лучше. Я возмущенно воззрился на доктора. И обалдел.
Нет, меня не удивило то, что он был улыбчив и приветлив как ясный день, – в конце концов, это его профессия. Меня не удивил его голос, проникающий как будто до самых костей, – при желании так умел и Оскар и я. Меня даже почти не удивило, а скорее разозлило его вмешательство в мои мысли. Но его внешний вид! Я мог бы поклясться, что ни один доктор никогда так не выглядел.
Я замер с застывшим у меня во рту ругательством, давая этому доктору еще одну несомненную фору. И он ею, конечно, воспользовался.
– Ну простите меня, господин Той. Но вы же совсем без защиты сюда пришли. А наша задача научить вас всему тому, отсутствие чего, как вы сами сейчас видите, доставляет вам большие неудобства. – Доктор внимательно присмотрелся к моей растерянной и уже почти не разозленной физиономии и добавил с явным удовлетворением: – Очень большие.
От его улыбки могли растаять полярные льды. Но я был слишком ошарашен, чтобы заметить это. Я созерцал его самого. Пожалуй, такого внимания от меня не могли добиться и лучшие профессора нашей кафедры.
Внешность доктора была более чем примечательной.
Начать с того, что он имел явственную примесь азиатской крови, и это было прекрасно видно по темной коже и ювелирно раскосому разрезу глаз. А еще он был большим поклонником боди-искусств. Богатый и замысловатый пирсинг, золотые кольца, гвоздики, цепочки и штанги вперемешку немыслимым образом создавали впечатление тонкого вкуса и изящества. Из-под безупречного белого воротничка рубашки на пол-лица тянулась сложная цветная татуировка, и я был более чем уверен, что если его раздеть, то там обнаружится не одно художественное полотно мастера-татуировщика.
Доктор должным образом принял мое удивленное молчание. И судя по его следующей фразе, был даже доволен моей реакцией.
– Вам нравится моя настоящая внешность? Это хорошо, что вы смогли ее увидеть. Обычным людям я, разумеется, не предоставляю такой роскоши.
Я кивнул, соглашаясь и продолжая рассматривать это чудо художественно-медицинской техники.
– Вот и прекрасно. Можете считать, что вступительный экзамен вы прошли, и теперь я с удовольствием объясню вам, куда же вы попали и что здесь с вами будет происходить дальше.
На слове экзамен мои брови поползли вверх. И герр Хагель с удовольствием мне пояснил:
– Видите ли, при всем моем уважении к господину Стаковски, я не мог быть уверен, что тот человек, которого он пришлет, будет обладать достаточным уровнем Дара, чтобы пройти у нас обучение. Не подумайте плохого, я с огромным уважением отношусь к профессионализму господина Оскара, но все-таки он полевой агент, а не научное отделение диагностов. Так что нам все приходится проверять самим. Впрочем, мы с ним договорились о том, что в неподходящем случае никаких претензий у нас друг к другу не будет. К тому же Оскар в свое время имел прекрасную возможность лично узнать, как мы работаем.
Вот даже как. Я молчал, понимая, что говорить в моем положении совсем не обязательно. Доктор прекрасно меня считывает и отвечает раньше, чем я открою рот, иногда даже на те вопросы, что еще не сформировались в моей голове. Герр Хагель согласно кивнул и на эту мою мысль. Мне оставалось только пожать плечами.
…Я знаю, что курить в ванной достаточно вредно, а иногда и не удобно, но сейчас, когда меня колотил постэффект от выпитого спиртного и воспоминаний, я не мог придумать ничего лучше, чем залезть в теплую воду и постараться пережить этот тяжелый приступ в наиболее комфортной обстановке.
Конечно, мне хотелось еще выпить, но помня о том, что Оскар и Кай уже вернулись и даже успели выдать нам предварительные параметры заказа, я предпочел воздержаться и приводить себя в порядок методами менее радикальными.
Но память не оставляла меня. И события прокручивались в моей голове со скоростью нагревания кончика сигареты во время затяжки.
Клиника была основана еще дедом господина Хагеля, около ста пятидесяти лет назад. Точнее сначала это была простая сельская практика, купленная за скромную сумму выпускником медицинского колледжа из Бонна.
Потом сын старшего Хагеля и отец нынешнего, отстроил дом, в котором сочетались приемный покой, небольшой стационар и жилье для самого доктора и его семьи. А потом выяснилось, за приличные деньги, конечно, что в этой местности какой-то суперцелебный воздух и модная публика завалила доктора просьбами о приглашении и жалобами на здоровье. Клинику пришлось срочно расширять.
И дальше дело пошло.
Конечно, через некоторое время ажиотаж спал, но место уже приобрело свою репутацию и крепкую материальную базу.
А потом у сына основателя родился наследник. Как позже выяснилось, сильнейший паранорм. А также отличный бизнесмен и ученый. И непонятно, чего было в нем больше. И клиника святого Франциска начала переквалификацию под нужды паранормов.
Разумеется, обычным людям не стали отказывать. Отделение для Первого мира продолжало исправно функционировать ни сном ни духом не ведая о том, что творится буквально у них под боком и чему они невольно служат прикрытием.
Герман Михаэль Хагель устроил все наилучшим для себя образом. Он набрал специальный личный персонал, состоящий только из паранормов, обучил его и обеспечил им будущее. И теперь мог считать себя просто как за каменной стеной. Его люди поддерживали в клинике идеальный порядок, а заодно и проводили обучение паранормальных талантов, у которых находилась возможность оплатить подобные необычные курсы. Конечно, обучение проводилось под чутким руководством самого господина Хагеля, как и его исследования самой природы ментального восприятия мира.
«Можно просто Михель, господин Той. Так нам будет проще общаться».
Господин Михель.
Я поморщился, не то от сигаретного дыма, попавшего мне в нос, не то от самих воспоминаний.
Истинно германское качество оказалось и истинно германскими, стальными тисками – тем, чего я досыта наелся еще в детстве. Наверное, еще и поэтому я так остервенело вцеплялся в задания, что передо мной ставили. Вцеплялся и рвал их в клочья любыми решениями, от силового до парадоксального. Мне хотелось вырваться. До одурения.
Я понимал, что схожу с ума. Что сталкивают меня с него профессионально и целенаправленно. И я из последних сил вцеплялся в то, что, как мне казалось, у меня еще оставалось.
Пусть равнодушие Оскара, за которым я все-таки чувствую, что ему не все равно. Пусть язвит Кай, хотя я точно знаю, что он прикроет мне спину, даже если в это время мы будем поливать друг друга оскорблениями. Джонас. Просто Джонас, пусть. Но только не вот это, выедающее мозг и загоняющее в полубезумное состояние ощущение лабиринта. Где ты чувствуешь себя крысой, бегущей со всех ног, чтобы не дать электрическому разряду себя настигнуть.
