— Ей-Богу, это прекрасно, это действительно прекрасно.

— Это так, — согласилась она. — Это самая симпатичная квартирка, какую я могу предложить не так уж часто.

Я спросила скромно:

— Какова рента?

— Шестьсот пятьдесят в месяц, голубушка, — ответила она. — Я даже на этом теряю.

У меня потемнело в глазах. Шестьсот пятьдесят в месяц! Ну, праведный Боже, это больше, чем моя зарплата вместе с зарплатой Джурди. Не удивительно, что квартира так прелестна. За эти деньги вы, пожалуй, можете арендовать Тадж-Махал с девяносто девятью служанками для стирки вашего белья.

Я постаралась проглотить свое разочарование, но оно застряло в моем горле. Горький, горький, горький удар. Я сказала:

— Ох, Господи. Боюсь, что это сомнительно. Это чуть-чуть больше, чем мы можем заплатить.

Люк произнес:

— Кэрол, детка, это уже снято.

— Что? — удивилась я.

— Это уже снято.

Я посмотрела на Джурди. Она не пришла мне на помощь. Она хмуро уставилась в пол.

— Как понимать, что это уже снято? — спросила я.

Он сказал с усмешкой:

— Мы арендовали ее, маленькая леди.

Я закричала:

— Но как мы могли арендовать ее? Ведь мы не можем позволить себе этого. Мой Бог, после того как мы уплатим арендную плату, у нас едва ли останется достаточно денег, чтобы купить тарелку куриного супа с лапшой.

Он сказал вежливо, снимая свою шляпу:

— Мисс Картер, мне не хотелось бы просить об этом, но не могли бы вы оказать любезность и оставить нас на несколько минут, чтобы у меня была возможность перемолвиться с мисс Кэрол?

Она улыбнулась ему:

— Конечно.

Мы подождали, пока она уйдет. Тогда я возмущенно сказала:

— Джурди, это неправда! Ты не арендовала эту квартиру! За шестьсот пятьдесят в месяц! Джурди! У тебя помутнение сознания или что? Каким образом мы можем позволить себе это?

Она накинулась на меня:

— Я не арендовала. Он арендовал ее.

Люк сказал:

— Ну, девушки, девушки…

Я закричала на Джурди:

— Как это понять: он ее арендовал?

Она снова набросилась на меня:

— Он уплатил ренту за шесть месяцев, вот что это означает. Ренту за шесть месяцев.

— Он уплатил ее?

— Да-а. Он уплатил ее.

— О нет, — сказала я и пошла к выходу. Джурди побежала за мной и схватила меня за руку. Она закричала на Люка:

— Я говорила тебе, она уйдет, не так ли? Я говорила тебе.

Я сказала:

— Джурди, позволь мне уйти. Он твой друг, и если он хочет снять для тебя такую квартиру за шестьсот пятьдесят долларов в месяц, это великолепно. Но он не может арендовать квартиру для меня, и точка. Позволь мне уйти.

Она закричала Люку:

— Видишь, что ты наделал? Ты видишь?

Люк сказал:

— Позволь ей уйти, Мэри Рут.

Она отпустила мою руку.

Он сказал:

— Кэрол, душечка. Вернись и сядь на минутку, а? Хорошо, душечка? Я могу сказать тебе одно лишь слово.

Джурди рассмеялась:

— Тьфу! Попытайся поговорить с ней по душам, это правильно, Люк Лукас. Посмотрим, как у тебя получится.

Он сказал:

— Я не собираюсь беседовать с ней по душам о чем бы то ни было. Я собираюсь просто быть честным с ней до конца, вот и все. Кэрол, подойди сюда, а?

Я подошла к нему.

— Сядь, душечка. Устраивайся поудобнее.

— Я не хочу садиться.

— О'кей. Пожалуйста. — Он вглядывался в меня сквозь свои очки в золотой оправе, как будто не мог меня ясно разглядеть. — Душечка, ну, почему ты поднимаешь такую пыль?

Я сказала:

— Люк, я не хочу быть в долгу перед вами.

— И это все, что ты думаешь по этому поводу, Кэрол?

— Прежде всего, я из-за этого приехала в Майами-Бич. Я хочу жить своей жизнью. Я хочу выбрать свой собственный путь. И не хочу быть обязанной ни в чем никому во всем этом огромном мире.

— Душечка, — сказал он, — я мыслю точно так же. Я скорее перерезал бы себе горло, чем оказался в долгу хоть перед одной живой душой.

— О'кей, — сказала я. — Вы поняли. Я думаю, вы отличный парень, но я не могу платить такую ренту за квартиру и не могу жить здесь.

Он сказал:

— Да. Я понимаю твою точку зрения. Но выкинь это дерьмо из головы. Если ты согласишься жить здесь, ты вовсе не будешь чем-то мне обязанной. Как раз наоборот. Я окажусь в долгу перед тобой.

— Льстивые речи, — сказала я. — Парень! Ты вешаешь лапшу на уши как специалист.

Джурди хрипло рассмеялась. Она сидела в кресле, покусывая ногти.

Люк взял меня очень бережно за руку.

— Кэрол, только послушай меня минутку и потом скажешь, льстивые ли это речи. Скажешь откровенно: я не возражаю. Душечка, ты думаешь, может быть, что у меня в банке не много долларов; ты думаешь так, не правда ли? Но, видишь ли, для меня не составляет никакого труда заплатить эту ренту за шесть месяцев.

— Меня не касается, сколько у вас в банке.

— Милочка, я так же независим, как и ты, может, немного больше. Но только вдолби ты себе в голову: это не я оказываю тебе милость. Я прошу милости у тебя. Джурди перестала кусать ногти. Она отвернулась, но я смогла увидеть, что она плачет, мышцы на ее горле судорожно сжимались.

— Кэрол, — продолжил Люк, — здесь сидит нежное милое дитя, Мэри Рут, она оказала мне честь, согласившись стать моей женой. Я больше не холостяк, Кэрол, душенька, ты знаешь это. Я просто старый буян, побитый жизнью, не более того…

Джурди закричала:

— Не говори так!

Он улыбнулся:

— Послушай ее! Но это правда. Теперь: это то, что встанет между Мэри Рут и мной, Кэрол. Ты решаешь за себя. У меня не было легкой жизни; и у Мэри Рут тоже не было легкой жизни. Она мне рассказала об этом. Она должна была тяжело работать, зарабатывая на жизнь своими руками. И когда она. оказала мне честь, сказав, что будет моей женой, она выдвинула условие — что я подожду, по крайней мере, шесть месяцев, прежде чем мы поженимся.

Джурди закричала:

— Почему ты не замолчишь, Люк Лукас? Она не хочет слышать всю эту чепуху.

— Ты хочешь это слушать или нет, душечка? — обратился он ко мне.

— Продолжай.

— Ну, я сказал Мэри Рут, о'кей, я подожду шесть месяцев. Я понял ее чувства. Она не отличается от тебя, Кэрол, она приехала сюда по той же самой причине, чтобы начать новую жизнь, чтобы выйти в мир…

Джурди снова закричала:

— Я сказала тебе, прекрати нести всю эту чепуху, понимаешь?

— Мэри Рут, любовь моя, — продолжал он, — я ведь, по-моему, не навонял. Позволь только мне высказать свое мнение.

— Не смей употреблять такие слова, когда говоришь с Кэрол. Она ими не пользуется.

— Ты обижаешься Кэрол?

— Нет.

— О'кей. Я продолжу. Итак, мы согласились: мы подождем шесть месяцев, чтобы моя дорогая прекрасная девушка смогла сделать те вещи, о которых мечтала всю свою жизнь, она смогла бы попутешествовать и немного посмотреть мир, и слегка обтесаться, и выработать в себе уверенность. Теперь, Кэрол, я спрошу тебя со шляпой в руке: разве ты не считаешь, что моя Мэри заслуживает шанс? Хотя бы и маленький?

— Конечно, я…

— Ты не думаешь, что в эти шесть месяцев она заслуживает жить с некоторыми удобствами, в квартире, которая не походила бы на хлев, куда она не стеснялась бы пригласить гостей? Неужели это плохо для моей любимой юной Мэри Рут, даже если это стоит несколько вшивых долларов?

— Конечно, нет…

— Кэрол, душечка, может быть, ты не знаешь этого, а я знаю. Она ужасно тебя любит, ты запала глубоко в ее большое нежное сердце. Ты сделала для нее столько доброго! Ты ее подруга! Она не переедет сюда, если ты не поедешь с ней. Я не стал бы просить одолжения ни у кого на всем свете, но я к тебе обратился с просьбой. Может, ты все же составишь компанию моей Мэри Рут и переедешь сюда.

Я разразилась слезами.

Джурди закричала:

— Не расстраивай ты ее всей своей чепухой, ты, льстивый ублюдок, — и тоже разразилась слезами. Люк засопел и снял свои очки и тоже заплакал. Фонтаны Майами-Бич. Мы приблизились к полудню.