— Но я хочу кое-что вам сказать. Во Флориде очень много мест, достойных не меньшего внимания.

— Правда?

— О, да. Здесь сверхцивилизованно. Хотя все еще много нетронутых мест. Например, Эверглейдс. Вы можете столкнуться со стадом диких кабанов, аллигаторов, с кем угодно.

— Я слышала об аллигаторах.

— Вы должны воспользоваться возможностью, чтобы увидеть все это, пока вы здесь. Здесь есть индейские деревни. Ловцы губок. Рифы. Уйма интересного.

— Нам разрешается покидать город только по выходным, — сказала я.

— Хорошо. Вы можете посмотреть это в воскресные дни.

— Но понадобится машина.

— Что ж… — проговорил он.

— Мистер Брангуин, я очень извиняюсь, но мне действительно пора возвращаться.

— Конечно, конечно.

Мы вернулись в «Комнату Короля-Солнца».

Мистер Гаррисон и человек в роговых очках, к счастью, ушли. Мы с мистером Брангуином вернулись к нашему столику, и я сказала:

— Пойдемте, дети. Уже пора.

— Сейчас всего лишь десять пятнадцать, — сказала Донна. — Мы можем остаться еще на несколько минут.

— Подъем, — я была неумолима.

— Ты знаешь, кто ушел минуту назад? — спросила Альма. — Мистер Гаррисон с другом, с тем мужчиной. Я улыбнулась ему, но не думаю, что он заметил. Он спешил.

Я положила пять долларов на стол для официантов, взяла свой букетик и сказала мистеру Брангуину:

— Было очень приятно повидаться с вами. И спасибо за орхидеи, они очень красивые.

— И вам спасибо, — сказал он. У него были грустные и вопрошающие глаза.

Мы вышли. Донна заявила:

— Я хочу найти мистера Куртене. Все, что мы можем сделать, это поблагодарить его за ужин.

— Донна, — сказала я, — мистер Гаррисон видел нас. Он был взбешен.

— По какой причине он должен быть взбешен? — спросила Донна, — Мы не сделали ничего плохого.

— Я видела выражение его лица.

— Обалденно! — сказала Донна.-Ты все придумываешь.

Думаю, у меня слишком живое воображение. В ту ночь я видела во сне авиакатастрофу в аэропорту Токио. Это было так чертовски реально. Я пережила страшное время.

Нас разделили на две группы очень просто — по алфавиту. Раздел приходился по букве «Н», а это значило, что я и Донна были во второй группе, которая выходила на занятия в восемь пятнадцать, а остальные наши девушки должны были отправляться из отеля в семь пятнадцать.

Джурди была, несомненно, жаворонком. Она вставала ровно в шесть. Она будила Аннетт, потом Альму. Возникавшая суматоха будила меня, потому что Альма начинала вопить во все горло, что она никуда не пойдет с Джурди и Аннетт, она пойдет только с Кэрол, так как Кэрол ее единственный друг и родная сестра и т. д. Это становилось довольно утомительным. Я должна была соскакивать с постели и успокаивать ее, и, в конце концов, чуть ли не в слезах она соглашалась идти с группой на этот раз, а я клялась, что поговорю с мисс Пирс и мисс Уэбли, и, если понадобится, с президентом «Магны», и попрошу принять меры для нашего воссоединения. Наконец она успокоилась. Возле ванной поднялся легкий водоворот страстей, и Джурди сказала мне:

— Слушай, Кэрол, так дальше продолжаться не может, нам нужно выработать определенный режим.

Я сказала; как беспристрастный наблюдатель:

— Джурди, я не могу не согласиться с тобой.

Что-то было в этой девушке, что заставляло меня уважать ее. Не любить, а уважать. Она была туповатой, но она просыпалась, как только открывала глаза, она была быстрой, ловкой, она знала то, что делает. Аннетт, в противоположность ей, была утренним лунатиком. Когда она вываливалась из постели, она не имела ни малейшего представления, где, находится, то ли она была в Майами-Бич, Флорида, то ли в Пекине, Китай. Ее нужно было вести за руку в ванную, а когда дверь за нею закрывалась, слышался грохот и вой, как будто она крушила арматуру. То, что ей нужно было на пару часов, так это сторожевого пса. С Альмой дела обстояли хуже. Она относилась к тем людям, которые, заняв ванную, лишали вас всяческих надежд когда-нибудь попасть туда. Ее невозможно было сдвинуть с места ни угрозами, ни лестью, и через некоторое время вы оставляли эту безнадежную затею, ибо было совершенно ясно, что она там и умрет, и единственное, что оставалось, это послать за мистером Куртене и его бандой водопроводчиков, и вот тогда-то все вокруг будут здорово смущены. Пять девушек, которые должны быть тщательно подготовленными к выходу в мир, и одна ванная создают очаровательную маленькую проблему, разрешить которую призвана наука по социальному снабжению.

Сюда следует добавить и тот факт, что все кровати должны быть убраны, вся одежда развешана, и все в комнате должно быть безукоризненным, а это ведет к проблеме в области науки беспорядка.

Я сказала Джурди:

— Если все это будет так продолжаться, что делать с завтраком?

— Придется перехватить чашку кофе в буфете.

— Здесь есть буфет?

— Или кафетерий, или еще что-нибудь. Во всех отелях они есть. Но я надеюсь, что, как только мы все уладим, мы сможем запастись необходимым и устраивать свои собственные завтраки.

— Готовить собственные завтраки в таком аду?

— Почему нет?-Она говорила совершенно уверенно. — Я не отказываюсь готовить. У меня большой опыт как у помощника повара.

— О'кей, -согласилась я.-Мы распределим обязанности. Ты готовишь завтрак. Я — обед. Я тоже не возражаю готовить. Давай соберемся вместе и составим какое-нибудь меню.

Она выглядела очень обрадованной. Она довольно улыбалась. Под холодной, ничего не выражающей маской, оказывается, был человек.

Шум уходивших девушек совсем не мешал Донне. Она продолжала безмятежно спать под открытым окном, одна длинная голая рука выглядывала из-под простыни, другая лежала под щекой; дышала она чуть, слышно, как младенец. Наконец, я потрогала ее за плечо, она сразу открыла глаза и сказала самым обычным голосом:

— Привет, Кэрол.

Она полностью пробудилась ровно через полсекунды, что поразило меня до смерти. Я не столь плоха, как Аннетт, но я все же склонна некоторое время ходить ощупью.

Она вытащила из-под подушки пачку сигарет и зажигалку и потом, как только прикурила, сбросила простыню, села и выглянула в окно. Она единственная из нас спала голой. Мне было все равно, в каком виде она спит, хотя Альма вчера вечером что-то бормотала по этому поводу. По-моему, Альма считала вполне естественным иметь рядом с собой обнаженное мужское тело, тогда как женское обнаженное тело предназначалось ею лишь для эротических открыток.

На самом деле у Донны было почти нейтральное тело. Я хочу сказать, что вопроса о том, что она девушка, у вас не возникало, но ничто не выделялось в сколько-нибудь значительной мере. У нее были маленькие груди, длинные узкие бедра и практически не было зада. По сравнению с ней Альма являла собой множество переходящих одна в другую выпуклостей, как у любой из рубенсовских нимф. Аннетт тоже обладала округлыми формами, этакая женственная маленькая штучка; а Джурди и я были сложены во многом похоже, с весьма стандартными украшениями. Когда Донна одета, как прошлым вечером в испанский мох, она, затмевает весь мир. Она была прирожденной вешалкой для своих туалетов, в то время как на долю таких здоровых типов, как Джурди и я, оставались лишь насмешки любителей парижских мод.

— Дружище! — сказала Донна. — Посмотри на этот океан!

— Что-то интересное!

Она нахмурилась:

— Ты знаешь, это просто безумие — валяться в постели, что мы делаем! Мы должны каждое утро плавать, как только просыпаемся.

— Конечно, должны.

— О'кей. Завтра утром. Встанем на полчаса раньше и поплаваем. — Она энергично спрыгнула с постели. — Вот здорово! Мне нравится Флорида, Нравится. Как только я обоснуюсь здесь, мне будет нравиться Флорида еще больше.

— Что ты имеешь в виду под «обоснуюсь»?

— Ну как что, — удивилась она моему вопросу. — Как только я найду друга. У тебя же есть друг, Разве я не заслуживаю кого-нибудь тоже?