– Примите соболезнования по поводу смерти вашего друга, мистера Макферсона, – произнес Чарльз. – Вы ведь общались с ним и после судебного процесса?

Доктор Аполло кивнула.

Чарльз посмотрел на Мэллори, оценившую его прямоту. Она залпом осушила бокал. Сегодня все сдерживающие рефлексы ей, похоже, отказали, и Мэллори превысила свой привычный лимит в один бокал. Рикер же, наоборот, едва притронулся к вину, что было на него не похоже. Очень странно. Вечер обещает быть интересным.

Доктор Аполло извинилась и направилась в кухню. В конце концов все переходили туда, но вряд ли в этом была причина на этот раз. Наблюдая за доктором, Чарльз отметил про себя, что Джоанна всегда старается уйти из помещения, в которое вошла Мэллори. Он подлил вина в бокал Рикера и вернулся на кухню, где и нашел доктора – она очищала листья салата. Его блаженная улыбка постоянно наполняла окружающих людей ощущением счастья, вот и сейчас Джоанна посмотрела на него и тоже улыбнулась.

Так они работали рука об руку в тишине, шинкуя овощи, пока Чарльз не решился снова поднять вопрос, так заботивший Рикера, – о безопасности ее гостиницы.

– Мой дом – ваш дом. У меня есть две комнаты для гостей, места полно, уверяю вас.

– Спасибо, но будет лучше, если я вернусь в «Челси».

– Здесь абсолютно тихо, – сказал Чарльз. – Тройные рамы, очень толстые стены. Можно стрелять из пушки, и соседи ничего не услышат. Поэтому, если вы любите смотреть допоздна телевизор или слушать музыку…

– Я мечтаю только о том, чтобы хорошенько выспаться.

– Мне сказали, у вас есть кот. Если вы беспокоитесь о нем, то все в порядке, я отлично лажу с животными.

– Нет, – ответила Джоанна, – Гам не любит чужих. Он предпочитает знакомую обстановку. Нам двоим будет лучше в гостинице.

– Она права, – Мэллори стояла на пороге. – Твои стены слишком толстые. Если Косарь начнет шинковать доктора в комнате для гостей, ты не услышишь ничего. Я останусь с ней в гостинице сегодня.

Мэллори не предлагала, а объявляла о своих намерениях, и Джоанна не испытывала большого энтузиазма по этому поводу – улыбка исчезла с ее лица.

Мэллори стояла у полки со специями, с отсутствующим видом поправляя баночки, чтобы они стояли ровно, этикетка к этикетке. Доктор следила за ней с искренним интересом. Что она подумает об этой маниакальной склонности к аккуратности? Чарльзу вдруг захотелось защитить Мэллори, словно она стояла там, такая уязвимая, выставляя напоказ свои слабости. Интересно, что еще замечала доктор и насколько она была близка к опасной правде? А если она догадается, то как поступит?

В кухню вошел Рикер. Чарльз заметил, как блестят его глаза – вовсе не под влиянием вина.

– Я проголодался, – заявил он.

Ужин был подан без лишних церемоний, если не считать зажженной свечи посередине стола. Рикер, казалось, не замечал напряжения, возникшего между двумя женщинами; он занял место напротив Джоанны Аполло, словно она была единственной за столом. На лице Рикера читалась удовлетворенность – от обычного отрешенного выражения не осталось и следа. Впервые за многие месяцы он был по-настоящему счастлив. И причиной тому была Джоанна, за что Чарльз был ей глубоко признателен.

Свеча наполовину сгорела, и они уже доедали последнее блюдо, когда речь зашла об адвокатах.

– Это удивительная дилемма для Американского союза гражданских свобод, – сказал Чарльз.

Джоанна кивнула.

– Они словно всегда выбирают дела, которые порочат их доброе имя, но на этот раз переплюнули самих себя. Судебная система – это смысл их существования, но здесь они помогают Иэну Зэкери разрушить эту систему.

– Им можно только посочувствовать, – согласился Чарльз.

– Эй, – вмешался Рикер, – они же адвокаты, – эта содержательная реплика, очевидно, должна была означать, что, в каком бы затруднительном положении ни находились адвокаты по правам человека, они это заслужили.

Чарльз занялся приготовлением десерта – бананов фламбе.[7] Его удивляло, почему Мэллори была единственной, кто не обращался к Джоанне Аполло по имени. Закончив с десертом и поставив пылающие бананы перед гостями, Чарльз решил, что она профессионально держится на расстоянии от этой женщины. Возможно, Мэллори сомневалась, что доктору удастся выжить. Однако было и еще одно объяснение, столь же правдоподобное: Мэллори не любила делить своих друзей с кем-либо. Чарльз остановился на последнем.

Тонкая мелодия мобильного телефона прервала его мысли. Убежденный луддит, Чарльз остался сидеть, тогда как остальные потянулись за своими сотовыми. Это был телефон Мэллори. Она поднялась из-за стола, чтобы поговорить без свидетелей в другой комнате.

– Звонил Иэн Зэкери, – сказала она, вернувшись. – Его выпустили под залог. Он хочет встретиться сегодня.

Рикеру явно пришлась не по душе эта новость, он посмотрел на часы:

– Они разрешат ему вернуться в эфир?

– Сегодня нет, – ответила Мэллори. – Он отстранен от эфира до завтрашнего слушанья. Это даст нам хоть какое-то время. Даже если он напал на след присяжного, он не сможет раскрыть его координаты, пока не вернется в эфир. Так что у нас двадцать четыре часа, чтобы найти самого Косаря или его жертву, – Мэллори склонилась над Джоанной. – Есть идеи, где нам начать искать?

Джоанна опустила голову и не проронила ни слова.

– Хорошо, доктор. Вернемся к этому позже, – Мэллори развернулась и направилась к двери. – Чарльз отвезет тебя в гостиницу, – уже взявшись за дверь, она добавила: – А потом подъеду я.

Последнее замечание прозвучало как угроза.

– Я поеду с тобой, – сказал Рикер.

Мэллори раздраженно обернулась, очевидно, желая сказать, что его услуги не требуются, и только тут заметила, что Рикер обращался не к ней. Он смотрел на Джоанну Аполло. Лишь на мгновение у Мэллори в глазах что-то промелькнуло, но она быстро овладела собой, и ее лицо приняло обычное надменное выражение. Этот момент уловил один Чарльз – Мэллори чувствовала себя брошенной.

– Нидлмэн – ненастоящее имя, – Мэллори тщательно осмотрела дверь в кабинет продюсера и новый замок, к которому, если верить рекламе, нельзя было подобрать ключи. Механизм был, конечно, сложный, но дверь в студию была оборудована запорами самой передовой технологии. – Адрес, который ты мне дал, ложный, так же, как и номер социального страхования. – Опережая его следующий вопрос, Мэллори добавила: – Но контракт с продюсером остается законным, пока нет попыток мошенничества. Ты, конечно, можешь доложить о фальшивом номере в Налоговое управление США в связи подозрениями на уход от налогов, но поверь мне, десять агентов финансовых органов не станут взламывать эту дверь.

– Ты должна что-нибудь сделать.

– Почему ты шепчешь?

Зэкери отвернулся и принялся шагать взад-вперед перед дверью продюсерской кабины, то и дело поглядывая на замок.

Мэллори вздохнула. Предстояла долгая ночь.

– Нидлмэн ведь никогда тебе не угрожал? В чем проблема?

– Он наблюдает за мной. Я знаю, – устыдившись своего шепота, Зэкери снова заговорил нормальным голосом. – От этого ублюдка у меня мурашки бегают по коже.

– Нидлмэн. Да ты его даже не встречал.

Как еще дать ему понять, что он впустую тратит ее время?

– В его окне никогда нет света, – сказал Зэкери, – но я чувствую, как он смотрит на меня. Говорю тебе, этот парень ненормальный. Это, конечно, обязательное условие для всего моего персонала, но Нидлмэна нанял не я. У него контракт с радиостанцией.

– Но ведь директор радиостанции знаком с Нидлмэном, так?

– Да, но они встречались всего раз на собеседовании. Мой адвокат достал копию контракта с Нидлмэном. Там оговорено, что он не должен вести дела со мной лично.

– Так вот в чем проблема. Он тебе не подчиняется. Очень умно с его стороны, – если бы не выпитое вино, Мэллори, возможно, удержалась бы от сарказма. Хотя вряд ли. – Думаешь, Нидлмэн знает, что ты убил предыдущего продюсера? Ты же упоминаешь об этом каждый раз в эфире.