Лишение людей права становиться домовладельцами является невидимым актом агрессии, насаждающим сегрегацию и усиливающим ранг состоятельных людей. Это скрытая форма общественного произвола, пример того, как мирные общества ведут незаметные войны против тех, кто не может защитить себя.
Демократия в действии: очернительство и неправедный суд
В демократических странах политикам позволяется осуществлять общественный гнет, если он принимает форму политической кампании или лоббирования. Тактика использования унизительных замечаний личного характера в адрес противника считается абсолютно допустимой и называется «забрасывать оппонента грязью». Она обеспечивает ситуацию, в которой мы выбираем высокопоставленных руководителей нашего государства, исходя из того, у кого из кандидатов есть придворный сочинитель с большей способностью к очернительству.
Общественный гнет идет рука об руку с правовой системой, основанной на принципах соперничества. Ее цель не улучшить взаимоотношения в обществе, а установить, кто прав и кто виноват. Такая система поддерживает власть и силу, а не понимание и упрочение связей между людьми. Она работает на повышение конформизма и продуктивности, а не степени сострадания.
Поразмышляйте о процедурах уголовного суда. Вместо того чтобы стремиться к пониманию позиции ответчика в целостном общественном контексте, наши суды только устанавливают, виновен он или невиновен. Судебные процедуры вершатся без того, чтобы принималось во внимание их многоплановое воздействие на «преступника» или «жертву».
У индейцев племени навахо есть своя правовая система, ориентированная на интересы общины и не основанная на принципах соперничества. Конфликтующие стороны встречаются друг с другом. Они вправе говорить все, что считают нужным, без того, чтобы власти племени решали, кто из них прав, а кто нет*. Родственники включены в процесс, и члены семьи обидчика тоже считаются ответственными за преступление. Они, как и сам обидчик, обязаны возместить ущерб пострадавшей стороне. Родственники пострадавшего имеют право требовать компенсации и для себя. Благополучие всех превалирует над определением вины и меры наказания. Эта система основана на принципах сообщества, на взаимоотношении и взаимодействии, а не на представлении о правильном и неправильном, хорошем и дурном.
Мы поддерживаем травлю свидетелей в судах и очернительство на политической арене по той же самой причине, по которой смотрим фильмы с насилием. Наша культура испытывает голод по героям и героиням, рискующим собственной жизнью ради справедливого возмездия. Нам нужны молодчики, умеющие постоять за себя и уничтожить врага. Почему? Да потому, что мы не отработали собственных проблем, связанных с насилием и надругательством. Потому что нас оскорбляли и попирали, а мы не могли защититься.
Что же может делать в этой связи работающий с миром? Распознавать и поддерживать тех лидеров, которые учат нас работать с конфликтом и болью через осознавание. Мы должны пресечь порочный круг мести и забрасывания грязью, настаивая не только на том, чтобы были выслушаны все стороны, но и на том, чтобы каждая из них присутствовала, когда говорит другая. Мы должны подмечать двойные сигналы и сильные чувства, все то, что выводит нас за пределы поверхностного различения между невинным и виновным, правильным и неправильным.
Что таится за молчанием
В любой разнообразной группе с большой вероятностью есть несколько человек, которые во время групповой работы ничего не говорят. Будучи фасилитатором, давайте себе время для исследования корней этого молчания. Вы не разговариваете потому, что вам нравится молчать? Верите ли вы в чувства? Какие у вас чувства и реакции на других людей? Может быть, вы хотите внести свой вклад, но испытываете страх?
Если атмосфера в группе напряженная и дискомфортная, говорите с такими людьми с глазу на глаз, а по возвращении в группу выскажите, никого не критикуя, предположение о возможных причинах напряженности. Попросите всех помолчать. Поинтересуйтесь, чувствуют ли себе присутствующие в ладу со своим молчанием. Спросите, чувствует ли группа себя в безопасности. Когда присутствует ощущение, что атмосфера небезопасна, некоторые превращаются в подхалимов. Все старательно изображают внешнюю вежливость.
Помню наглядный пример такого поведения в бывшем Советском Союзе. Я участвовал в многолюдной конференции, посвященной разрешению этнических разногласий. В перерыве показывали снятый ингушами любительский фильм о нападении на них их осетинских соседей. Нам показали кровавую, ужасную уличную резню.
По окончании фильма один из ингушей с яростью обвинил русских в том, что они поддерживали и провоцировали осетин. В зале, где собралось около ста человек, повисло молчание. После нескольких тягостных минут тишины я спросил молчаливую женщину, которая стояла возле меня, что она чувствует. «Ужас, — прошептала она в микрофон. — Ужас. Ненавижу войну».
Когда я спросил, чувствует ли кто-нибудь что-то иное, никто не ответил. Казалось, все испытывали страх. Тогда я попросил, чтобы любой, чьи чувства совпадают с чувствами женщины, ненавидящей войну, встал рядом с ней. К моему удивлению, больше половины присутствующих стали медленно приближаться к женщине, которая стояла в центре зала. Тогда я предложил, чтобы те, кто на стороне ингушей, встали справа от нас, а те, кто солидарен с осетинами и русскими, — слева.
Результат такого расслоения аудитории оказался удивительным для всех присутствующих. Посреди зала стояли молчащие люди, которые явно составляли подавляющее большинство. Их было так много, их численность транслировала такую силу, что само их присутствие никак не могли игнорировать враждующие стороны. Сила молчания была так велика, а число людей, желавших продолжения войны, столь мало, что конфликт рассосался.
История общественного произвола вызвала в большинстве участников конференции страх перед публичными высказываниями. Они не могли решиться на то, чтобы громко заявить свой протест. Обращение к молчанию показало, что в этом ужасном конфликте в центре сражения находится большинство, желающее мира, а отнюдь не противоборствующие стороны. Если бы степень нашего присутствия была выше, многие конфликты разрешались бы легче.
Хороший фасилитатор ощущает присутствие общественного гнета, знает историю и распознает ее воздействие на настоящее. Осознание текущего момента помогает группам, у которых, возможно, нет привычки к демократическому стилю открытых дебатов, прорабатывать свои переживания. Находясь в группе, для которой тоталитаризм, болезнь, наркотики, насилие или фундаментализм являются реальными проблемами, вы можете экспериментировать, высказываясь от лица тех, кто молчит, боится или сдерживается прошлым опытом унижения.
Обращаясь к тем отмалчивающимся, вы можете, например, сказать: «Замечайте то, что вы чувствуете, это может оказаться полезным для вас. Расскажите об этом шепотом своему соседу». Если никто так и не заговаривает, вы можете сказать за них: «Мы не можем высказываться, это сейчас слишком опасно для нас».
Продвигайтесь вперед с осторожностью. В некоторых обстоятельствах искренние высказывания могут привести к потере работы или публичной порке. За молчанием таится страх перед возможным насилием. Всегда взвешивайте возможные последствия. Обеспечивайте людям достаточный уровень безопасности. При необходимости просите, чтобы они отвечали на вопросы с глазу на глаз, на бумаге или иным анонимным способом.
Не стоит недооценивать силы статус-кво. Призраки ранга сопротивляются необходимости отвечать на вопросы о попрании человеческих прав, даже когда организации или отдельные люди во всеуслышание объявляют защиту прав человека своей целью. Обязательно спрашивайте у членов группы, в том числе, у тех, кто молчит, разрешения заниматься той или иной конкретной темой, особенно если она касается прав человека. В противном случае некоторые почувствуют, что вы используете свой ранг фасилитатора, чтобы заставить группу обратиться к работе, к которой она еще не готова.
