Работая над нашими собственными ситуациями внутренне и внешне, мы помогаем запустить новую фазу истории, в которой все мы будем создавать культуру, но на сей раз совместными усилиями и сознательно.

Общественный гнет разделяет некоторые характеристики личного насилия, но он не происходит скрытно и не прячется под завесой молчания. Общественный гнет вершится открыто, иногда на виду у миллионов людей. Его поддерживает и даже порождает правительственная политика.

Формы общественного гнета варьируются от вопиющего до неявного, от продуманных заранее до легкомысленных действий. Все они попирают тех, кто не может защитить себя. На одном конце спектра — рабство, пытка и публичная казнь. На другой — «общепринятые» и не считающиеся в социуме насильственными экономические и социальные нарушения прав человека.

Национальная и внешняя политика даже демократических стран, претендующих на то, что они защищают права своих граждан, может позволять нарушения индивидуальных прав посредством проявлений расизма и иных предрассудков. Теоретически люди перед законом равны, но они безусловно неравны в глазах большинства с его мейнстримовской властью.

Публичная политика утратила бы насильственный характер, если бы мы научились замечать, как наше бессознательное чувство ранга ежедневно порождает неравенство. В качестве первого шага мы стали бы распознавать симптомы общественного гнета в поведении тех, кто от него пострадал, — страх перед участием в деятельности группы, онемение чувств, депрессия и проявления жестокости.

Кого же обвинять? В Соединенных Штатах, согласно статистике ФБР, каждые семнадцать секунд кому-нибудь наносят увечья или кого-нибудь убивают. Подавляющее большинство «преступников» происходят из маргинализированных или отверженных групп населения. Насильственная реакция это их первая линия обороны.

Публичная политика должна напоминать каждому, что насилие начинается со злоупотребления властью. Каждый, кто был свидетелем такого злоупотребления и промолчал, виновен в нем. Мы должны пробудить мейнстрим к тому, чтобы он делился властью с бедными, молодыми и представителями других попираемых групп. Принадлежащие мейнстриму банки вносят свой вклад в злоупотребление властью, когда они отказываются выдавать ссуды представителям меньшинств. Супермаркеты в кварталах, где проживают представители меньшинств, переполнены некачественными товарами, за которые они берут больше денег, чем магазины в благополучных районах. В таких кварталах хуже работают многие муниципальные службы, в том числе служба по уборке мусора и автобусное сообщение. В городе, где представители меньшинств составляет 24 процента населения, лишь один процент из числа контрактов по работе общественных служб заключается в интересах меньшинств.

Кто свидетели этих злоупотреблений? Мы все. Разумеется, мы должны создать равноправные возможности образования и трудоустройства для бесправных, а также должны быть информированы относительно политики злоупотреблений, поощряемой финансовыми интересами и полицейским произволом. Осознавать связь между вопросами расовой принадлежности и экономикой непросто. Когда Центр процессуальной работы в Портленде, штат Орегон, выступил спонсором городского форума на тему «Раса и экономика», предприятия крупного бизнеса вначале отказывались посылать на него своих представителей. Некоторые оправдывались тем, что незадолго до этого СМИ подвергли критике один из банков за проявления расизма. Иными словами, вместо того чтобы попытаться изменить свою расистскую политику, они решили скрыть ее еще более тщательно.

Поскольку мы являемся свидетелями общественного гнета, буквально каждый из нас виновен в том, что провоцирует «других» на «преступные» действия. Свидетелю-одиночке для того, чтобы выступить с протестом, необходимо совершить почти героическое усилие. На женском съезде, посвященном проблеме равноправия, в 1851 году одна рожденная в рабстве черная женщина долго сидела и слушала дискуссию между мужчинами. Ее звали Соджорнер Трус. В конце концов, она поднялась с места и произнесла слова, ставшие знаменитыми:

Кто должен ей ответить? Если вы этого не делаете, значит, вы, будучи свидетелем общественного гнета, помогаете упрочить его своим молчанием. Соджорнер Трус говорила от лица черных американцев, женщин и всех тех, кто страдает оттого, что к ним относятся так, словно они не имеют ни прав, ни собственной ценности. А мы бесчувственны как к собственной, так и к чужой боли. Мы больше не вскакиваем и не жалуемся. Если большинство получает благо от насилия, совершаемого с другими, насилие становится хроническим и систематическим. Расизм, антисемитизм, дискриминация на почве пола и сексуальной ориентации не происходят случайно; они представляют собой скрытую общественную политику.

Родители, преподаватели, бизнесмены, политики — все, кто выступает в качестве лидеров или фасилитаторов, должны знать симптомы общественного гнета. Жизнь общества не может быть демократичной, если страдание людей и их страх перед жестокостью и произволом мешают им осуществлять свою свободу слова, свободу инакомыслия и свободу любить друг друга.

Вот частичный список симптомов, которые мне доводилось наблюдать.

Отход от общественной жизни, молчание и страх. Жертвы общественного гнета ради того, чтобы предотвратить новую боль, не приходят в класс, не являются на совещание, не голосуют.

Когда они все-таки выступают, то сразу же начинает транслировать чувство страха. Зачастую человек боится высказываться не из-за текущей ситуации, а в силу прошлого опыта, когда он был на виду и не сумел защититься от нападения. Нежелание говорить на публике может быть порождено и опасением потерпеть неудачу. Людей ломает система образования с ее установкой на отличников. К примеру, многие японцы чувствуют, что для того, чтобы иметь право говорить на людях, они должны уметь делать это в совершенстве. Другие боятся высказываться потому, что не владеют как следует стандартным диалектом мейнстрима.

В некоторых этнических группах поощряется молчание. Есть индивиды, склонные к молчанию. Другие отмалчиваются, чтобы сохранить нейтральность. Некоторые не выносят, когда их подгоняют. В качестве фасилитатора вы не должны делать поспешных заключений о том, что любой молчащий человек непременно в прошлом пострадал от произвола. И тем не менее люди, которых оскорбляли с глазу на глаз или публично, обычно бывают заторможены, когда их просят озвучить свое мнение.

Поскольку открытый форум это опыт глубокой демократии, для его успеха необходимо добиться, чтобы все почувствовали, что их взгляды важны, а это, в свою очередь, требует активности со стороны всех участников. Чрезвычайно важно на таком собрании дать себе достаточно времени для того, чтобы обратиться ко всем отмалчивающимся, спросить их мнения и попросить их о помощи. Важно также помогать тем, кто просит помочь им оправиться от страхов.

Излишняя говорливость. Некоторые компенсируют прошлые переживания, когда высказываться было небезопасно, тем, что сегодня, когда это безопасно, они непрерывно говорят. Такая говорливость тоже может служить сигналом того, что в прошлом оратор был жестоко обижен.

Псевдоконсенсус. Группы, бывшие жертвами общественного произвола, иногда не способны сконцентрироваться на решении руководителя или согласиться с ним. Пассивность и апатия могут указывать на историю насилия. Сбои в функционировании демократических стран и организаций зачастую связаны с тем, что люди, мучимые страхами или лишенные надежды, не высказывают своих взглядов. До тех пор пока все не будут высказываться свободно, консенсус будет лишен смысла.