Анна. Ну да. А я стою тут, и на него смотрю.

Вяземская. Аннушка, милая! Но ведь стыд какой, тебе, царской дочери, вот так открыто на молодого боярина глазеть.

Анна. Так он же меня не видит. Он сюда не смотрит, он на коня своего смотрит. (Бросается на шею Вяземской.) Крестная, милая, плохо мне, пропадаю я! Ни о чем другом думать не хочу. Весь день только этим живу – как стану здесь и как на него посмотрю. А потом до утра вспоминаю.

И ведь некому сказать, и терпеть нет мочи. Иной раз боюсь, что не вытерплю и закричу.

Вяземская. Закричи. Закричи, чтоб все услышали и Морозову донесли. А уж он сам домыслит и свидетелей найдет, что князь Прозоровский царевну околдовал и престол царский захватывать собирается. И отрубят ему голову. И тогда твое сердце успокоится.

Из горницы царевен доносится звон часов.

Анна. Ну все, не видать мне его сегодня.

Анна бросается к окну. Во дворе князь Прозоровский сидит на лошади и искоса поглядывает наверх. Заметив Анну, он улыбается, трогает поводья и уезжает.

Анна (шепотом). Крестная, он видел меня, он меня ждал.

Анфиса продолжает сидеть на своей лавке. Открывается дверь внизу, входит с прислужницами боярыня Годунова, царская мамка. Анфиса бросается ей навстречу.

Анфиса. Княгиня Вяземская у царевен.

Годунова. Давно?

Анфиса. Больше часу.

Годунова. О чем говорят, не знаешь?

Анфиса. Нет, матушка, побоялась войти.

Годунова. Хорошо сделала. (Не входя в свои покои, разворачивается, направляется к царевнам.)

Годунова по-хозяйски входит к царевнам. Татьяна и Ирина за вышиванием. Анна с Вяземской сидят рядом на диванчике, Вяземская держит руку царевны в своих.

Годунова (подходя к Вяземской). Век тебя не видела, Анна Васильевна. Вот и крестница, гляжу, тебе рада.

Вяземская. Да какая от меня, старухи, радость. Битый час болячками своими похвалялась. А тебе, матушка, вот что скажу. Хрен, на водке настоянный, от суставов чудо как хорош. И пить его, и втирать, и примочки делать.

Годунова (пожирая ее глазами). Надо попробовать. И меня суставчики вконец замучили.

5. Алексей один.

Расхаживает по комнате, смотрится в зеркало; потом бегом направляется в комнату своей няньки.

Нянька занята рукоделием. Входит Алексей.

Алексей (с порога). Федора!

Федора. Что, голубчик мой?

Алексей. А вот то! (Выдерживает паузу, глядя ей в глаза.) Женюсь я. У меня скоро свадьба. (Федора всхлипывает, утирает слезы.) Ну вот, я думал, ты обрадуешься, а ты ревешь.

Федора (становится на колени, целует ему руку). Прости, батюшка, прости, родной. Это я родителей твоих вспомнила. Уж такая радость, такая радость. – Так на ком женишься?

Алексей (поводя плечами). Кого выберу.

Федора (со страхом). Смотрины будут?

Алексей. По обычаю.

Федора (в сердцах). Ох уж этот обычай.

Алексей. Очень даже хороший обычай. (Скачет по комнате.) Пре-крас-ный! Чу-дес-ный! Ты ж сама мне сказки сказывала, как царевичи на край света отправлялись за ненаглядной красой. А я царь. Ко мне со всего света красавиц свезут. А я выберу самую лучшую, самую прекрасную. (Кружится по комнате, смеясь.)

Федора. Дите ты, дите. Разве жену, да еще царицу, глазами выбирают? Ее умом выбирать надо. (Стучит по лбу.) Господь твоих родителей прибрал, тебе Морозов и боярыня Годунова заместо них. На кого они укажут, ту и бери.

Алексей. Ну уж нет, жениться за меня никто не будет!

Федора. Зачем ты так – жениться за тебя! В таком деле важном совета спросить – и сто раз, и двести, все много не будет. Не приведи Господь ошибиться. (—) Ты вот сказки вспомнил! В сказках все легко. В сказках и царствовать легко – поди туда, не знамо куда, принеси то, не знамо что. И идут, и несут, – а на деле? Ты ведь еще толком царствовать не начинал, а скажи, легко ли это?

Алексей (со вздохом). Совсем не легко. Но почему-то всем хочется. Ну не всем, так многим.

Федора (в ужасе). Кому хочется? Извергам и супостатам?

Алексей. Да ладно, Федора, это я так сказал. Не твоего это ума дело.

Федора. Правильно, не моего. – А Борис Иваныч и о тебе, и о царстве твоем день и ночь помышляет, о себе самом и не думает. Уж сколько лет он вдовый, ему и жениться недосуг. Всё в трудах!..

Алексей. Я ему жениться не мешаю.

Федора. Ты себе не помешай. На одной красоте жениться нельзя. Надо вызнать, какого нрава, умна ли, и что за родня. Вот что важно. А вдруг они станут Борису перечить? Опять пойдут свары, давно их не было!

Алексей. Знаешь, нянька, мне, конечно, лет мало, но я царь, а не дурачок какой-нибудь. Морозов останется Морозовым, а новой родне тоже место найдется. (—) Если бы мне в приданое Киев давали или Волынь, было бы о чем говорить! (Говорит серьезно и даже грустно.) Если я не сам выберу, я же не смогу ее любить. Что ж я должен, только для блага народного жениться, а своего счастья мне не положено?

Федора. Голубчик мой, цветик мой лазоревый! Я же все это говорю, о тебе заботясь. Мне кроме твоего счастья ничего на свете не нужно. (Целует его руку.)

Алексей. Ты лучше помолись за меня, Федора, чтобы все получилось. И чтобы она меня полюбила, как я ее.

6. У Морозова.

Морозов за столом просматривает бумаги, отдает секретарю. Рядом Кузьма Кузьмич. Секретарь выходит, Кузьма подходит к окну.

Кузьма. Борис Иванович! К нам протопоп идет.

Морозов (не отрываясь от бумаг). Мне с ним надо поговорить.

Кузьма. Значит, почувствовал. Он прямо бежит.

Те же и протопоп.

Морозов. Вдвойне тебе рад, отче Стефан! Есть важное дело.

Стефан (отдышавшись). И у меня очень важное. – Ересь открылась. Страшная ересь, хуже жидовской.

Морозов разводит руками и иронически переглядывается с Кузьмой.

Морозов. Слушаю тебя со всем вниманием. Что за ересь?

Стефан. А вот послушай очевидца. (Подходит к двери.) Заходи!

Входит изгнанный слуга Прозоровских и бухается на колени перед Морозовым.

Морозов. Кто таков?

Ерошка. Ерошкой зовут. Ерофей Петров.

Морозов. Чем занимаешься?

Ерошка. Служил в усадьбе князя Прозоровского.

Морозов делает недовольную гримасу.

Кузьма. Служил. А теперь, значит, не служишь?

Ерошка мотает головой. Кузьма хмыкает.

Морозов. Так что за ересь? Где ты ее отыскал?

Ерошка. Сейчас скажу. У князя Прозоровского управляющим Трофим Игнатьевич.

Морозов (кивая). Ну-ну.

Ерошка. Живет он в той же усадьбе, в отдельном доме. В доме том подвал. А в подвале окошки вровень с землей, вот там они и молятся по-своему, еретики эти. Встанут в кружок на колени, руки над головой поднимут – и молятся. А я на землю лег и в окошко подсмотрел.

Морозов (в полном недоумении). У них там что, церковь в подвале?

Стефан (приходя на помощь Ерошке). Сейчас я тебе разъясню, Борис Иванович. Совершается общая молитва вне церкви, без икон, без крестного знамения (доносчик кивает на все это), втайне от властей.

Морозов (в ужасе). И князь тоже в их молитвах участвует?

Ерошка. Нет-нет, князя я с ними никогда не видел. В подвале в этом. Но однажды он заходил и беседовал с одним. Такой с большущей бородой, которого они больше всех почитают.

Морозов. И за что же они его почитают?

Ерошка. Да он, как будто бы, невесть сколько лет живет и не помирает. И пройти может где угодно. Хоть по воде, хоть сквозь стену.