Морозов встает, начинает похаживать по комнате, затем кивает сам себе, мол, давай.

Морозов. Есть у меня к тебе разговор, государь. Важный разговор.

Ты по воле Божьей царство принял ребенком, и хоть тому третий год пошел, а народ все на тебя как на малое дитя смотрит. С любовью смотрит, но одной любви мало. Страх нужен, страх родит покорность, а не одна только любовь. А какой страх перед малым дитятей, за которого бояре всё решают? (—) И боярам это очень на руку.

Жениться тебе надо, вот что. Человек, у которого свои дети, сам уже никак не дитя.

Алексей (раздумчиво). Жениться можно, да только на ком?

Морозов (пожимая плечами). Соберем девиц со всех волостей, по отеческому обычаю. Самую лучшую и выберешь.

Алексей (с пафосом). По обычаю! Стыдобище это, а не обычай! Другие государи так женятся?

Морозов. Что об этом говорить? По нашей что ли вине нет больше православных государей? А еретики вон что творят, власть королевскую отвергают.

Алексей. Да, других православных государей нет. Это нам известно.

Морозов. Но ежели с другой стороны посмотреть, обычай еще не закон. В твоей царской воле и переменить его. Можешь бояр созвать, у них порасспрашивать о достойных девицах. Боярыня Годунова тебя с младых ногтей нянчила, и теперь как мать о тебе печется. С ней посоветуешься. На все твоя воля, воля царская.

Алексей (пряча улыбку). Да, так наверное было бы лучше всего. Только я вот чего боюсь, Иваныч. Станут говорить, что вот, мол, годами молод, а уже отческий обычай переменяет. Нехорошо это.

Морозов. Прежние цари тоже не всегда смотрины устраивали. Иван Грозный не один раз был женат. Он и по сватовству жен брал.

Алексей (отворачивается и смеется). Да молод я очень, молод, Иваныч. А что не так сделаю, сразу же на тебя свалят, вот, мол, Морозов его подучил. – (Громко вздыхает.) Так что, ничего не поделаешь, готовь указ. Я подпишу.

Морозов. Не один придется подписывать, голубчик мой, в каждую волость свой пойдет.

Алексей. Хорошо, хорошо, составляй. (После паузы) Иваныч, не надо, чтобы в Москве знали это всё – про Карлу, про Францию.

Морозов (с готовностью). Алешенька, родимый, да на что ж тогда у тебя твой старый дядька, твой Иваныч! Он жив еще, он еще не помер.

3. В соседней комнате.

Прозоровский смотрит в окно. Новый посетитель, Федор Ртищев, играет с котом.

Ванятка. Вот так всегда. Стоит только Федору появиться, как Парфентий сразу же про меня забывает. Предатель.

Прозоровский. Что-то тут нечисто. Видно, измену они замышляют. К полякам переметнуться хотят.

Ванятка. Ах, как же я раньше не додумался. Царю надо непременно доложить.

Федор. Попались мы с тобой, Парфентий!

Кот на руках у Федора начинает проявлять беспокойство.

Прозоровский. Казнить обоих!

Дверь открывается, входит Алексей. Кот стремглав бросается к нему и трется о его ноги. Все хохочут.

Алексей (важно). Дети вы малые. Вам бы все играть и смеяться.

4. Горница царевен.

Ирина Михайловна (старшая) и Татьяна Михайловна (средняя) сидят за пяльцами. Анна (младшая) играет с ниткой жемчуга. По комнате расхаживает старая боярыня, княгиня Вяземская.

Вяземская (рассматривая настольные часы). Ну чудо просто! Я таких и не видывала даже.

Ирина. Одно слово – царский подарок.

Вяземская. Спаси Господи, любит вас братец. Немецкая работа?

Ирина. Голландская. Трое таких часов купцы голландские поднесли. Одни государь себе оставил, другие нам подарил.

Вяземская. А третьи кому?

Ирина (с деланым удивлением). Как кому? Третьи – боярину Морозову.

Вяземская. Борис Иванович – царю верный раб. И в делах государственных весьма умудрен.

Татьяна. Да разве кто спорит? Но он ведь не один на свете. А других бояр и близко к царю не подпускает. Дядей наших, Стрешневых, совсем оттеснил, даже мы их не видим. А они нам родная кровь, и нас любят.

Вяземская (твердо). И Борис Иванович вас очень любит. (Наклоняется к Ирининому вышиванию.) Ох и птица у тебя получилась – загляденье.

Анна. А клетка у нее еще лучше получится. (Вяземская в растерянности.) Мы очень хорошо в клетках толк знаем.

Ирина (понизив голос, испуганной Вяземской). А я это каждый день слышу.

Татьяна. Мы тут и не такое слышим.

Ирина (невозмутимо вышивая). Ты, Анна Михайловна, не знаешь, как люди на свете живут. С утра встают – и не знают, будет у них вечером кусок хлеба или нет. (Вяземская и Татьяна согласно кивают.) А когда тот кусок добудут, то он им не в радость и в горло не идет, таким потом полит.

Анна. Так это, по-твоему, хорошо? Я этому радоваться должна?

Татьяна. И в замужестве тоже ничего хорошего нет. Простые жен бьют, а знатные на свой лад издеваются.

Ирина. Что простые! Князь Мышецкий жену до смерти забил, и с рук сошло, всё замяли.

Татьяна. И еще каждый год рожать…

Вяземская. Далеко ходить не надо. Я вот, шестнадцать раз рожала, а детей у меня всего двое.

Анна. А что, лучше бы их совсем не было?

В передней.

По лавкам сидят старые и молодые служанки, карлица Лизавета. Одна из служанок (Анфиса) нервно прохаживается перед дверью.

Анфиса. Не надобно ли чего царевнам?

Старуха. Надобно будет – кликнут. Не входи зазря, Анфиса, Ирина Михайловна осерчает.

Анфиса резко поворачивается и уходит.

Карлица (закрывая ручками глаза). Ой! Вижу – идет к нам светлая боярыня Годунова!

Старуха. Твоя правда, Лизавета. И мне сердце подсказывает – посетит нас свет-Дарья Кирилловна.

Молодая служанка. Ой, и у меня что-то живот схватило!

Анфиса бежит по узенькой улочке городской части Кремля. Входит в дом, взбегает по лестнице. Ей навстречу другие служанки.

Анфиса. Где ваша боярыня?

Служанка. С утра на богомолье уехала, к Сретенью.

Анфиса. Когда вернется, не сказывала?

Служанка. Да уже пора. Обедать дома собиралась. – Да ты садись, подожди ее.

Анфиса садится на скамью. Сидит, сцепив пальцы.

Горница царевен.

Анна. Но ведь нигде во всем мире такого нету – чтоб царских дочерей замуж не выдавать.

Ирина. Ты, царевна Анна, все прекрасно знаешь. Тысячу раз говорено. Из православных государей никого кроме нас не осталось. Все, кто есть, для нас еретики. (Усмехаясь) Мы для них – тоже.

Анна. А что, русские князья перевелись?

Ирина. Мы царского роду, и русские князья нам теперь не ровня.

Анна (со всей злостью). Да, они нам не ровня. Иные из них нас познатнее. Они от Рюрика, а мы от кого?

Сестры (вскакивая с мест). Замолчи, Анька! Слышишь, замолчи!

Анна выбегает в боковую дверь. Княгиня Вяземская бросается за ней.

Вяземская находит Анну в узкой комнатенке. Она сидит на сундуке, уткнувшись в угол. Княгиня садится рядом, обнимает ее, гладит.

Вяземская. Ну пойдем со мной, попросишь у сестер прощения, и все забудется.

Анна (выпрямляясь). Никуда я не пойду. Я всегда в этот час здесь бываю. (Обводит взглядом окошко, как какую-то драгоценность.) Вот у этого окна стою.

Вяземская. Чего ради, Аннушка?

Анна (вызывающе). А в этот час князь Прозоровский всегда от царя выходит и тут под окном на коня садится.

Вяземская. Который Прозоровский? Сергий, что ли, меньшой сын Симеон Васильевича?