— Милочка, — сказала Ярдена, — я надеюсь, ты не расстроилась, что я похитила у тебя молодого гения? На твоем месте я бы его ела живьем. Но ты, милочка, вовсе не кажешься мне обжорой. Нет, не стоит меня бояться. Я — собачка, которая много лает, но совсем не кусает. А теперь извини нас, чтобы мы могли вовремя закончить наши занятия, и я верну тебе твоего наивного умного козленка. Выродок этот, ваш парнишка, стоит себе там тихонько в сторонке, глядит на меня, как настоящий маленький мужчина. Взгляд у него, как у отца: робкий, н умненький. Убери от меня этого ребенка, пока я от него без ума не осталась.

Я ушла на кухню, где на окнах — голубые с цветами занавески. На балконе, примыкавшем к кухне, висело большое корыто. В этом корыте я стираю белье, пока не появится у нас стиральная машина — следующим летом, на перилах — вазон с увядшим цветком и закопченная керосиновая лампа. В Иерусалиме часты перебои с электричеством. «Зачем я срезала свои волосы?» — спрашиваю я себя дрожащими губами. Высока и победительна Ярдена и смех ее — теплый и раскатистый. Я иду готовить ужин.

Второпях я спускаюсь к зеленщику, выходцу из Персии Элиягу Мошия. Он уже собирался закрываться. Если бы я опоздала на две минуты, то уже не застала бы его. Так сказал зеленщик веселым голосом. Я купила помидоры, огурцы, петрушку, зеленый и красный перец. Зеленщик все смеялся надо мной, потому что в движениях моих — растерянность. Я схватила корзину двумя руками и побежала домой. На секунду я замерла в жуткой панике: нет ключа. Я забыла взять ключ.

Ну и что? Михаэль и гостья — дома. Дверь не заперта. Кроме того, у Каменицеров, наших соседей, оставлен ключ от нашей квартиры. На всякий непредвиденный случай.

Я зря торопилась. Ярдена уже была на лестнице, вновь и вновь прощаясь с моим мужем. Ее точеная нога стояла на решетчатых перилах. Смешанный запах духов и пота заполнил лестничную клетку. Это был приятный острый запах. Я задыхалась от бега, да и от пережитой паники. Ярдена сказала:

— За полчаса твой застенчивый муж решил полугодовую проблему. Я и не знаю, как благодарить. Вас обоих.

Сказала и вдруг протянула два своих холеных пальца, чтобы снять с моего подбородка то ли волос, то ли чешуйку кожи.

Михаэль снял очки. Спокойная улыбка осветила его лицо. Я вдруг схватила руку своего мужа и стояла, опираясь на нее. Ярдена засмеялась и ушла. Мы вошли в дом. Михаэль включил радио. Я приготовила салат из овощей.

Дожди пока припоздали. Жгучий холод заполонил город. Весь день горел у нас в квартире электрообогреватель. Вновь влажным покрывалом затянуты оконные стекла. Сын мой Яир пальчиком рисует узоры на стекле. Иногда я стою у него за спиной, гляжу на сплетение линий, не пытаясь расшифровать их.

Однажды в канун субботы Михаэль забрался по приставной лестнице, снял с антресолей зимнюю одежду и убрал туда летнюю. Мне опротивело все, что носила я в минувшем году. Мое платье с высокой линией талии теперь казалось мне совсем старушечьим.

Прошла суббота, и я отправилась в город за покупками. Словно в лихорадке, я покупала да покупала. В одно утро я истратила месячную зарплату. Зеленое пальто купила я себе и меховые сапожки отличной выделки, и пару замшевых туфель, и три разных платья с длинными рукаваими, и спортивную куртку с застежкой «молния». Яиру я купила на зиму матросский костюм из английской шерсти.

А затем, идя по улице Яффо, я поравнялась с магазином электротоваров, когда-то принадлежавшим моему отцу. Я вошла, положила все свои свертки у двери. Бледная, стояла я перед незнакомым человеком, который спросил меня, чего я желаю. В голосе его — терпение, и была благодарна ему за это. Вынужденный повторить свой вопрос, он все равно не повысил голоса. В полутьме торгового зала я заметила, что они открыли низкую заднюю комнатку, куда вели две ступеньки. В этой комнатушке отец делал несложные починки электроприборов. Приходя к отцу, здесь я, бывало, сиживала с книгой приключений, изданной для мальчишек. В этой же каморке отец обычно готовил себе чай два раза в день: в десять утра и в пять часов вечера. В течение девятнадцати лет здесь готовил себе отец свой чай, два раза в день, в десять и в пять, зимой и летом.

Некрасивая девочка вышла из комнатки, держа в руке лысую куклу. Глаза у нее покраснели от слез.

— Чем могу вам помочь? — В третий раз спросил меня незнакомец. Никакого удивления в его голосе не слышалось.

Я попросила бритву, самую лучшую электробритву чтобы облегчить мужу неприятности и тяготы бритья. Мой муж бреется, как подросток: не раз течет кровь из порезов, и под подбородком не умеет выбриться гладко. Электробритву, самую дорогую, наивысшего качества. Я собираюсь его по-настоящему удивить.

Я стояла, пересчитывая деньги, все еще остававшие в моем кошельке, как вдруг засветились глаза некрасивой девочки: ей показалось, что она меня знает, — не я ли доктор Куперман из клиники в Катамоне? Нет, моя девочка, ты меня с кем-то путаешь. Я — госпожа Азулай, выступаю в сборной по теннису. Спасибо вам и всего доброго. Стоит включить отопление. Здесь холодно. Да и сыро здесь, в этом магазине.

Михаэль был потрясен, увидев все эти свертки, принесенные из города:

— Что в тебя вселилось, Хана? Я не могу понять, что в тебя вселилось.

Я сказала:

— Ведь ты помнишь сказку о Золушке? Принц выбрал ее потому, что у нее была самая маленькая нога в королевстве, а она пошла за него, чтобы до смерти рассердить мачеху и злых сестер. Согласен ли ты, что решение принца и Золушки создать семью было основано на весьма пустых, детских соображениях? Маленькая ножка. Я же говорю тебе, Михаэль, что этот принц был круглым дураком, а Золушка — просто глупая девчонка. Может именно поэтому они так подходили друг другу и счастливо жили до самого последнего дня.

— Для меня это слишком сложно, — пожаловаловался Михаэль с кривой усмешкой. — Для меня это чересчур глубоко — твоя притча. Литература — это не моя область. Я слаб в расшифровке символов. Пожалуйста, скажи ясно, что ты собиралась сказать мне. Но говори простыми словами. Если это в самом деле важно.

— Нет, мой Михаэль, это не столь важно. Я и сама точно не знаю, что я пыталась тебе сказать. Не знаю. Все эти обновки я купила для того, чтобы радоваться им. А электробритву — чтобы обрадовать тебя.

— А разве я не рад? — спросил Михаэль тихим голосом. — А ты, Хана, разве ты не рада? Что в тебя вселилось, Хана? Я не в состоянии понять, что тебя гнетет все это время?

— Есть прекрасная детская песенка, — сказала я, — и там одна девочка спрашивает: «Любезный клоун мой, не с ляшешь ли со мной?» И кто-то ей отвечает: «Веселью клоун рад и кружит всех подряд». Ты считаешь, Михаэль, что это — исчерпывающий ответ на вопрос девочки?

Михаэль собрался было сказать что-то. Раздумал. Умолк. Он развернул покупки. Положил на место каждую вещь. Ушел в свою рабочую комнату. Через несколько минут вернулся, охваченный сомнениями. Он сказал, что я вынуждаю его принять ссуду, предлагаемую друзьями. Быть может, занять у Кадишмана. Чтобы дотянуть до конца месяца. В чем же смысл, хотел бы он понять. В чем причина? Ведь должна же быть какая-то причина — на небе ли, или на земле.