Механический проводник вывел Руиза в большую ротонду, где света было еще меньше, чем в центральном зале. Посредине, в бассейне, среди розоватых водяных лилий плавали, оставляя на воде мерцающие следы, светящиеся ночные угри. От водоема исходили запахи разложения и бурлящей жизни. Высоко вверху Руиз почуял присутствие начиненного электроникой оружия, которое следило за ленивыми перемещениями посетителей.
— Это Зал Боли и Обновления, — сообщил робот и укатился прочь.
По периметру ротонды в стенах было проделано около сотни отверстий в форме трапеции, внутри которых помещались мифогоги. Некоторые были занавешены, указывая на то, что их обитатели заняты с клиентом или недоступны по каким-то иным причинам. Но большая часть работников этого сектора «Зеленого ветра» сидела у порога своих келий, ожидая посетителей. Несколько потенциальных потребителей их услуг, включая высокую женщину, следом за которой Руиз вошел в ворота фабулярия, бродили по залу.
Первый мифогог, который попался на глаза агенту, оказался покрытым шрамами стариком с татуировками надзирателя с Ретраника и копной жидких седых косиц на голове. Он вопросительно поднял брови. Руиз ответил на его взгляд, ожидая проблеска узнавания в глазах того, кто создавал мифы для Реминта, но не почувствовал ничего, кроме легкого отвращения.
Руиз двинулся вдоль периметра, заглядывая в каждую келью, мимо которой проходил. Его все еще окутывала холодная целеустремленность, которой он вооружился, войдя в зал фабулярия. Кое-кто из мифогогов отвечал ему хищной вспышкой в глазах, кто-то отводил взгляд, охваченный тревогой в глубине своей помраченной души. Он миновал женщину из Плакальщиц Быка, чьи волосы были уложены наподобие шипов, покрытого голубой чешуей Дальметрианского ренегата, мальчика-водяного с глазами старца, который плавал в заполненном темно-зеленой жидкостью гигантском бокале, и многих других, не менее странных. Никто с ним не заговаривал. Видимо, хозяева «Зеленого ветра» считали свое заведение местом фешенебельным и запрещали пошлое расхваливание товара.
И все же посетитель чувствовал волну любопытства, которая катилась за ним по пятам и даже обгоняла его, пока он неспешно обходил ротонду. С внезапной поспешностью распахивались все новые и новые занавеси, обитатели келий вытягивали шеи, чтобы разглядеть его. Их неожиданное внимание усилило настороженность, агент почуял, что близок к цели. Теперь он ощущал себя почти прежним.
Он шел и шел. Большая часть мифотворцев, казалось, весьма гордилась своей пестрой эксцентричностью, как будто качество их сказок имело что-то общее с оригинальностью вкусов в одежде. «Декаданс опять в моде, — подумал Руиз, — как скучно». Кое-кто из мифогогов подмигивал ему, выразительно улыбался, молча делал приглашающие жесты. Но никто из них не обладал стилем, способным привлечь внимание такого человека, как Реминт.
Руиз пошел по второму кругу.
Реминт переключил монитор на другое следящее устройство. Кореана увидела человека с лицевым протезом из чеканного серебра. Он смотрел на них невидящим взглядом и молчал.
— Он здесь, — сообщил Реминт.
— Как я его узнаю? — спросил человек с серебряным лицом.
— Как ты узнал меня?
Человек вздохнул и кивнул. На миг он наклонился, так что Кореана не могла видеть, что он делает.
Когда он снова поднял голову, на нем была грубая кожаная маска в виде лица Реминта Юбере. Реминт выключил экран.
— Теперь нам остается ждать.
Руиз уже обошел четверть ротонды, когда на двери чуть впереди него, раздвинулись занавеси. Во время предыдущего обхода они были задернуты. Когда он дошел до кельи и увидел сидящего на высоком деревянном стуле мифогога, то почувствовал неприятный укол узнавания и отступил на шаг. Орудия наверху зажужжали, отметив необычно быстрое движение. Но затем он понял, что это не его враг, а просто маленький, плохо сохранившийся киборг в кожаной маске. Полуробот не обращал на него ни малейшего внимания, он сидел совершенно неподвижно и смотрел на бассейн.
Руиз почувствовал, как усилилось внимание остальных обитателей стены, как на него начали оборачиваться посетители, и ему сделалось немного не по себе. Он подошел поближе и, прищурившись, уставился на мифогога, который по-прежнему не замечал его присутствия. Интересно, какие слова полагается произнести, чтобы воспользоваться услугами мифогога? Руиза никогда не привлекали искусственные мифы, коих было немало в распоряжении фабуляриев Дильвермуна. Он не мог понять, что в них так притягивает всех прочих, и потому крайне редко посещал подобные места. С большим трудом удалось ему восстановить в памяти нужную формулу.
— С кем говоришь ты, сказитель?
Лицо мифогога слегка повернулось в его сторону, и бывший агент понял, что киборг слеп. Подобный эксцентричный выбор свидетельствовал о желании эпатировать окружающих, поскольку благодаря уровню развития техники никто из жителей пангалактики не был обречен на слепоту. А лишиться зрения по собственному выбору.
Мифогог заговорил. Это было небрежное, отнюдь не вымученное красноречие:
— Я говорю с теми, кто владеет мечом. К воителям ночи обращены мои слова, к тем, кто блюдет соответствия, к праведным очистителям плоти. С теми говорю я, кто хранит убийство в сердцах своих.
Руиз колебался. Внезапно пробудились самые глубокие его подозрения. Как мог он, столкнувшись с таким человеком, как Реминт Юбере, не заподозрить ловушки? С другой стороны, глупо и самонадеянно было бы со стороны его врагов рассчитывать, что он добровольно войдет в келью мифогога. Что-то не верится. К несчастью, среди его недругов дураков не водилось.
Более того, откуда им знать, что он появится именно здесь, чтобы устроить ему западню? Хоть он и полагал, что неплохо изучил характер Реминта, но все же не мог поверить, что для противной стороны его мотивы столь же прозрачны. «А почему нет?» — возразил настырный голосок где-то в глубине сознания, но Руиз подавил его и шагнул вперед с кредиткой в руке.
— Я и есть один из них, — сказал он.
Кожаная маска была неподвижна, и Руиз ничего не мог прочесть на лице мифогога, но у него было странное ощущение, что под слоем мертвой материи киборг улыбнулся.
— Я знаю, — ответил он тихим голосом и протянул руку за кредиткой.
Затем он слез со своего стула и, прихрамывая, вошел в келью, при этом сервомоторы в его ногах слегка повизгивали. Здесь он остановился, придерживая занавеску для Руиза, и когда тот вошел, отпустил ее.
Мифогог указал посетителю на деревянный стул с прямой спинкой, а сам уселся на обитую мягкой кожей скамью. В маленькой каморке царил полумрак, стены были увешаны гобеленами. Они настолько выцвели, что Руиз не мог разобрать, что на них изображено. Время от времени в свете единственной лампы, горевшей на маленьком столике у стены, мягко поблескивала тут и там золотая нить.
В жилую часть вела узкая дверь, бывший агент одним быстрым движением оказался возле нее и приник ухом к шершавой поверхности. С минуту он слушал, но ничего не уловил и не почуял.
— Он не здесь, — сказал мифогог.
— Кто? — спросил Руиз, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом.
Мифогог издал сухой скрипучий смешок.
— Ну как это — кто? Реминт Юбере, чьей крови ты ищешь.
Руиз прижался спиной к стене, борясь с паникой и непонятным приступом праведного гнева.
— Как ты узнал?!
Мифогог снова засмеялся, на сей раз его смех звучал еще более безумно.
— От тебя за версту несет потребностью в этом человеке, — любой скажет. Даже твоя тень принимает его форму, но это вижу только я. Кроме того, он сказал мне, что ты придешь, и вот ты здесь, в чем невозможно ошибаться.
Руиз вынул из сапога стилет:
— Что еще он тебе говорил?
Мифогог затряс головой, так что маска съехала на сторону, обнажив грубо кованный металл.
— Он велел мне задержать тебя, околдовав старым набором его любимых сказок, пока он не организует операцию по захвату тебя в плен. Чего еще? И я сделал бы это, можешь не сомневаться! Я рассказал бы тебе про Богиню Шипов из Ниама и о том, как она нашла свое сердце — пусть и сгнившее. Или о том, почему яркие цветы вырастают там, где прошли Кронверкские Демоны, и почему эти проклятые цветы несут безумие и смерть. И о том, почему безумие и смерть все-таки благо. Или о том, как Тубастойл Болтливый заслужил свое ужасное прозвание. Все любимые сказки Юбере. — Слепое лицо поднялось к нему. — А ты бы слушал и слушал. Если не из-за моего Великого и Прекрасного Голоса, то просто потому, что надеялся бы отыскать в моих рассказах ключ к тому, где он прячется. Какой-нибудь кусочек сведений, который не выудили из меня пиратские владыки.
