— Нет, ну почему? Я-то думал, что достаточно странностей за свою жизнь навидался, чтоб уж ничему не удивляться, да вот поди ж ты, ошибся. Не самое противное ощущение, а? Я хочу сказать, ты сам, наверное, еще больше удивился.

Руиз подумал и решил, что это не так. Что могло сказать о нем это внезапное чувство? Как долго носил он в сердце его семена, пока они не пустили корни? «Очень странно», — подумал он. Ему не хотелось делиться своими сокровенными мыслями с Олбани: тот либо снова подымет его на смех, либо начнет нервничать — подобные рассуждения отнюдь не характеризуют его командира как безупречного солдата и убийцу.

Но прежде чем молчание сделалось напряженным, раздался звонок, возвестивший о приходе Публия. Руиз взглянул на своего напарника.

— Помни, Публий — настоящее чудовище. Ничего из сказанного им нельзя принимать за чистую монету. Любое его утверждение содержит двойной, а то и тройной смысл. Хорошо бы использовать наше преимущество прежде, чем он сообразит, как обвести нас вокруг пальца. Будь начеку: то, что будет происходить сейчас, гораздо опаснее визита в крепость Юбере.

Олбани мрачно кивнул, и они направились в шлюз.

Руиз велел Олбани открыть шлюз, но сам остался на линии огня на случай, если Публий заготовил какую-нибудь пакость. Но создатель чудищ вошел, держа над головой окованный серебром ящичек из черного дерева. Он явно кипел от непочтительного поведения Олбани. Обернувшись, он увидел Руиза и начал опускать руки.

— Нет! — рявкнул агент. — Руки вверх, спиной ко мне. — И взял Публия на прицел осколочного ружья.

Публий побагровел, всем своим видом выражая снедающую его ярость. Руиза на миг захватило пугающее чувство всевластия. Внезапно ему нестерпимо захотелось прикончить Публия и навсегда избавиться от возможного предательства с его стороны. Он найдет иной способ выбраться с Суука, такой, который не зависел бы от коварства этого создателя чудовищ. У него есть батискаф. У него есть оружие и кое-какие деньги. Имеется генш, которого можно было бы продать на невольничьем рынке в Моревейнике. Этого вполне хватало, он уверен. Почти непроизвольно палец крепче прижал курок.

Наверное, Публий прочел на его лице свой смертный приговор. Он побледнел и быстро повернулся к стене. Руиз чуть расслабил руки.

Олбани запер шлюз и взял у гостя ящичек. Он аккуратно открыл его, предварительно проверив со всех сторон своими детекторами. Внутри лежали два бешеных ошейника: элегантные орудия убийства, инкрустированные золотом и рубинами цвета голубиной крови.

— Убери свои грязные лапы, — прорычал Публий.

Олбани поставил ящичек на стол и приставил к пояснице врага энергомет.

— Давай-ка малость повыколотим из него пыль, а, Руиз?

— Не исключено, что мы так и поступим, — сипло откликнулся командир.

Публий казался воплощением всей беспорядочной грубой жестокости вселенной, символом всех уродливых реалий существования — всех пороков человечества, которые извечно плели заговоры против счастья и безопасности. Ненависть Руиза к этому монстру внезапно вспыхнула бешеным огнем. Он схватил Публия за шиворот и, крепко приложив его об стену, сунул ему под ухо дуло осколочного ружья.

— Проверь-ка его на вшивость, — бросил он Олбани.

Техник медленно и внимательно провел сенсорными датчиками вдоль тела врага. Затем он извлек нейронный кнут из рукава пленника, парализатор из сапога, пневматический игольный пистолет из ножен на загривке. Потом продолжил свои изыскания, меняя частоты анализатора и что-то бормоча себе под нос. Наконец он выключил приборы и кивнул Руизу.

— В правом указательном пальце и в левом локте — по виброножу. В ключице — небольшой игольчатый лазер. За правом ухом — приемник-передатчик, нечто вроде походной рации, за левым глазом — видеокамера. И большая бомба в правой ягодице — на случай самоубийства. Это все, что я нашел.

— Вскрой-ка его, — скомандовал Руиз.

— И глаз тоже? — вопросительно поднял брови Олбани.

— Да, не переживай насчет мяса — Публия такими вещами не удивишь. К тому же он всегда сможет нарастить новое.

Публий начал заикаться от негодования.

— Ты что делаешь?! — завопил он. — Ты же на меня работаешь, Руиз Ав. Таким путем тебе не заслужить премиальных!

Руиз недоверчиво рассмеялся.

— Давай, не мешкай, — велел он Олбани. Тот пожал плечами.

— Как скажешь.

Он вынул хирургический лазер и принялся орудовать им над Публием, отрезая кабели и выжигая сенсоры в самых разных местах. Покончив с этим, он отступил назад и направил на создателя чудовищ энергомет.

— Он в твоем распоряжении, Руиз.

Тот развернул врага и приставил осколочное ружье ему к глотке так, чтобы оно смотрело в мозг.

— Ей-богу, так бы и убил тебя, — сообщил он, и на миг идея показалась ему почти непреодолимо соблазнительной.

Публий вновь напустил на себя маску пренебрежительной уверенности и улыбнулся, как ему самому казалось, весьма обаятельно.

— Ну-ну. Я же не сделал ничего такого, чего бы не сделал ты сам на моем месте.

В этом была доля истины, но только потому, что Публий—это Публий. По крайней мере, Руиз так считал. Да, он ухватился за возможность предать своего работодателя, ибо знал, что тот параллельно занят тем же самым. Агент смущенно кивнул.

— Разве так бывает не всегда? — продолжал Публий.

Руиз яростно затряс головой. Все эти бесцельные словопрения опасны. Вселенная такова, какова она есть, и приходится в ней жить.

— Сядь, — приказал он и подтолкнул пленника к стулу.

Творец монстров аккуратно опустился на сиденье, стараясь не задеть те части тела, которые только что пропахал лазером Олбани.

— Что же нам теперь делать, Руиз? Признаю, я побежден. Мне остается только положиться на твое представление о честной игре и отчаянное желание убраться с Суука. Это я все еще могу устроить.

— Откуда мне знать это наверняка?

Публий выразительно пожал плечами.

— А кто еще тебе поможет? Я, так и быть, согласен надеть вместе с тобой бешеный воротник. Если и это не послужит тебе доказательством моей честности, то я не знаю… Кстати, проблема с марионеткой также может быть гарантией моего желания помочь тебе. В настоящий момент выше твоей жизни я ценю только свою собственную.

Руиз исследовал лежавшие в открытом ящичке ошейники.

— Твоя кротость впечатляет, — заметил он ехидно.

— Но из нас двоих ты пока что действительно оказался лучшим, — рассудительно ответил Публий.

Руиз взглянул на Олбани.

— Принеси старые ошейники, — попросил он.

Евфрат заговорщицки улыбнулся и пошел на корму. На гладкой физиономии пленника отразился слабый намек на тревогу, и Руиз от души этому порадовался. Но лицо его осталось невозмутимым.

Вернулся Олбани, неся ошейники, которые надевали командир и генш. Агент протянул руку и взял ошейник чужака.

— Ты прав, — обратился он к Публию, — нам придется временно стать союзниками. Чтобы показать тебе, что я с этим примирился, я даю тебе не тот ошейник, который ты надевал на генша, — незачем твоим тонким и нежным ноздрям вдыхать эту оскорбительную вонь.

Тревога на лице пленника сделалась явной.

— Нет-нет, — зачастил он. — И слышать об этом не хочу. Я принес куда более красивую пару, которая гораздо больше подходит двум таким стильным джентльменам, как мы с тобой.

— Надень ему ошейник, — скомандовал Руиз. Публий отпрянул, до предела вжавшись в кресло.

— Неужели ты не доверяешь мне даже в таких мелочах?

— Не доверяю.

— Тяжелый ты человек, Руиз. — Публий застонал от досады.

Олбани защелкнул на нем ошейник, и, как показалось Руизу, самоуверенности у пленника поубавилось. Бывший агент обнаружил, что сей факт доставляет ему колоссальное удовольствие. Морщась от пропитавшей металл и пластик вони, он сам напялил ошейник генша.

Публий дрожащими пальцами принял у Олбани пульт управления ошейником. Руиз подумал, а не имел ли его ошейник какой-либо дополнительной ловушки, которой теперь так боялся враг. Или, может, непредвиденное развитие событий, помешавшее ему совершить очередное предательство, выбило его из колеи?