Сцена взорвалась суматохой. Чужак отскочил в сторону и поднял оружие. Руиз был готов к тому, что враг попытается увернуться, и по положению энергомета угадал направление прыжка. И получил шанс выжить. Он рванулся со своего сиденья, в полете поливая противника #з осколочного ружья. Отдача бросила его на спину. Во время падения ему удалось сохранить прицел, и поток вращающейся, заостренной со всех концов проволоки окутал голову морассара. Большая часть колючек отскочила от хитиновой брони, не причинив особого вреда, но фасетчатые глаза инсектоида превратились в сочащиеся желтой слизью провалы.

Инопланетянин разинул пасть и завопил, высокий пронзительный вой перекрыл грохот выстрелов. Руиз неуклюже приземлился на платформу и почувствовал, как в правое плечо что-то впилось. Не обращая внимания на рану, он продолжал стрелять, надеясь, что хоть часть заряда проткнет морассару глотку или еще какой-нибудь важный орган. Даже ослепнув, это существо могло стрелять весьма эффективно, полагаясь на слух и обоняние. Руиз перекатился в сторону на' случай, если чудовище выстрелит на звук падения, и вовремя — в тот же миг место, где он только что лежал, превратилось в огненную лужу.

Все это заняло меньше секунды, а затем огнемет Олбани нашел голову морассара и снес ее, вызвав извержение зловонного дыма. Враг грациозным движением ушел назад. За его манипуляциями уже было не уследить, энергомет палил непрерывно, прожигая дыры в стене шлюза. Дверь, из которой вышел страж, стекала ручьями расплавленного металла.

Наконец Олбани удалось накрыть оружие морассара, и смертельный агрегат расцвел взрывом розовых искр. Чужак отшвырнул пылающие обломки и продолжал кружить по платформе, неуверенно топая громадными ногами и беспорядочно размахивая средними конечностями. Крохотными верхними лапками он постоянно ощупывал место, где была голова, словно надеясь найти утраченный орган.

— Колени! — крикнул Руиз и сконцентрировал огонь на нижних конечностях чудовища.

Последовавшая за этим пауза показалась вечностью, хотя прошло не более четырех секунд. Морассар судорожно подергивался в луже зеленоватой жидкости, конечности его валялись отдельно от тела, грудь была прошита в нескольких местах.

Руиз с трудом поднялся на ноги. Плечо болело нестерпимо, скоро им станет невозможно двигать. Он пошевелил рукой, понял, что она еще слушается, но между лопаткой и плечом, казалось, засел ржавый гвоздь. Бывший агент приказал походной аптечке вколоть обезболивающее и противовоспалительное. От крохотного укола сразу полегчало.

Олбани был уже у двери и, щурясь, вглядывался в темный коридор.

— Пока никто не всполошился, — заметил он. Хаксли стоял на краю платформы, изучая мониторы своих датчиков.

— У меня пока тоже чисто.

Руиз перевел взгляд на поезд. Фальшивый Юбере все еще лежал ничком, опираясь на локти, и не проявлял особого интереса к происходящему. Шальные осколки его, кажется, миновали, и Руиз облегченно перевел дух.

К несчастью, Дурбан то ли поскользнулся, спрыгивая с поезда, то ли упал назад с платформы станции, пытаясь уйти от выстрелов морассара. Он лежал на путанке, глядя вверх широко раскрытыми стекленеющими глазами. Время от времени бедняга подергивался, тогда в его тело вонзались все новые и новые колючки.

Олбани посмотрел на Руиза:

— Что теперь?

Руиз перешагнул через умирающего и влез на платформу поезда. Зверятник взглянул на него, и агенту стало ясно, что перед ним умирающая росомаха, чья жизнь еле теплилась в отдаленных закоулках звериного сознания. Все человеческое, что когда-то присутствовало в этом существе, было потеряно навеки.

Дурбан попытался поднять осколочное ружье, все еще зажатое в руке, но Руиз выбил его ударом ноги. Несчастный зарычал и принялся извиваться в тисках путанки. Но попытка высвободиться привела к тому, что новые шипы вонзились ему в корпус и в голову. Он завизжал и выгнулся, но только на миг, пока командир не нагнулся и милосердно не прострелил ему сердце.

Руиз помог марионетке подняться.

— Пошли, — сказал он, расстегивая поводок. — Осторожно, путанка.

Двойник легко спрыгнул на платформу.

— Где мы? — спросил Руиз фальшивого Юбере. Тот только пожал плечами.

— По-моему, на вершине моего трубопровода. Тебе так не кажется?

— Похоже на то. Скажи, почему ты держишь здесь так мало народу? Двое охранников-дирмов и морассар — маловато для защиты столь ценного секрета.

— Чем меньше народу знают про него, тем спокойнее. А еще лучше, если это не люди, а инопланетяне, которые не понимают самой сути происходящего.

Руиз внимательно посмотрел на ложного Юбере. Показалось ему, или в голосе и манерах двойника по мере приближения к цели появилось что-то странное? Подобные подозрения имели смысл — в тот момент, когда настоящий Юбере будет устранен, а его место займет двойник, Руиз сделается опасным свидетелем. Публий наверняка дал своей марионетке жесткие указания касательно этого момента.

Командир провел двойника через платформу и вручил поводок Олбани.

— Посиди-ка с ним минутку, — сказал он.

Олбани кивнул и намотал конец поводка на кулак, хотя внимание его по-прежнему было сосредоточено на идущем от платформы коридоре.

Руиз подошел к Хаксли, который бродил вокруг, ощетинившись детекторами.

— Ничего, — доложил киборг удивленно — Не могу отсечь никаких следящих устройств — чудеса какие-то. — Лицо наемника и впрямь отражало нечто вроде суеверного ужаса.

— Не увлекайся, — одернул его Руиз. — Вспомни про защитную сеть «Клирлайт», которой, как мы знаем, Юбере опутал всю крепость.

— Тогда почему мы до сих пор на нее не наткнулись?

Это был хороший вопрос, и бывший агент решил над ним поразмыслить. Но сперва, понизив голос, велел Хаксли проверить двойника на вживленное оружие и коммуникативные устройства.

— Ты не доверяешь нашему работодателю? — поинтересовался киборг.

— Дурацкий вопрос, — устало ответил Руиз. — Ты доверяешь мне?

— Ну, если честно, то да. — Наемника, казалось, удивила такая постановка вопроса. — Олбани о тебе хорошо отзывался, и, кроме того, я такие вещи обычно шестым чувством улавливаю. Мы не ждем, что ты за нас умрешь, — никаких таких мелодрам, — но мне кажется, что ты честен настолько, насколько может себе позволить человек, занимающийся подобными делами.

Руиз вздохнул.

Секундой позже Хаксли вернулся.

— Одноразовый игольчатый лазер в правом указательном пальце и бомба в брюхе.

— Большая? Хаксли пожал плечами:

— Не очень… Но если она рванет, я бы предпочел оказаться не ближе чем в паре сотен метров.

Руиз призадумался. Потом залез обратно на платформу поезда и скинул рюкзак. Затем, постучав по непроницаемому циферблату таймера, прикрепил его к одной из поперечных распорок. И напоследок избавился от самого тяжелого оружия: снайперского газомета и энергомета с зарядной обоймой. Он оставил при себе только ножи, осколочное ружье и упаковку легких гранат.

Олбани поднял брови и послал старому другу вопросительный взгляд.

— Нужно быть быстрым, — объяснил Руиз. — Мы имеем дело с увертливым парнем.

Маленький отряд быстрым шагом двинулся по коридору. Олбани — шагов за пятьдесят впереди, потом Хаксли с марионеткой на поводке. Руиз замыкал шествие.

Командир пытался сосредоточиться на текущем моменте, на скупо освещенной металлической облицовке стен и пола, на идущих вперед соратниках. Но ничего неожиданного по-прежнему не происходило, Хаксли не обнаруживал никаких признаков волнения, и мысли Руиза начали блуждать. Ему казалось, что последние годы своей жизни он провел, шагая по пустым коридорам навстречу событиям, над которыми был почти не властен.

Бывший агент позволил себе поддаться этим настроениям, что завело его в дебри философских измышлений самого безнадежного толка. И он, и его люди казались могильными червями, ползающими по окаменевшим жилам мертвого гиганта в лихорадочных поисках кусочка падали, которым можно поживиться.