Все это было непривычным для полицейских, никогда раньше с подобным противником не встречавшихся. Нападавшие пытались укрыться на узком пространстве между броневиками и виллой. Но пули оборонявшихся безжалостно настигали их. Из дома рявкнули базуки, и пулеметы одного из броневиков захлебнулись, оборвав свои очереди. Из ходовой части броневика повалил дым.

Водитель второй бронемашины резко дал газ, но только успел тронуться с места, как второй залп из базук накрыл его. Интенсивность огня, ведущегося с виллы, ослабла. Из задней двери, ведущей во двор, начали появляться фигуры разбегающихся в разные стороны людей.

Один из мужчин, сидящих в черном «мерседесе», выругался сквозь зубы и резко скомандовал что-то в маленький микрофон, укрепленный на лацкане его модного пиджака. Тут же мотоциклисты оцепления, оставив свои машины, начали веером охватывать двор виллы и прилегающие к нему строения, беспрерывно стреляя из автоматов и кидая гранаты.

Ближайший из вертолетов, застывших над виллой, клюнул носом, и из-под его брюха резкой вспышкой метнулись две ракеты. Раздался оглушительный взрыв. Когда рассеялись клубы дыма, на месте, где стояла вилла, показалась огромная черная яма с рваными краями…

— …Ввиду исключительной опасности преступников не пытаться брать живыми, — продолжал отдавать команды человек с микрофоном на лацкане пиджака. — Главное, чтобы никто не ушел.

Второй вертолет, осветив двор виллы фарами, поливал его пулеметным огнем. В ярком свете лучей было отчетливо видно, как мечутся по земле фигурки бросающих оружие людей. Бежать им теперь было некуда…

— Выходить по одному, руки держать на затылке! — услышал Стоян голос с улицы. — Оружие бросайте! При малейшем подозрительном движении стреляем без предупреждения!

Достав пистолет и положив его на пол, Стоян мрачно кивнул двум оставшимся в живых коллегам:

— Пошли. Я первый, вы за мной с интервалом в две минуты. — И шагнул к расщепленной пулями двери.

На улице его сразу же скрутили и надели наручники.

— Обыскать! — рявкнул полицейскому офицер и спросил у Ганева: — Сколько там вас еще?

— Живых двое, один убит, — бесстрастно ответил болгарин.

— Лейтенант! — вдруг изменился в лице обыскивающий его полицейский. — Это же агент СОБН! — И он протянул офицеру его ооновское удостоверение.

— Чего только эти бандиты не придумают, — презрительным, но уже менее уверенным тоном фыркнул офицер.

— Я действительно сотрудник СОБН, инспектор Стоян Ганев, — медленно разлепил губы болгарин. — И в доме находится убитый вами мой товарищ. Требую доставить меня к вашему руководству.

На пороге показался один из его ребят. Шел он, шатаясь, и Стоян только сейчас понял, что он ранен.

— Моим коллегам требую немедленно предоставить медицинскую помощь, — добавил Ганев.

— Что здесь происходит? — раздался откуда-то сзади начальственный баритон.

Ни лейтенант, изрядно ошеломленный происходящим, ни смертельно уставший от только что пережитого Ганев даже не заметили, как к ним подкатил черный «мерседес» и из него вышли человек в полицейском мундире и двое в штатском. Вопрос задал мужчина в элегантном сером костюме с микрофоном на лацкане пиджака.

— Почему вы препираетесь с арестованным, лейтенант, вместо того чтобы… — раздраженно продолжал обладатель начальственного баритона. — О боже, да это же Стоян Ганев! Как вы сюда попали, инспектор? И что все это значит? Немедленно снимите наручники! — повернулся он к лейтенанту, тут же поспешившему выполнить приказ.

— Это я должен вас спросить, что все это значит, комиссар Шнайдер, — хмуро ответил Ганев, потирая запястья. — Ваши люди атаковали нас при исполнении нами служебных обязанностей и убили одного из моих сотрудников.

— Мы получили данные, что здесь и еще в двух местах скрывается очень опасная банда уголовных преступников. Было решено разгромить ее, пока она не успела перейти к преступным действиям. Но кто же мог знать, что СОБН…

— Почему же вы приступили не к обезвреживанию банды, а к немедленному ее уничтожению? — удивился Ганев. — Ведь вы могли использовать слезоточивый газ и другие средства и взять их живьем.

— Я действовал строго по инструкции, — вставил вконец растерявшийся лейтенант.

— Молчать! — рявкнул комиссар Шнайдер и снова обернулся к Ганеву, пытаясь что-то сказать, но болгарин перебил его:

— И почему ликвидацией тех, кого вы считали бандой уголовных преступников, руководит не начальник криминальной полиции, а комиссар ведомства по охране конституции Шнайдер? Почему потребовалось привлекать к операции армейские вертолеты, вооруженные ракетами? Не слишком ли много чести для уголовников?

— А почему СОБН не вошел с нами в контакт и не поставил в известность, что следит за этой бандой? — пытался перехватить инициативу Шнайдер. — Ведь мы приняли вас за пост наружного наблюдения бандитов. Сообщи вы нам…

— Вы не ответили на мои вопросы, Шнайдер.

— А я и не намерен на них отвечать, — перестал разыгрывать растерянность Шнайдер. — Они выходят за пределы вашей компетенции, так же как и мои возможные ответы на них будут выходить за пределы моей. Я не уполномочен моим руководством давать подобные ответы инспектору СОБН. Мы сотрудничаем с СОБН, но на нашей территории сохраняем во всем приоритет.

— Полагаю, что на остальных точках картина та же самая? Всех бандитов разнесли в клочья вместе с их базами? И наших тоже постреляли, кого могли? Много вам за это заплатили, Шнайдер? — сорвался Ганев, увидев, как четверо полицейских выносят из дома труп Ван Гроота.

— Вы мне ответите за эти инсинуации, инспектор Ганев! — обрадованно взвился Шнайдер. — Мы еще разберемся, чем занимаются красные в международной организации СОБН. Я придам делу официальный ход! — И тут же сменил тон. Он был хитрый и тертый калач, этот Шнайдер. — Ну, ну, не надо горячиться, инспектор. Я понимаю ваши чувства, я и сам не меньше вашего расстроен недоразумением и спешу выразить соболезнование по поводу гибели вашего товарища. Случайной и нелепой гибели.

День спустя Стоян Ганев поинтересовался, когда можно будет получить доступ к останкам гангстеров и к вещественным доказательствам, захваченным во время операции. В полиции ему ответили, что останки погибших уже преданы кремации, а вещественных доказательств захвачено не было, поскольку их разнесли в пух и прах ракеты и гранаты.

Но Шнайдер не знал, что на руках у Ганева осталась козырная карта. В тот день, когда полиция обрушилась и на явки бандитов, и на посты СОБН, сотрудники Ганева, дежурившие в аэропорту, получив сигнал о нападении на их товарищей, сообразили, в чем дело, и успели арестовать одну подозрительную тройку, только что прилетевшую в Нюрнберг из Танжера. Это, разумеется, шло вразрез с уставом СОБН и с законами страны пребывания, но ничего иного работникам международной полиции не оставалось.

Всех троих доставили спецсамолетом на базу СОБН в Лондоне, куда и прилетел Ганев.

Стоян сидел за столом, ожидая, пока к нему доставят одного из арестованных, и перебирал лежащие перед ним справки и перфокарты. Он хорошо подготовился к допросу, хотя из-за этого не спал всю ночь. Ах, как сейчас ему недоставало Финчли! Но от старшего инспектора по-прежнему не было никаких вестей.

— Можно? — приоткрыл дверь дежурный. — Привели.

— Да, заходите, пожалуйста, — ответил Ганев и включил видеомагнитофон.

Арестованный сидел напротив него, дежурный пристроился в углу.

— Итак, — начал Ганев, но арестованный хладнокровно перебил его:

— На каком основании меня и моих спутников задержали словно каких-то карманников? Я — сотрудник южноамериканского филиала фирмы «Ромерсон», нахожусь в служебной командировке вместе со своими подчиненными. Вы ответите за чинимый произвол! Я требую немедленно дать мне возможность связаться с моим адвокатом, после чего буду незамедлительно настаивать на нашем освобождении и наказании тех, кто посмел поднять руку на частных граждан! Вы — международная полиция ООН или международное гестапо? Мировое сообщество не потерпит подобного издевательства…