Доктор Майерс прервал свой монолог, словно ему только что пришла в голову новая мысль, и осторожно спросил:

— Скажите, Индра, он по-настоящему ухаживал за вами?

— Нет, — ответила она спокойно, без всякого замешательства. — Ничего такого не было.

Он почувствовал, что это правда, об этом говорила нотка сожаления в голосе Индры.

— Я почему спросил: может быть, Франклин считает себя виноватым перед женой? Возможно, он этого сам не сознавал, но вы напомнили ему ее, с этого все и началось. Но оставим эти догадки, они тоже не объясняют всего. Единственное, что мы знаем точно: у него был какой-то очень сильный приступ. Вы правильно поступили, что дали ему успокоительное, это было самое лучшее в той обстановке. Теперь скажите, вы совершенно уверены, в его словах не было никакого намека, что он собирался делать, вернувшись на Герои?

— Уверена. Он сказал только: “Не говорите об этом доктору Майерсу”. Сказал, что вы тут не поможете.

И вероятно, был прав, мрачно подумал Майерс. Плохо… Если он так упорно уклонялся от встречи с единственным человеком, который что-то мог сделать для него, это может означать лишь одно: Франклин твердо решил, что он безнадежен.

— Но он обещал зайти к вам утром, — добавила Индра.

Майерс промолчал. Они оба понимали, что это обещание было лишь хитростью.

Однако Индра не хотела расставаться с надеждой.

— Я уверена, — произнесла она дрожащим голосом, который плохо вязался с ее словами, — если бы он задумал что-нибудь… такое… он оставил бы записку.

Майерс грустно посмотрел на нее; видно, Индра ничем не сможет помочь.

— Его родители умерли, — сказал он. — С женой он давно расстался. Кому писать?..

“Он прав”, — подумала Индра с болью в сердце. На всей земле она, похоже, была единственным человеком, к кому Франклин был привязан. И вот ушел…

Майерс неохотно встал.

— Да, остается только одно, — заключил он. — Объявим всеобщий поиск. Может быть, он просто где-нибудь отсиживается, остывает. Придет в себя и явится с пристыженной физиономией. Такие случаи тоже бывали.

Он похлопал пригорюнившуюся Индру по плечу и помог ей встать с кресла.

— Ну, не падайте духом. Наши ребята не пожалеют сил.

Однако Майерс знал, что уже поздно. Все сроки прошли несколько часов назад, поисково-спасательную операцию ведут лишь потому, что бывают случаи, когда люди действуют вопреки логике.

Начальник школы и Берли ждали их в кабинете заместителя начальника. Доктор Майерс отворил дверь кабинета — и застыл на месте. Либо у него появились еще два пациента, либо он сам сошел с ума. Позабыв о чинах и рангах, обняв друг друга за плечи. Дон и начальник школы дико хохотали. Так, ясно: истерия, вызванная чувством облегчения. И смех вызван той же причиной.

Несколько секунд доктор Майерс созерцал невероятную сцену, потом быстро обвел глазами кабинет и тотчас заметил на полу телеграфный бланк, оброненный кем-то из этих помешанных. Не говоря ни слова, он бросился к бланку и поднял его.

Ему пришлось прочесть телеграмму три или четыре раза, прежде чем до него дошел ее смысл. И доктор Майерс тоже захохотал так, как много лет не хохотал.

Капитан Берт Деррил мечтал о спокойном рейсе; должна же быть на свете справедливость! В последний раз он напоролся на полицию в Маккайе; перед тем ему подложил свинью не показанный на картах риф у острова Лизард; а до того, черт бы его побрал, все настроение испортил этот неуравновешенный молодой болван, который выпустил в пятнадцатифутовую тигровую акулу гарпун с неотделяющейся головкой — уж она его потаскала за собой.

На этот раз, если судить по внешности, как будто подобрались более разумные клиенты. Конечно, “Спортивное агентство” всегда клянется, что люди надежные и заплатят хорошо; однако на деле попадаются такие типы, что просто диву даешься. И никуда не денешься. Ведь надо как-то зарабатывать на жизнь, и немалых денег стоит держать эту посудину на плаву.

Странное совпадение: у клиентов всегда одни и те же фамилии — мистер Джонс, мистер Робинсон, мистер Браун, мистер Смит. Курам на смех. Но так уж хочется агентству. Ну что ж, попытаться угадать, кто они на самом деле, — тоже развлечение. Есть среди них такие осторожные, что все время носят резиновые маски, не снимают их даже, когда идут под воду. Ясное дело, какие-нибудь важные шишки, которые боятся, как бы их не узнали. Только представьте себе, какой это будет скандал, если члена Верховного суда или, скажем. Главного секретаря Комитета по делам космоса поймают на браконьерстве в заповеднике Всемирной организации продовольствия! Капитан Берт даже рассмеялся при мысли о таком казусе.

Сорок миль отделяло от кромки рифа пятиместную спортивную лодку, которая заходила со стороны океана. Разумеется, опасно орудовать так близко от Каприкорна, в самом логове врага, но лучшая рыба там, где ее охраняют строже всего. Хочешь угодить клиентам, не бойся риска…

Операция, как всегда, была тщательно разработана. Дозоры по ночам не ходят, а если и выйдут, дальнобойный гидролокатор нащупает их, и можно удрать. Поэтому самое верное дело идти так, чтобы перед рассветом добраться до места и, едва выглянет солнце, выпустить через воздушный шлюз горящих нетерпением “бобров”. А самому притаиться на дне, поддерживая с ними связь по радио. Уйдут за пределы дальности радиопередатчика — не страшно, будут ориентироваться по лучу маломощного гидролокатора. Если еще дальше того заберутся, пусть пеняют на себя. Он похлопал рукой по карману куртки, в котором хранились четыре расписки, снимающие с него всякую ответственность за то, что может случиться с гг. Смитом, Джонсоном, Робинсоном и Брауном. Капитан Берт был не из тех, кто терзается без нужды, не то он давно бросил бы эту работу.

Гг. С., Д., Р. и Б. в эту минуту лежали каждый на своей кушетке, в последний раз проверяя снаряжение. Смит и Джонс припасли новехонькие ружья, которые еще ни разу не были в употреблении, и понавешали на себя всевозможные приспособления. Смешно… Он хорошо знал этот тип клиентов. Они так дрожат за свое снаряжение, будь то ружье или фотоаппарат, что всегда возвращаются без добычи. Будут носиться вокруг рифа, такой шум поднимут, что на много миль кругом все рыбы попрячутся. Можно побиться об заклад — эти великолепные ружья, способные с пятидесяти футов пробуравить тысячефунтовую акулу, ни разу не выстрелят. И горе-охотники не станут унывать, они и без улова будут рады-радешеньки.

Совсем другое дело Робинсон. Вон у него какое ружье — побитое, лет пять ему, не меньше. Сразу видно, что хорошо послужило и хозяин умеет с ним обращаться. Это не тот “спортсмен”, который не пропускает ни одного каталога и бежит в магазин за каждой новой моделью, словно женщина, боящаяся отстать от моды. Капитан Берт не сомневался, что мистер Робинсон всех своих спутников за пояс заткнет.

Напарник Робинсона, Браун, был единственный, кого капитан не смог определить для себя. Крепкое сложение, волевое лицо, возраст-лет сорок с лишним, самый старший из четверки. Где-то Берт его видел… Не иначе, какой-нибудь высокопоставленный чин, который решил позволить себе немного согрешить. Капитан Берт, органически неспособный тянуть служебную лямку, отлично его понимал.

Глубина безопасная, больше тысячи футов под килем, до рифа еще несколько миль. Но в таком деле всегда надо быть начеку, и капитан Берт, даже следя одним глазом за приготовлениями своей маленькой команды, все время видел приборы на пульте. И он сразу заметил маленькое четкое эхо на экране гидролокатора.

— Большая акула идет, ребята, — весело объявил он.

Все сгрудились возле индикатора.

— Почем вы знаете, что это акула? — спросил кто-то.

— Больше некому. Киты не выходят из пролива за рифом.

— Вы уверены, что это не подводная лодка? — тревожно осведомился другой.

— Что вы! Не те размеры. Лодка в десять раз больше на экране. Так что можете не дрожать.

Пристыженный клиент замолчал. Несколько минут царило молчание; тем временем эхо приближалось к центру экрана.