На лице блонди появилось почти брезгливое выражение – Да. Вот до чего доводят непродуманные до конца эксперименты! – Эм уже не собирался даже толком скрывать или подменять свои чувства перед Катце. Со всем этим нужно было срочно заканчивать – совершенно и бесповоротно! Рауль – словно нехотя самодовольно заметил:

– Как вам хорошо всё обо мне известно, – не смотря на отрицательные эмоции с небольшой долей иронии произнес он. – Может ещё что-нибудь расскажете… интересного?

Вопрос монгрела Советник просто не удостоил вниманием. "Ещё только разве я ему мотивы своих действий не объяснял". Но не смотря на раздражение и почти злость блонди понимал – ситуация ему не нравится, очень сильно не нравится, и далеко не из-за поведения Катце.

Дилер и не ждал сочувствия или понимания.

– Так вот в чем дело! Любопытство, да? – монгрел спрятал лицо в ладонь и невесело засмеялся. Это уже здорово начинало походить на безумие. – Ты поиздеваться пришел, Рауль? Тебе мало того, что ты уже сделал. Доводить, так до конца, верно? Или… – Монгрел исподлобья взглянул на блонди, губы дрожали, улыбка сползла с лица, уступая место злой иронии перед жизнью: – Или ты ждешь, что я тебе дам повод для того, чтобы свернуть мне шею? – Катце неотрывно смотрел в холодные глаза Второго Консула. – Сделай одолжение, Рауль, в следующий раз, когда мне захочется съездить тебе по морде, найди в себе хоть каплю, милосердия и придуши меня.

"Вот и проявилась истинная монгрельская сущность…" В этом состоянии Катце был вылитый Рики, особенно в первое время своего пребывания у Ясона. Таким он Консулу совершенно не нравился – налёт цивилизации слетел под порывом лёгкого ветра, и это было существенным недостатком. Вся тирада монгрела на повышенных тонах не возымела должного действия. Х хорошо хоть Эм запер дверь – монгрел, высказывающий своё отношение к Блонди в таком тоне… это уже слишком!

– Придержи свои эмоции, – холодно потребовал Рауль, – сделай одолжение…

Эм начинал уставать. От этих разговоров, от попыток трезво осмыслить происходящее и не поддаться под влияние собственных противоречивых чувств к этому монгрелу. Да, чувства были – разные, почти противоположные, но сильные как никогда и ни к кому. Это настораживало и почти пугало.

– Я сам решу, что с тобой делать, – пожал он плечами через некоторое время, – и обойдусь при этом без твоих желаний или предпочтений, – почти злая усмешка прошла по нервам дилера волной электрического тока.

– И что же это будет? Снова сошлешь меня в Раная-Уго? Изобьешь? Изнасилуешь? Или, как в прошлый раз – прикинешься мягким и ласковым? – Катце нервно хихикнул. – Ты не оригинален, Рауль… Мне надоели твои игры в "кошки-мышки". В конце концов, делай что хочешь. Я устал разговаривать с пустотой.

Катце отвернулся. Больше всего на свете ему хотелось остаться наедине со своей болью, и удержать под контролем свою злость, горечь. Может быть, при других обстоятельствах он и сказал бы Раулю, что любит, но не теперь. Нет никакого смысла говорить о чувствах там, где никогда не будет взаимности.

Это переходило все границы. "Я что, дал повод разговаривать с собой в этаком панибратском тоне?!" – Твои слова очень похожи на ревностные истерики жены монгрела, – почти устало заключил Эм. – Не забывай, с кем ты разговариваешь, – эта фраза прозвучала на удивление равнодушно. – Моё терпение тоже не безгранично, да будет тебе известно…

Эм медленно поднялся из кресла и склонился над дилером, но не коснулся его даже краем своего сьюта.

– Ты разочаровал меня, Катце. Я думал ты всё же смог чему-то научиться, но твоё упрямство оказалось сильнее здравого смысла, мне почти жаль тебя, – эти слова можно было бы принять за издевательство, если бы не тон, которым они были произнесены. Рауль не жалел о своих словах, может быть хотя бы они помогут монгрелу придти в себя до того момента, когда он окончательно погибнет.

– Ты думаешь, это "упрямство"?- монгрел поднял взгляд на блонди, но в нем не было страха – лишь какое-то обреченное безразличие. Сердце в груди рвалось на части – Катце не знал, что больно будет настолько. Ему почти хотелось свести счеты с жизнью. Он понимал, что Рауль в любой момент может вспылить и схватить его за горло, или ударить с такой силой, что перелом руки покажется пустячком.

Он должен был испугаться, но душевная боль перекрывала все, даже – инстинкт самосохранения. – Что ж, в таком случае действительно есть о чем жалеть. Я всегда тебя разочаровывал. Ты, по крайней мере, мог бы уже привыкнуть к этому, Рауль. Ты хотел, чтобы я тебе объяснил причину своего поведения… Тебе не понравилось то, что ты услышал? – Катце усмехнулся: – Господи, какой же я дурак…

Оказывается, можно любить кусок камня и быть при этом уверенным, что он оживет.

Можно годами жить в таком сладком обмане и надеяться на то, что все еще будет – сегодня не получилось – завтра получится… Обязательно получится… Должно получится. Должно же? Сказки. Просто ты вдруг просыпаешься и понимаешь, что камень навсегда останется камнем и чудес в нашей жизни не бывает. Катце где-то слышал, что люди основавшие колонию на Амои, говорили, будто бы у каждого человека есть душа – такая духовная структура, дающаяся свыше то ли богами, то ли сама по себе. Сейчас дилеру казалось, что у него эта душа и правда есть. Было дико и странно, ведь Монгрелов создавали в Гардиан – своего рода проводили эксперименты со вторичным генетическим сырьем – по документам проходили только структуры ДНК будущих эмбрионов и никакой "души" нигде не числилось. Была ли душа у Рауля? Катце сильно сомневался в этом. Скорее всего – нет. Если монгрелов и лепили, как попало, то Юпитер вряд ли позволила бы завестись в своих совершенных творениях такому нестабильному элементу, как эта самая душа. И все это значило только одно – никаких шансов на взаимность… Но как же тогда Ясон?

Когда и в какой части его генома произошел сбой?

– Какой дурак…

Блонди почти грустно вздохнул и отодвинулся. Элита и монгрел никогда не смогут понять друг друга, пора бы это уже запомнить и не тратить время на подобные визиты и разговоры. Катце и впрямь был тем, кем он себя назвал. Рауль предполагал, что долгое время среди Элиты поможет ему избежать настолько сильных человеческих эмоций, но он ошибся. Это было нелегко признать, очень нелегко, но, увы, во время эксперимента может случиться всё.

– Выздоравливай и возвращайся к работе, – официальным тоном произнес Эм. – Ясон долго ждать не будет.

Рауль медленно подошёл к двери и почему-то замер на некоторое время. "Вот и всё, – неожиданно понял он, – смысла что-либо продолжать дальше нет и не будет. В конце концов, это и к лучшему".

– Эксперимент объявляю закрытым, – усмехнулся он тихо, но так, чтобы Катце услышал. – Все свободны.

Консул открыл дверь и вышел из палаты.

Катце не обернулся, но едва Рауль ушел, как прикроватная тумбочка полетела на пол.

– Иди ты к черту со своим экспериментом! – вцепившись здоровой рукой в спинку кровати, взвыл монгрел. Ему казалось, что вот-вот что-то в нутрии сломается, и он перестанет дышать, но вместо этого по щекам потекли слезы. Словно прячась от самого себя, Катце уткнулся лицом в сгиб локтя и еще долго сидел так – снова и снова приходили мысли о Стоуне, ощущение потери.

А Рауль Эм неспешным шагом направлялся к выходу из здания. "Что если всё же заглянуть в мысли Катце?" – подумал он, но вопрос так и остался открытым.