- Ну почему же, у меня бабка в селе. Давайте попробуем.
- Ну, в общем, им кто-то внушил, что я сослал всех Арбатовых в Казахстан. И компаньона своего, Елисеича, в придачу в тюрьму засадил.
- Так они что, вас преследуют?
- Да они - что! - делился невыплаканной обидой Дерибасов. - Вот деды-дачники, те прямо обложили! Они же и «скорую» заставили приехать... Да ладно, ну их всех к черту!.. Все это чушь! Давайте лучше сегодня вечером сходим с вами в кино?
- Спасибо, я подумаю. А вы меня, случайно, не на свой фильм приглашаете?
- Нет, - приобиделся Дерибасов. - На чужой. Кстати, а вы никогда не были в Одессе? Нет? Вы много потеряли. Знаете, я ведь в селе живу временно... - но тут Дерибасов осекся. Ибо в результате непроизвольного наблюдения за водящей ручкой рукой перевернутые буквы вдруг выстроились в короткое последнее предложение: «Словоохотлив, сексуально расторможен». - Это я-то?! - не поверил Дерибасов. - Я сексуально расторможен?!!! Да я тебя хоть пальцем тронул?!!!!!!!!
Алина белой мышью вышмыгнула из кабинетика. А вместо нее явился бравый санитар...
...В наблюдательной палате было человек тридцать. Дверь отсутствовала. В дверном проеме осуществляла наблюдение ветхая глуховатая нянечка.
Контуженного залпом судьбы Дерибасова определили на ложе из двух составленных коек. Он разделил его с обритым, счастливо улыбающимся человеком. В сочетании с огромными оттопыренными ушами улыбка придавала обритому слегка инопланетный вид.
От запаха мутило, но форточки зарешеченных окон были закрыты. Дерибасов дышал ртом. Он потерпел крушение! Его вышвырнуло на варварский берег, и приходилось как-то строить свои отношения с туземцами.
Дерибасов решил затаиться и оглядеться. Но «Камчатка» наблюдательной уже сосредоточила на нем свое внимание и оценивала Дерибасова нехорошими уверенными взглядами армейских дедов.
- Слушай! - пихнул Дерибасова ушастик. - Дать брачную газету?
Дерибасов цапнул замусоленную газету и воздвиг стенку между собой и камчаткой. На сгибах в «стенке» светились «амбразуры».
- Да нет, - изволновался Ушастик. - Не туда ты смотришь! Это на этой стороне. Видишь? Нет, сначала вот эту смотри. Правда, красивая. Брюнетка, 26 лет и теннисом увлекается. Только ты ей не пиши, у нас тут уже многие ей написали. Я сам ей написал. У тебя конверт есть? Хочу еще вот этой написать. Правда, это будет не по-товарищески - она уже одному нашему ответила. А мне уже две ответили - вот эта и вот эта. Ты бы какую выбрал?
- Что, прямо на дурдом ответили? - восхитился Дерибасов, узнав, что и на этом дне встречаются подводные жизненные течения. - Во дают!
Ушастик захихикал:
- А мы обратный адрес знаешь как пишем? Улицу и номер дома правильно, а потом, - «пятое м. о.» А они думают, что это не мужское отделение, а мужское общежитие...
Дерибасов представил и прыснул.
- А ни одна не приезжала?
Ушастик приподнялся на локте.
- Ни одна! Мы сами к ним ездим, как созреют. Называется путешествие по бабам, - локоть подломился от счастливого смеха, и Ушастик пал навзничь.
Дерибасов уже успел просмотреть все объявления, когда Ушастик перестал пускать пузыри веселья и продолжил, указав на «Камчатку»:
- Вон, Витька. Его только вчера отловили. Пять баб объехал. «От Москвы, до самых до окраин!» И всюду - харчи, бутылочка, чистая постель, сначала любовь, а потом деньги на обратную дорогу - лишь бы уехал. А он на те деньги - к следующей! Понял? Кайф!..
Дерибасову такой вид туризма понравился, но из пессимизма не вывел:
- Все равно в дурдом возвращаться.
- А я не вернусь! - мечтательно сказал Ушастик. - Борька же не вернулся! А я красивее.
Дерибасов попытался представить Борьку.
- Что, все не найдут?
- А чего его искать? Он в трех остановках отсюда живет. Вышел за ворота и женился. Мы с ним были на принудке. Врачи нам говорят: «Не к кому вас выписывать. Ищите опекунов, тогда выпишем». Борька взял и нашел. И я найду. А могу и не ехать. Меня тут сестра-хозяйка просватала. Так и сказала: «Ты мужик одинокий, болезнь у тебя не опасная, а у меня кума». Как раз в доме напротив, понял? Вон, из окна видно. Обещала в воскресенье к ней сводить. Евдокией Михайловной зовут, правда красиво? А я - Михаил Евдокимович. Здорово стыканулось? А захочу - сам к ней сбегу.
- А как отсюда сбегают? - Дерибасов затаил дыхание.
- Да способов-то много... Можно завоевать доверие, чтоб тебя одного пускали. Но это долго. Можно из трудмастерских, но меня на работу не пускают. «Уйдешь», - говорят. Можно по простыням, но это надо решетку отгибать, и на шухере чтоб кто-то был. Хлопотно. А можно гипнозом. Но у меня пока не получается.
Дерибасов отвернулся. Здоровенный детина в кальсонах без пуговиц подступал к нему. Войдя в устье узкого межкроватного прохода, он медленно придвинул к лицу содрогнувшегося Дерибасова кулак, на тыльной стороне которого среди рыжих волос запеклась ссадина, и прохныкал:
- Вава болит!
- Б-болит? - тупо сказал Дерибасов.
- И здесь вава, - показал детина на нижнюю губу. - Коля упал.
- Пошел вон, дурак!!! - затрясся Дерибасов.
- Нельзя! - обиделся Коля. - Нельзя Колю обижать! Коля хороший! - он всхлипнул, затем вытер слезы и двинул Дерибасова в скулу.
Дерибасов улетел на кровать Ушастика.
- Коля хороший! - проканючил Коля и ушел на свою койку.
- Ты что же это, Коленька, делаешь?! - прошамкала нянечка и прошаркала к его кровати. - Ты зачем дерешься?! Ну-ка, ложись теперь, я тебя привяжу.
- Коля больше не будет! - испугался детина. - Привязывать не надо.
- Ложись, ложись, - приказала нянечка.
Старушка неторопливо распяла Колю и пошла умывать руки. С «Камчатки» к Дерибасову направился тощий, взъерошенный уполномоченный:
- Понравилось по репе получать? - вполне дружелюбно поинтересовался он.
Поняв, что с психически больными общаться не умеет, Дерибасов решил промолчать.
- Ну ты, тебе что прописали? - спросил уполномоченный, слегка извиваясь.
Дерибасов молча пожал плечами,
Уполномоченный не отставал:
- Короче, что за диагноз?! Ну?!
- Дай ему в торец, - присоветовали с «Камчатки». - Чтоб затарахтел.
- Да не знаю я диагноза! - заторопился Дерибасов. Уполномоченный постучал ребром ладони по спинке кровати.
- Сексуально расторможенный я, - Дерибасов прикрылся фразой, как рукой.
«Камчатка» одобрительно заржала. Ушастик восторженно забил кулаками по подушке и закашлялся от пыли.
- Короче, - продолжил уполномоченный, - ты здоровый мужик, травиться колесами тебе нельзя. Врачу скажи, что не спишь и про скованность что-нибудь. Язык высунь, слюни пусти, понял? И руками вот так тряси. А все «колеса» отдашь мне, понял?
- И что я за это буду иметь? - оживился Дерибасов, ощутив под ногами еще зыбкую, но уже почву товарных отношений.
- Зубов побольше.
- Одна таблетка - одна сигарета, - неизвестно зачем потребовал бросивший курить Дерибасов.
- Ну ты, сексуально потревоженный, - завел уполномоченный. - Фильтруй базар. - И сообщил «Камчатке» афоризм: - Нет машины, так хоть колеса снять.
От буквально понятых слов Дерибасов пришел в сильное волнение.
- О, черт! - взревел он и вылетел из наблюдательной. - Где?! - подступил он к возвращавшейся нянечке. - Где тут телефон?!
- Иди, иди в палату, сынок, - пробормотала нянечка.
- Заведующий! Где заведующий! Ведите меня к заведующему! - вопил Дерибасов, сообразивший, что начальника без телефона, как дыма без огня, не бывает.
На заклинания Дерибасова из-за угла материализовался моложавый и кудреватый брюнет, глядевший косо и ходящий боком. Хромым вороном подошел он к Дерибасову и, повертев втянутой в плечи головой, ласково сказал нянечке:
- Если вам стало трудно справляться с работой, то я вас здесь не удерживаю. Чей больной? Чем недоволен?
- Вы всем этим заведуете?! - наседал Дерибасов.
- Я, - кивнул брюнет. - Ты когда поступил?..
