– В тринадцатом?
– Да.
– До революции? До первой мировой? До всего?
Человек доисторической эпохи смотрел на меня с непонимающей улыбкой. В уме я произвел подсчет. – Шестьдесят пять лет назад?
Старик смутился:
– Разве?
Мы стали смотреть, как входит с подносом милитарная канадка, как опускается на голые колени, предлагая кофе и воду.
***
– Итак, – сказал Леонид Федорович. – В начале начал был Дягилев…
В авиаблокноте, которым он меня снабдил, я сделал пометку: характер отношений? Но задавать вопрос раздумал после того, как он строго уточнил:
– Дягилев – и его система объединенных элементов.
– Что это за система?
– Дягилев, как вы знаете, хореографом не был. И в четырнадцатом году, как раз перед войной, он назначил меня в Париже хореографом своих "Русских балетов".
– А кто был до вас?
– Сначала Фокин, а потом, до того, как пришел я, Вацлав. Бог танца, – добавил он, глядя на мое замешательство. – Вацлав Фомич…
****
Нижинский, дневник:
Дягилев любит Массина, а не меня… Дягилев ужасный человек. Я не люблю ужасных людей, но я не буду причинять им вреда. Я не хочу, чтобы они были убиты. Они орлы. Они не дают жить маленьким птицам, поэтому нужно быть начеку против них. Я люблю их, потому что Бог дал им жизнь, и он один имеет право на их существование. Не я буду им судьей, а Господь, но я скажу им правду. Говоря правду, я разрушу зло, которое они сделали. Я знаю, что Ллойд Джордж не любит людей, которые стоят у него на пути. Дягилев тоже. Дягилев меньше, чем Ллойд Джордж, но он тоже орел. Орел не должен вмешиваться в жизнь маленьких птиц, следовательно, ему нужно давать достаточно пищи, чтобы он на них не нападал. Дягилев – плохой человек и любит мальчиков. Нужно любыми средствами удерживать мужчин, как он, от совершения их дел…
Дягилев – плохой человек, но я знаю, как уберечься от его безобразий. Он думает, что моя жена имеет все мозги и поэтому боится ее. Он не боится меня, потому что я вел себя нервно. Он не любит возбужденных людей, но он нервный, так как всегда стимулировал себя до возбуждения, как и его друзья.
Он, его друг, очень хороший человек, но скучен. Его цель проста. Он хочет стать богатым и выучить все, что знает Дягилев. Он не знает ничего. Дягилев думает, что он Бог Искусства. Я хочу бросить ему вызов так, чтобы весь мир увидел. Я хочу показать, что все искусство Дягилева – полная ерунда. Я работал с ним пять лет без отдыха. Я знаю все его хитрые трюки и привычки. Он был с Дягилевым. Я знаю его лучше, чем он знает себя, его слабые и сильные места. Я не боюсь его. Он богатый человек, так как родители оставили состояние. Испанцы проливают кровь быков и, следовательно, любят убийство. Они ужасные люди, потому что убивают быков. Даже церковь и папа не могут положить конец этой бойне… Дягилев говорит, что бой быков – замечательное искусство. Я знаю, что они оба скажут, что я сумасшедший и нельзя обижаться на меня, потому что Дягилев всего использовал этот трюк; он думает, никто его не понимает. Я понимаю его, и поэтому вызываю его на бой быков. Я этот бык, раненый бык. Я Бог в быке…
*
– Большое влияние, – продолжал Леонид Федорович, – оказал на меня Пикассо, который жил тогда под Парижем, километрах в шестидесяти. Он стал мне покровительствовать. Я прислушивался к каждому его слову. Массин, говорил мне Пикассо, вам нужно катастрофу. Он был с нами в Неаполе вместе с Кокто. Я помню его замечания, очень интересные. Тогда началась война, Дягилев телеграфировал своим друзьям: "Прекратить или продолжать?" Ответ был: "Serge, arrete-toi!* Но Дягилев удесятерил свои усилия.
***
Нижинский, дневник:
Дягилев умный. Василий, его слуга, говаривал: “У Дягилева ни пенни, но его ум стоит состояния".
***
– В Лондоне роспись занавеса делалась двумя русскими художниками, малозначительными. Пикассо приходил им помогать. Он приносил с собой зубную щетку, чтобы делать ресницы. О балете он говорил очень мало, пока не встретился с нашей танцовщицей Хохловой. Она тогда была в роли Делиситы. В шестнадцатом году в Риме Пикассо окрасил нам все аксессуары "Дамм ле боннер".
Шестнадцатый мы встретили в Испании, Пикассо был там с нами. В отеле "Ритц" в Мадриде в то время жила Мата-Хари. Она атаковала Дягилева письмами, которые хранились у него в испанском сундучке, обитом серебряными лентами. Ответил ли он взаимностью шпионке? Не могу сказать. Не знаю. Но когда мы возвращались, на границе Дягилева задержали двое в очках. Начались расспросы о Мата-Хари. Если бы нашли сундучок, Сереже грозила бы тюрьма.
Немцы обстреливали Париж. Я видел, как на улице разорвался снаряд.
Мы поехали в Лондон. Там тогда разразилась эпидемия испанки. Шестифутовые полисмены падали, как мухи. Тем не менее, все ходили в Мюзик-Холл. Там выступали клоуны и дрессированные собаки. И вот вместо всего этого появился дягилевский балет. Театр назывался "Колизеум". Там было полно щелей и дуло со всех сторон. А до этого, в Риме, Дягилев нашел музыку Россини, который написал, чтобы развлечь друзей, "Альхамбру", пустячок. Дягилев показал ее нашему агенту, Вальдхайму. “Что вы думаете?" Вальдхайм сказал: "Два-три раза сможете дать". И вот премьера в Лондоне. В главной роли у нас Лидия Лопухова. Утром перед премьерой во всех лондонских газетах сенсация. Исчезновение Лопуховой! Оказалось, Лиду увез в провинцию какой-то казак. За три часа до начала спектакля Дягилев предложил ее роль Вере Немчиновой, танцовщице из кордебалета. Спектакль прошел. И раз прошел, и два, и три, и сорок пять раз без остановки.
Теперь про историю “Треуголки”. "Треуголка", El Sombrero de Tres Picos, родилась в Испании. Мануэль де Фалья, Дягилев и хореограф Массин. Идея возникла на основе "Correjidor y la Molinera". Дягилев сказал: "Интересная вещь, но в ней нет финала". Мы с Мануэлем добавили хоту на три-четыре минуты, и Дягилев принял "Треуголку". Мы показали ее в Лондоне, в театре “Альхамбра”, в 1919 году (5 июня)…
***
Нижинский, письмо леди "Х":
“Дорогая мадам,
Я был очень счастлив получить ваше письмо – я понимаю ваше намерение сказать мне, что спектакли Русского Балета не такие хорошие, как были. Также я чувствую, что вы хотели дать мне знать, что Массин хорошо говорил обо мне. Я верю, что он на самом деле говорил хорошо, но в то же время чувствую, что это притворство. Я думаю, это потому, что Массин имеет огромную страсть к Дягилеву, который мне не нравится.
Дягилев ненавидит меня: он пытался посадить меня в тюрьму в Барселоне. Я танцевал в Барселоне – как я делаю всегда – с "любовью". Массин танцевал без любви, так как предпочитает драматическое искусство. Он хороший мальчик – у меня к нему подлинное чувство, но я не думаю, что у него дружеские чувства ко мне, так как он считает, что я обидел Дягилева. Дягилев сказал ему, что причина, почему я ему не нравлюсь, это потому что я требовал зарплаты, которую я должен был получить в его труппе.
Дягилев не любит платить – Массин со временем это обнаружит. Я хочу, чтобы мне платили пунктуально – у меня есть мать… Массин любит деньги так же, как я. Мне все равно, если Массин занял мое место в вашем сердце. Мне он нравится, и я целую его, как брата, когда мы встречаемся – но он меня в ответ не целует, и это погружает меня в печаль.
Я больше не хочу работать с Дягилевым – в будущем я всегда буду работать без него, потому что наши идеи совершенно отличны. Я надеюсь, что Массин – которого я ценю – перейдет ко мне. Я надеюсь, что он не испугается Дягилева и что он позволит Массину прийти ко мне… Я больше не Нижинский Русского Балета – я Нижинский Бога – я люблю Его и Бог любит меня”.
*
– Испанские танцы у нас в Лондоне исполнял Феликс Фернандес, который привлек меня тем, что хотел попасть в дягилевский балет. По профессии Феликс был наборщиком. “Когда я набираю, – говорил он, – у меня сами ноги танцуют”. Мы определили его к профессорам в Барселоне. Он хотел танцевать “Тарантеллу”. Феликс Фернандес был исключительно одаренный мальчик, который умел петь мелодию в одном темпе, а танцевать в другом. И вот беда. Мозги его не выдержали. В Лондоне Феликс стал танцевать по ночам на паперти Трафальгарской церкви и свои дни окончил в психлечебнице.
