Ведь она так хотела, чтоб это наконец произошло!

– Мой, мой Витька, – гладила Рита плечи и грудь своего первого мужчины.

А он молчал и улыбался.

Скупой на слова, но щедрый на руки рыцарь.

По жестокосердию вашему дал вам Моисей право давать жене разводную… А я говорю вам, кто отпускает жену по разводному письму, тот толкает ее на блуд.

Вот так!

Нельзя своих женщин отпускать!

И кто ответит там, перед Его Престолом, за то, что Ритка наделала потом по жизни таких дел? Наломала таких дров! Кто ответит? Витька Семин или Игорь Сохальский?

Все три первых семестра, что Ритка была с Виктором, никто на факультете, казалось бы, не сомневался в том, что альянс этот – чудесной девичьей красоты и лихой молодецкой удали – будет вечным.

Витьку Семина нельзя было не любить. Понятно, почему Ритка его выделила среди всех.

И даже Антону трудно было Витьку Семина ненавидеть.

Ритка с ним с первым была.

А почему она с ним с первым была?

Молодая, неопытная была.

Не разобралась к первому-второму курсу в истинных ценностях.

Соблазнилась гитарой, песнями да автомобилем.

И все равно – красивой парой они были на первом курсе.

Витька Семин и Ритка.

Конечно же, Игорь Сохальский Ритку сразу заметил.

Но он, как Кутузов, сперва дал противнику развить успех, а потом, выждав, сам сыграл на победу.

Де, прошли те времена, когда сильный и красивый физически единолично отбирал первых красавиц. В цивилизованном современном мире ум для мужчины гораздо важнее его физических кондиций. Игорь был уверен в этом. И он хотел заполучить Ритку.

Но он не собирался биться за нее в бессмысленных драках в белых кафельных туалетах. Скорее всего, сильный Витька накостылял бы ему, Игорьку, по первое число!

Переиграл Игорешка Витю Семина умом и перспективностью. И Ритка, умница Ритка, к третьему курсу универа сделала правильный выбор, расставивший непогрешимые природные акценты – что в жизни для женщины важнее? Красивый парень с гитарой и автомобилем или перспективный мэн, запрограммированный на стремительную карьеру с выходом в ферзи?

Но все же трудно утверждать, будто бы Ритка была изначально такой прагматически дальновидной девицей с обостренным чутьем, что пусть и на третьем курсе, но выбрала или вычислила себе кандидата в мужья с перспективой себе в министерши.

Все-таки она была девушкой доброй, нежной и душевной, чтобы так вот – вычислять.

Просто полюбила Ритка.

Полюбила Игорька.

А Витьку разлюбила.

Или стала его любить меньше, чем любила раньше.

А почему все-таки Витька тогда, когда Рита уходила от него к Игорю, морду ему не набил? А набил только тогда, когда через три года, Игорь ее бросил?

Антошка вообще ничего этого не знал.

Да и Ритка знала только половину правды.

А вообще, если обобщить идею, заключенную в правильной сентенции классика, де, "москвичи – люди хорошие, их квартирный вопрос испортил", если экстраполировать это правильное позитивистское положение на все человечество, де, НИКТО НЕ ВИНОВАТ – ВО ВСЕМ ВИНОВАТЫ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, то и Игорешка не виноват, и Рита не виновата.

Обстоятельства так сложились. И весы жизненной необходимости склонились в ту сторону, где резоны были сильней. И если порою верх берут эмоции и люди выбирают любовь, отвергнув блага объективного профита, то радуются в таких случаях только художники и писатели, восклицая: ВСЕПОБЕЖДАЮЩАЯ ЛЮБОВЬ ДА ТОРЖЕСТВУЕТ. А если люди руководствуются в своем выборе не сердечным компасом, а шахматным расчетом еврейского ума, то радуются умные люди: ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК, ПРАВИЛЬНО ПОСТУПИЛ.

И Игорь, и Витька – оба потом сожалели о той их драке, что произошла в Румянцевском садике в день вручения дипломов об окончании университета. Игорь жалел не о том, что ему досталось от Витьки, а вообще жалел, что сказал ему правду. А Витька жалел о том, что узнал эту правду, о том, что так сильно разочаровался в своем друге. И еще очень жалел о том, что дал Игорю клятву не рассказывать Ритке, почему Игорь бросил ее.

Нельзя сказать, что глупо и неразумно все получилось. Ведь три года жизни Игорь и Ритка прожили вполне счастливо, а три года жизни – это немало. И поэтому Семин не имел оснований заключить потом, что лучше бы Ритке, знай она наперед, что Игорь не возьмет ее, остаться с Витькой. Остаться, как тогда, когда они были вместе на первом и втором курсах.

Дипломы вручали в актовом зале в десять утра.

В двенадцать церемония закончилась, и до вечера, когда у них был назначен банкет, оставалась еще уйма времени.

Ритка, получив из рук ректора свою синенькую книжицу и ромбический значок с гербом, не стала дожидаться окончания официоза и, бочком прокравшись из зала, уехала домой. Чистить перышки. Или плакать. Никто не знал, никто не видал…

А Витька, дождавшись в коридоре, когда Игорь выйдет со своей красной книжицей круглого отличника, подозвал его, мол, подойди, дело есть…

Сперва добрели до магазина на Первой линии. Взяли бутылку грузинского коньяка – все же не студенты уже, а мужчины!

Пока шли, почти не говорили.

Чувствовали, что надо объясниться.

Поэтому молчали.

В магазине Сохальский хотел было единолично расплатиться за коньяк, но Семин решительно пресек это Игорево барство, всучил ему свою десятку с Лениным.

Пить пошли в Румянцевский садик.

Сели на скамейку.

Да сели так, что ноги поставили на сиденье, а зады свои примостили на спинке.

Откупорили.

Сделали по глотку.

Потом еще.

Потом закурили.

– Ну, так что у тебя с Риткой? – начал-таки Витька свой тяжелый допрос, которого Игорь ждал вот уже не первый день…

– А что у меня с Риткой? – переспросил Игорь.

– Не валяй дурочку, почему ты ее бросаешь? – сплюнув и не глядя на собеседника, сказал Витька.

– А это не наше ли с ней дело? Ты так не считаешь? – спросил Игорь.

– Нет, не считаю, – ответил Витька.

– А почему ты лезешь в наши с ней отношения, по какому, как бы сказали древние римляне, праву? – спросил Игорь со своей обычной ироничной улыбочкой.

– Не валяй дурочку, Игореша, – сказал Семин, снова сплевывая, – ты знаешь, что тогда, на втором курсе, когда Ритка от меня к тебе ушла, я тебя измочалить мог запросто.

– Так чего же не измочалил? – спросил Игорь, все же выдав волнение тем, что голос его слегка дрогнул.

– А не избил я тебя тогда потому, что Ритка мне запретила, вот почему, – Витька сделал новый глоток из горлышка. – Она мне запретила, потому что сказала, что ты не виноват и что если мне хочется кого-то избить, то справедливее было бы ей быть избитой, потому что это был ее свободный выбор.

Витька не смотрел на Игоря, он смотрел на двух воробьев, что, превозмогая робость, подхватывали из-под ног крошки печенья, которым объяснявшиеся мужчины закусывали свой коньяк. Витька не смотрел на Игоря, но чувствовал, что тот снова улыбается. Улыбается самодовольной своей улыбкой. Как же! Ему приятно вспомнить, что Ритка сама ушла к нему от Семина, сама не только ушла, но и защитила его, Игорька своего, от Витькиного гнева, от Витькиной ревности…

– Так что, мое это дело, а не лично ваше, – подытожил Семин. – Мое это дело, почему теперь ты ее бросаешь и не женишься, потому что я ее отпустил только для того, чтобы Ритка счастлива была. А ты ее теперь сделал несчастной.

– Ну-ну, – Игорь как-то неопределенно отреагировал на сказанное другом. И тоже поглядывал то на воробьев, дерущихся из-за крошек печенья, то на небо, то на красный угол Военно-транспортной академии…

– Что "ну-ну"? – взвился вдруг Витька. – Это не ответ "ну-ну". Ты давай мне скажи, все давай скажи, почему ты на ней не женишься?

Витька вдруг обернулся к Игорю и схватил его за руку, глядя ему в лицо.

– Ты давай мне говори, а не ухмыляйся!

– Что? Все с подробностями нашего с ней интима рассказывать? – спросил Игорь с бравадой, за которой уже явственно проглядывал настоящий испуг.