– А знаете! – сказал вдруг Баринов, – а я отдам вам эти рассказы.

– Мне?

– Вам, – кивнул Баринов, – вам. Потому что вы его сын. И потом вы его уже выросший и совсем взрослый сын.

Баринов убежал куда то вглубь квартиры.

– Я быстро, я сейчас, – крикнул он из недр огромного жилища.

Антон встал, подошел к мойке и нервно закрутил кран.

– Вот, я нашел, возьмите распечатку, – Баринов протягивал Антону тоненькую папку.

– Мне? – переспросил Антон, – вы даете это мне?

– Потому что вы сын, – подтвердил Баринов.

– Да не сын я, – досадливо покачал головой Антон, – выблядок я…

Но папку из рук Баринова взял.

. Экзистенции Игоря Петровича, записанные Бариновым А.Е..

Для описания наружности Игоря Петровича, лучше всего подходило слово "неказистый".

Он был некрасив, но внешность его не отталкивала, а вызывала чувство симпатии, сходное с тем обычным умилением, что испытываем мы при виде маленькой непородной собачонки. Игорь Петрович был невысок. Про таких в народе говорят -"метр с кепкой". Но при этом невысоком росте своем он еще и сутулился. Сутулился, надо полагать от постоянной боязни быть замеченным…и как следствие, наказанным или посланным с каким либо нежеланным поручением. Таких как он повсюду – будь то пионерский лагерь, армия или уборка урожая овощей, начальство первыми посылает на самые грязные работы. Он не будет при этом жаловаться и пререкаться. Он только еще больше ссутулится и побредет…Кляня судьбу. Но тихо себе под нос, что бы никто этого не заметил и не рассердился.

Движения Игоря Петровича были всегда угловаты, речь его была – отрывиста и порою казалась лишенной смысла… Однако внимательный и обладающий опытом человек понимал, что в этом выражалась постоянная боязнь Игоря Петровича вызвать чье либо недовольство.

Жена его – милая интеллигентная женщина уверенно полагала что умнее его и поэтому всегда им руководила. Игорь Петрович ее побаивался и за глаза называл "оппозицией".

Он так и говорил, когда приятели звонили ему по телефону, – не могу тебе ничего сказать, оппозиция, понимаешь, тут рядом крутится…

Вообще, Игорь Петрович, хоть и рано женился, а может и не вопреки этому факту своей биографии, а именно в его следствии, внутренне полагал что по жизни – не догулял… И поэтому позволял себе некоторые поступки, которых от него не ожидали ни сослуживцы, ни престарелая мать, ни тем более – милая и интеллигентная жена.

Игорь Петрович был бабником. В своем роде. То есть нельзя было сказать, что он не пропускал мимо ни одной юбки, но в то же время у него постоянно случались какие то романы. И надо полагать, что женщины зачастую бывали попросту обезоружены его простодушием… Ведь он не дарил им подарков, так как был крайне беден, не ухаживал за ними и не выводил их в свет. Он просто знал те слова, которые надо сказать в подходящую минутку. А слова те имели нехитрый смысл, мол, давай, милая, отпустим тормоза, хуже, чем сейчас нам с тобой все равно уже не будет. А так, глядишь, и удовольствие, какое то земное получим. И при том совершенно бесплатно. "Жить то надо", – говорил при этом Игорь Петрович свою вечную сентенцию.

Но в этом самом деле было у Игоря Петровича одно очень важное препятствие, которое ради желанного плотского удовольствия постоянно приходилось преодолевать.

Препятствие это обозначалось словом "где". Так как действие, ради которого Игорь Петрович тратил столько своих сил, и времени требовало какой то уединенности и комфорта, а квартирки отдельной у Игоря Петровича не было, жизнь подсказывала ему множество неожиданных компромиссов. Во – первых у Игоря Петровича была личная жилплощадь… Но она представляла собой комнату в коммуналке, где между прочим кроме него проживала милая и интеллигентная оппозиция и сын Владик.

Однако милая и интеллигентная жена часто уезжала с Владиком на дачу… И тогда вопрос "где" решался однозначно.

Был в этом безусловный риск. Владик мог внезапно заболеть и угроза того, что Вера с сыном могли неожиданно нагрянуть и в некотором роде "застукать" и "застать" имела достаточно высокую степень вероятности. И нельзя сказать, что Игорь Петрович был безрассуден или не дорожил семьей… Просто так получалось.

Была еще мамина однокомнатная квартирка на Бухарестской улице. Мама тоже имела обыкновение выезжать летом на дачу – на ту же самую что и Владик с оппозицией, и когда Игорю Петровичу удавалось завладеть вторым комплектом ключей, с чем мама постоянно боролась и что постоянно пресекала, то "это самое" делалось с воистину европейским комфортом. Однако зимой, когда на дачу никто не ездил, с этим самым делом – обстояла задница с ручкой или полная труба.

Но, как известно из опыта прикладной городской ботаники – трава пробивается и сквозь асфальт. И на крышах домов вырастают березки… То есть природа берет свое и такие незначительные препятствия как "где" преодолеваются путем, как сказали бы сейчас модные журналисты -"воплощения в нетрадиционных альтернативных формах".

С ментессой Игорь Петрович делал это прямо на столе в ее рабочей каморке.

Игорь Петрович работал тогда оператором установок кондиционирования воздуха в хранилище государственного архива… Работа была непыльная и не тяжелая. Сутки через трое. А коли работа была сутками, то это означало и пребывание на работе в ночное время. А ночью в голову такие разные мысли приходят. Особенно когда во всем архиве кроме тебя и дежурного милиционера никого больше нет. И этот милиционер к тому же еще и женского пола.

Игорь Петрович имел ментессу прямо на столе. Она сидела на краешке казенного сооружения, предназначенного для писания отчетов, хранения в нем бумаг, распивания на нем чая, наконец…Но по предложению Игоря Петровича, ментесса садилась на краешек этой деревянной конструкции и упирала свои разутые ножки в крашенную масляной краской стену. Пока Игорь Петрович, стоя перед ней на полу-согнутых в коленках ногах сопя и кряхтя судорожно прижимался к ее раскаленному лобку своими не менее раскаленными срамными местами, обеими потными пятернями придерживая при этом свою служивую партнершу за шелково-гладкие ягодицы.

Вообще то ментессу звали Ларисой. Или еще по – расписанию она числилась как старший сержант Калымова.

Игорь Петрович возбуждался от ее погон. От ее кителя. От ее ремней и кобуры с тяжелым "макаровым". И он рассказывал потом своему соседу по коммуналке – холостому приятелю – другу, литератору, про между прочим, что кабы, это было удобно, он раздевал бы ментессу и догола, а потом заставлял бы ее отдаваться ему в накинутом кителе…однако Игорь Петрович был человеком стеснительным и брал Ларису Калымову в том, в чем она ему отдавалась.

А началась эта история с того, что в одно из долгих дежурств Игорь Петрович проболтался сежанту Калымовой о том, что имеет возможность достать бесплатного спирта ректификата, у друзей из воинской части. Лариса от этой новости пришла вдруг в состояние крайнего возбуждения и с жаром принялась уговаривать Игоря Петровича непременно достать ей три литра этой замечательной жидкости. Главным доводом Ларисы было то, что к ней с мужем скоро должны были придти сотрудники – милиционеры, отпраздновать уж год как "зажатое" ими новоселье. Причем среди приглашенных должны были быть и майор Куроедов, и капитан Бухно.

Игорь Петрович, конечно, побаивался – дело было склизкое – спирт ворованный, в стране борьба с пьянством. Да и вообще.

Однако, слово не воробей – пришлось спиртягу доставать.

Но однажды, во время следующего дежурства сержант Калымова набросилась на Игоря Петровича с обвинениями, что он де подсунул ей недоброкачественный товар… По ее словам и майор Куроедов и капитан Бухно и ее муж младший лейтенант Калымов все этим спиртом отравились начисто и лежали теперь в госпитале МВД. Едва ли не при смерти И ему Игорю Петровичу теперь предстояло отвечать по закону. Мол, капитан Бухно сказал – как выйдет – обязательно уголовное дело на отравителя заведет.