Москва, осень 2003 года
Хоть Никулин и был заключен под стражу, однако его указания относительно того, чтоб «разобраться» с художником, никто не отменял. Охранник Олег, который уже испытал на себе силу и ловкость странного живописца, решил взять себе в помощники еще двоих из числа работников службы безопасности «Регион-банка». Их звали Костик и Руслан; оба были спортсменами, имели по нескольку разрядов, в том числе и по боевым искусствам.
Оставалось отыскать художника в большой Москве. Способ для этого был подсказан им еще Никулиным – тщательно следить за офисом Огородниковой, ожидая, пока рядом возникнет Жуковский.
Сам Олег решил не «светиться» – поскольку художник знал его в лицо. Функции наблюдения попеременно выполняли его сотоварищи. Но ждать им пришлось долго – почти неделю (они не знали, что Оксана была в клинике, а Жуковский проводил основное время рядом с ней). Когда же, наконец, Огородникова вновь вышла на работу, то и Жуковский не замедлил «проявиться». Он приехал вместе с ней на ее джипе, за рулем которого сидел телохранитель Борис.
– Вот он, урод, – тихо процедил Олег. Они втроем сидели в неприметных, купленных за бесценок допотопных «Жигулях», припаркованных напротив главного входа в офис компании «ОКО».
– Что будем делать? – спросил с заднего сиденья Руслан.
– Ждем, – объявил Олег. – Не будет же он вечно там торчать…
Ждать пришлось около часа. И это только усилило раздражение троицы против худосочного на вид «объекта». Когда Жуковский вышел, Олег с приятелями двинулись следом. У Костика с Русланом на всякий случай имелись при себе кастеты. Правда, Никулин не велел им убивать художника, а просил только его проучить. Что ж, думал Олег (который и вооружил своих спутников) – тем дольше этот бородатый дохляк будет помнить урок…
Жуковский перешел улицу, задержался на пару секунд у какой-то витрины и сразу же свернул в небольшой двор, посреди которого высилось одинокое, раскидистое дерево. Троица последовала за ним…
– Черт, ну куда он мог деться? – с досадой проговорил Костик, поглядывая на кастет, который он уже успел надеть на пальцы правой руки.
Они втроем стояли посередине глухого, темного дворика, который, судя по всему, не был проходным. Жуковского нигде не наблюдалось. По соображениям Олега и его подручных, за такое короткое время ему просто некуда было скрыться – только в подъезд. Но и на это у него, пожалуй, не хватило бы времени. Разве что… Костик, пораженный своей догадкой, поднял голову вверх, глядя на крону дерева, под которым стоял…
В этот момент Жуковский спрыгнул на него с проворством лесного хищника. Костик рухнул под его тяжестью, а Жуковский быстро добил его колющим ударом и вскочил на ноги. Руслан с криком развернулся вокруг своей оси, метя каблуком в голову Жуковского. Но тот присел, уходя от этой атаки, и тут же выпрямился, сочетая это движение с мощным, стремительным правым в челюсть…
…Олег почувствовал, что его ноги приросли к месту. Он даже не сделал попытки защититься, когда вездесущий и быстрый, как молния, противник нанес ему удар основанием ладони в грудь, а затем впечатал колено в его солнечное сплетение… Олег согнулся пополам и стал пятиться. Жуковский стоял неподвижно, насмешливо глядя на него. Олег собрал всю свою злость и ринулся на художника, превозмогая боль. Но – рука Жуковского взметнулась вверх, на манер шлагбаума, и Олег наткнулся на нее, как на преграду. Дальше – никулинский охранник просто распластался на асфальте. И схватка была окончена.
Жуковский присел рядом с Олегом на корточки.
– Разве тебя не учили, что нельзя набрасываться на незнакомых людей? Вижу, что не учили. Так вот, передай, пожалуйста, своему хозяину, пусть разбирается со мной сам, если хочет. А тебя я в следующий раз просто убью.
…Жуковский давно уже ушел, а Олег все лежал на земле, посреди двора, глядя на своих поверженных товарищей и кляня себя за то, что взялся за это поручение Никулина…
* * *
– То есть как – ушла из дома? Диана, ты в своем уме?
– Я-то в своем. А вот твоя дочь…
Никулин побледнел; впервые в жизни ему так сильно захотелось ударить женщину. Но он все-таки сдержался.
– И где теперь ее искать?
– Да у хахаля своего московского, где же еще…
Никулин и вправду в этот момент позабыл об Андрее Огородникове. Мысль о том, что Лена могла поехать к нему в Москву, резанула его по сердцу, словно острый нож. Он готов был сейчас же снова оказаться в тюремной камере, только бы Лена вернулась домой и не помышляла больше о своем горе-возлюбленном.
«Сейчас бы пригодился этот проклятый художник, – подумал вдруг Никулин, имея в виду Жуковского. – Через него я бы договорился с Огородниковой. А мои молодцы его, наверное, „помяли“ в Москве. Дуболомы! Хотя на кого жаловаться – сам посылал…»
Павел Игнатьевич отправился в душ, смыл с себя все запахи тюрьмы, затем открыл холодильник, налил себе стакан водки, выпил его залпом, не закусывая. Собрал всю одежду, что была на нем во время его короткого заключения. Сложил ее в огромный целлофановый пакет. Вынес и выбросил в мусорный бак.
– Ты что, Паша! Костюм-то был совсем новый, французский!.. – всполошилась Диана.
– Заткнись, – тихо посоветовал он ей. – Я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало мне про тюрьму.
"…Я выслеживал его целых две недели. Днем отсыпался, а вечером, часов где-то с семи, занимал позицию на чердаке своего дома и вглядывался в темноту до боли в глазах… Но все тщетно – сквозь туман нельзя было разглядеть даже и смутных очертаний. Тогда я стал действовать по-другому. Я стал мысленно призывать его, повторяя и повторяя про себя его имя и желая только одного – чтобы он, наконец, явил мне свое истинное лицо…
Жена на вторую ночь моего дежурства заявила мне, что я сошел с ума. Я с нею не спорил – возможно, так оно и было. Самое загадочное заключалось в том, что я не смог бы даже и себе объяснить, для чего мне все это. Ну увижу я его – и что потом? Почувствую себя счастливым? Вряд ли. Мир вокруг переменится, расцветет? Тоже нет. Тогда зачем?.."
Москва
Оксана прервала чтение, потому что кто-то позвонил в дверь. Время было уже позднее – часы показывали половину двенадцатого. Андрей был у друга, на дне рождении. Гостей она не ждала. Выйдя в прихожую, она прильнула к дверному «глазку». Пару секунд стояла в замешательстве, не зная, что предпринять. Голос человека, стоявшего на площадке, вывел ее из оцепенения.
– Это я, Лена. Лена Никулина…
Оксана загремела засовами…
Областной центр
«Вчера, в четыре часа дня, из-под стражи был освобожден известный в нашей области предприниматель и общественный деятель Павел Никулин. Как уже сообщалось ранее, его обвиняли в подготовке покушения на уголовного „авторитета“ Аркадия Сычева. Однако подтвердить эти обвинения конкретными фактами не удалось…»
Петя Сычев подошел к телевизору и выключил его. Голос дикторши местных новостей сразу перестал наполнять комнату.
«Как же так?!.» – подумал Петя. И в волнении стал ходить по своему номеру из угла в угол.
Неужели они сочли недостаточными те сведения, что были приведены в бумагах отца? Зачем же он тогда отдал их тому капитану из ФСБ (кажется, его звали Денис)? И что делать теперь? Возвращаться – уже без документов, которые так долго собирал отец? А как встретит его дедушка, который жив еще только благодаря тому, что надеется – убийца его сына получит по заслугам?
От всех этих вопросов у Пети начала кружиться голова. Он набрал номер Нины. Но ему ответили, что она выехала в район по заданию редакции. Петя положил трубку, сел на диван… И вспомнил, что ТА САМАЯ авторучка все еще покоится на дне его дорожной сумки.
Конец осени 2003-го года
А между тем, в областном центре стали разворачиваться события, которые временно отодвинули на второй план заботы генерала Сотникова по раскрытию дела Сычева и поимке убийц Казарьянца.
