Местное Управление ФСБ находилось здесь же, на площади, но на подходе священника перехватил парнишка в черных очках и строгом костюме и решительно повел в сторону здания районной администрации, прямо мимо пикетов.

– Олег Николаевич в кабинете главы, – сухо пояснил он и как приклеился, явно намереваясь чуть ли не под ручку довести попа до своего начальства.

– Спасибо, родной, – приостановился священник. – Дальше я сам.

– Вы извините, но… – неожиданно покраснел чекист, и отец Василий понял, как тот еще, в сущности, молод. Парень явно не мог сообразить, что делать. Приказ есть приказ, но совсем игнорировать батюшкин сан он тоже не мог.

– Мне поручено провести вас до самого кабинета, – выпалил парнишка.

– Что ж, поручено – значит, веди, – махнул рукой священник, искренне надеясь, что это не означает очередной – грубо замаскированной под заботливость – попытки задержания.

Карнаухов и впрямь сидел в кабинете главы администрации. Священник огляделся и поздоровался. Кроме начальника ФСБ и Щеглова, здесь нервно теребили карандаши и галстуки Скобцов и старательно отводивший глаза от батюшки Брыкалов.

– Проходите, ваше благословение, садитесь, – сделал приглашающий жест рукой хозяин кабинета и снова переключился на Скобцова. – Значит, я так понимаю, вы настаиваете на разгоне мирного экологического пикета?

– Это я настаиваю, – привстал и подтащил свой стул ближе к столу Карнаухов.

– Я не совсем понимаю, Олег Николаевич, – нервно произнес Щеглов, – чем они вам помешали. Мне, например, пикетчики абсолютно не досаждают.

– Николай Иванович, – язвительно оттопырил нижнюю губу Карнаухов. – Дело не во мне и тем более не в вас. Но был звонок из секретариата, – он приподнял свой карандаш острием вверх. – И мне недвусмысленно дали понять, что именно этот пикет не-до-пу-стим.

Он произнес это с неторопливой, знающей себе цену уверенностью.

– И что прикажете делать? – сглотнул Щеглов.

– Я этим заниматься не буду, – решительно покачал головой Скобцов. – Мне только политических процессов не хватало.

– Скажу – будешь! – зло поставил на место строптивого мента Щеглов.

– Не мне вам объяснять, Николай Иванович, – опустил глаза в стол Скобцов, – чьи это люди. Вы что, хотите, чтобы нас потом до самого Верховного суда адвокаты Пал Палыча таскали?

Руководство района, все четверо, горестно смолкло.

«Ах вот оно что!» – смекнул священник.

Теперь он понял, почему не узнал этих стоящих у ступеней райадминистрации братков. Ребята были из области, из сомовской группировки, и работали на самого Павла Павловича. Но сразу возникал следующий вопрос: а что они здесь, собственно, потеряли?

– Есть только одно решение, – энергично привстал на стуле и снова сел Карнаухов. – Это дело надо поручить Василию Петровичу.

– А почему это мне? – испугался Брыкалов.

– А чего вы боитесь? – усмехнулся начальник ФСБ. – Ребята у вас подготовленные, взвода с головой хватит, да и интерес у вас самый прямой. Не против меня же этот пикет, в конце-то концов, а против вас. Я не ошибся?

В глазах Скобцова вспыхнула надежда.

– И то верно, Василий Петрович! – с энтузиазмом поддержал он идею чекиста. – С вас адвокаты где сядут, там и слезут – один хрен, без военной прокуратуры ничего сделать не получится, а это уже ваша вотчина.

Брыкалова перекосило. Он уже понял, что лезть в эту грязь придется ему.

– Кстати, – внезапно опомнился начальник ФСБ. – А что мы батюшку напрасно держим?

Священник насторожился. Он совершенно не видел никакой возможности для своего участия в операции по разгону пикета.

– Там эти ваши Самохваловы стоят, – пояснил свою мысль Карнаухов. – Так вы подойдите к ним, поговорите.

– То есть?

– А зачем нам лишние люди в момент разгона? – резонно спросил начальник ФСБ. – Площадь-то мы перекроем, и время подберем так, чтобы поближе к вечеру, уже после рабочего дня. Все ж меньше народу толочься вокруг будет.

– Я-то попрошу, Олег Николаевич, – кивнул отец Василий. – А вот что делать, если не согласятся?

– Привлечем, – пожал плечами Карнаухов. – Будут вместе с сомовскими бойцами в одном обезьяннике сидеть. – Он повернулся к Скобцову. – Ты, кстати, клетки приготовил?

– С утра очистил. А бугровских пацанов тоже туда?

– С бугровскими пусть Брыкалов разбирается. Это ведь он у нас по военно-патриотической линии.

– Я скажу Кузьменке, – обреченно вздохнул Брыкалов, – чтобы позвонил Виктору Сергеевичу…

Священник поднялся и неторопливо пошел к выходу, обдумывая, что сказать Самохваловым. Мужики они были с характером, упертые – так, с ходу, и не возьмешь.

Отец Василий как в воду глядел. Самохваловы уперлись – трактором не сдвинуть.

– У вас что, деньги лишние? – качал головой священник. – Хотите, чтобы оштрафовали?

– А с какой это радости нас штрафовать будут? Ты настучишь?

– Пикет вы не зарегистрировали, – начал загибать пальцы отец Василий. – Место занимаете незаконно, да еще и правопорядок нарушаете.

– Ничего мы не нарушаем, – насупились Самохваловы. – Это ты нам все разрушил!

Отец Василий перепробовал все – убеждение, аргументы и даже угрозы, но пикетчики словно в землю вросли. И тогда он плюнул на все и отправился домой. Ему еще предстояло переговорить с Петей и Мариной насчет их возможного трудоустройства.

Однако ни Пети, ни Марины дома уже не было.

– Они почти сразу после вас ушли, – недоуменно развела руками Ольга. – Аж в семь утра поднялись.

– И не болели? – удивился священник. Сам он еле поднялся.

– Да вроде ничего.

– Покормила?

– Конечно. И денег немного дала. Марина сказала, что им еще осмотреться здесь надо насчет конкуренции.

– То есть?

– Я так поняла, они хотят здесь бутылки собирать, – немного виновато пожала полными плечами Ольга. – Ты сам-то надолго? Ужинать будешь?

– Конечно. Мне еще повечерие служить.

Он не слишком надеялся, что Петя и Марина прислушаются к его нравоучениям, тем более в состоянии «под компотиком». И потому, отужинав, не стал переживать насчет дальнейшей судьбы бомжей, легко включился в свой обычный трудовой ритм и успел не только отслужить повечерие, но и поговорить с прихожанами. И лишь к ночи, выйдя в храмовый двор, ощутил моментальный прилив крови к рукам и голове.

Он не сразу сообразил, что вызвало это почти забытое ощущение, но прислушался – и понял. Там, вдалеке, металлически грохотали дюралевые щиты.

Отец Василий хаотически заметался по двору, то прислоняясь горячим, моментально взмокшим лбом к стенам храма, то кидаясь к дверям, но в конце концов признал – он не может с этим бороться.

Последний раз он пользовался таким щитом еще во время службы, при усмирении печально памятного бунта в зоне. Именно тогда погибли его боевые друзья Бош и Муллаев. И именно тогда он сам ощутил, что внутри его самого что-то не так. Потому что он едва не убил человека. И не по необходимости, а просто потому, что хотел убить… хотел ощутить, как хрустнут эти кости под его ударом… С того дня и начался его непростой путь к господу.

– Нет! Хватит! – выдохнул отец Василий и побежал к фонтанчику – обмыть разгоревшееся лицо.

Но, умывшись, понял, что он должен увидеть это. Он должен встретиться с этим еще раз, чтобы наконец решить, может ли бороться с этим внутри себя и может ли победить.

Он сосредоточился, постарался вспомнить, все ли сделал сегодня, понял, что все, и быстрым, решительным шагом направился в сторону центра.