– Очень приятно, капитан. – Верити кивнула ему в ответ, но все еще была настороже.

– Я владелец соседнего имения, Босрита, – сказал он, неопределенно махнув рукой на запад. – Семьи Полдреннанов и Харкнессов много лет были друзьями и соседями.

– О?

– Да, мы с Джеймсом – лордом Харкнессом – дружим с детских лет.

– О! – Для Верити было неожиданностью узнать, что у человека, которого называют Бессердечным, вообще есть друзья. – Полагаю, именно от него вы узнали обо мне, – сказала она. – Значит, вы знаете...

– Да, я знаю об аукционе, – он ободряюще посмотрел на нее, – но не будем говоритьоб этом. Давайте придерживаться того объяснения, которое для вас нашел Джеймс, и считать, что вы его дальняя родственница.

– Спасибо, – улыбнулась Верити. Искренняя благожелательность отражалась в приветливых серых глазах, а слова капитана сразу придали ей уверенности. – Это очень любезно с вашей стороны.

– Разрешите проводить вас до Пендургана?

– Была бы вам очень благодарна. Спасибо, капитан.

Алан Полдреннан повернул свою лошадь в противоположном направлении и пошел рядом с Верити. Он был первым человеком ее положения, не считая лорда Харкнесса и Агнес Бодинар, которого она встретила с тех пор, как приехала в Корнуолл. Ее приободрило сознание, что капитан не думает о ней плохо только из-за того, как она сюда попала. И может быть, он сумеет рассеять ее недоумение по поводу всех этих смертей и пожаров, если она придумает подходящий предлог, чтобы заговорить об этом.

– Вы идете из Сент-Перрана? – спросил Полдреннан.

– Да, я часто хожу в деревню.

– Я слышал о вашем знании трав и познаниях в медицине, – сказал он. – Кажется, вы спасли жизнь ребенку кого-то из прислуги в Пендургане?

Верити улыбнулась:

– Сказка разрастается с каждым пересказом. Я просто приготовила несколько домашних средств для облегчения дыхания и снижения жара. Я не умею творить чудеса, капитан, уверяю вас. Это просто самые обычные знания, которые мне передали много лет назад.

– Хорошо, что вы делитесь своими знаниями с деревенскими женщинами, – сказал капитан. – Им повезло, что вы оказались здесь именно сейчас, когда доктор Трефузис уехал. Вы сегодня тоже кого-то из них лечили?

Это была удобная возможность, на которую Верити надеялась.

– Нет, – сказала она. – Сегодня не я им помогала. Они помогали мне.

– Помогали вам?

– Да. Видите ли, я ходила туда, чтобы кое-что узнать.

Капитан лукаво посмотрел на Верити:

– Ну и как, узнали то, что хотели?

– К сожалению, да.

На лице его отразилось недоумение.

– Извините, капитан, – сказала Верити. – Я совсем не хочу напускать тумана. Дело в том... я чувствую себя неловко, потому что чужая здесь и оказалась в этом месте при... необычных обстоятельствах. Я слышала, что лорд Харкнесс убил свою семью. Естественно, я почувствовала себя неуютно и захотела узнать правду.

– Ага! И теперь вы знаете?

– Мне рассказали, что произошло, но я до сих пор почти ничего не понимаю. – Верити взглянула на Полдреннана, чтобы определить, можно ли продолжать. Хотя его губы были сжаты, Верити не показалось, что он отгородился от нее, как это было с лордом Харкнессом, когда они с ним вместе возвращались по той же самой дорожке.

– Скажите мне, капитан... Вы его друг... Почему он это сделал? В самом ли деле он сумасшедший, как все вокруг предполагают?

Капитан Полдреннан несколько минут шел молча, и Верити подумала, что допустила ошибку, задав ему такой наглый вопрос при первом знакомстве. Пока капитан обдумывал, что ответить, лицо его было хмурым. После долгого неловкого молчания он наконец заговорил.

– Все это очень непросто, – пробормотал он. – Я не уверен, что тот, кто не был на войне, может это правильно понять.

– Значит, в Испании что-то произошло? Мне сказали, что лорд Харкнесс очень изменился, когда вернулся.

– Мы все изменились из-за того, что видели и что делали, – ответил капитан.

Лицо его все еще хмурилось.

– Вы тоже там были?

– Да. Мы с Джеймсом были в разных полках, но участвовали в одних и тех же боях.

– И все же вы кажетесь... Я не хочу сказать, что вас не затронуло. Конечно, затронуло. Но вы, может быть, не были ранены?

Капитан Полдреннан рассмеялся.

– Хотелось бы, чтобы так и было. К сожалению, я получил пулю в плечо в Бадахосе. – Капитан вздохнул. – Но вы ведь не это имеете в виду? Вы говорите о ранах в сердце, в сознании или в душе. Сомневаюсь, что существует хоть один солдат, выживший и не получивший таких рубцов. Но у одних эти раны глубже, чем у других, и заживают они гораздо труднее.

– Именно это и случилось с лордом Харкнессом?

Капитан резко остановился. Его кобыла фыркнула и раздраженно замотала головой. Полдреннан еле слышно забормотал что-то ласковое и гладил ее длинную шею до тех пор, пока она не успокоилась. С тем же хмурым выражением лица, продолжая поглаживание, капитан повернулся к Верити. Он собрался было заговорить, но замялся. Верити догадывалась, что он беспокоится, не предает ли друга, открывая больше, чем следует.

– Мы были в Сьюдад-Родриго, – наконец сказал он. Его неподвижный взгляд устремился вдаль над плечом Верити. – Это была ужасная осада: середина зимы, холод, земля так промерзла, что казалось, мы никогда не выкопаем траншеи. У нас не было палаток, так что войска были вынуждены разместиться на постой в деревне по другую сторону от Агуеды. Полузамерзшую реку приходилось ежедневно переходить вброд, чтобы добраться до траншей. Солдаты сражались с огромными кусками льда. Мы работали десять дней, прежде чем начался штурм. – Капитан глубоко вздохнул и продолжил: – Не буду докучать вам подробностями штурма. Достаточно сказать, что он был страшен. Полк Джеймса штурмовал больший из двух проломов. Мой полк занимался меньшим из них, так что сам я не видел, что произошло. У большого пролома голова колонны была отрезана огнем французов. Когда французские канониры были уничтожены, полк Джеймса устремился вперед, на крепостной вал. Позади них взорвалась огромная мина, уничтожив большую часть его роты.

Лицо Верити сморщилось от ужаса. Ей никогда не приходилось слышать подробных рассказов о боях, и, хотя капитан Полдреннан описывал все в общих чертах, не вдаваясь в жуткие подробности, слушать было страшно.

– Позднее, – продолжал он, – когда Джеймс наконец смог говорить, он рассказал мне, как его сбило с ног и придавило к земле обгоревшими телами его собственных солдат. У него была сломана нога, так что сам выбраться он не мог. Он видел, как его молодой сержант и еще несколько человек вспыхивали и падали недалеко от того места, где он лежал. Джеймс так и не смог избавиться от чувства вины в смерти тех людей. Хотя имелся приказ Пиктона, Джеймс считает, что это он послал своих людей в ловушку. То, что он сам вел людей в бой и возводил вместе с ними укрепления, спасшие его от верной гибели, только усиливало его чувство вины.

Верити Прикрыла рукой рот, пытаясь побороть поднявшуюся к горлу желчь. Картина, нарисованная капитаном, была отвратительнее всего, что можно было себе представить.

Через некоторое время Верити заговорила:

– Пожалуй, я не могу точно представить, как это было. Надеюсь, никогда этого не узнаю. Но я определенно могу понять его чувство вины, независимо оттого, обоснованное оно или нет. Одного я не понимаю: какое отношение все это имеет к гибели его жены и ребенка?

Капитан тяжело вздохнул.

– Есть еще кое-что, – сказал он, дождавшись, когда Верити вновь подняла глаза и встретилась с ним взглядом. – Не думаю, что Джеймсу понравится, если я скажу об этом. Это очень личное, такое, чего многие мужчины стыдятся. Но я думаю, что вам лучше знать об этом. Тогда вам многое станет понятно.

– Пожалуйста, скажите мне, – попросила Верити. – Помогите мне понять. Я живу под одной крышей с этим человеком. Я нахожусь в зависимости от него. Мне необходимо понять.

Полдреннан задумчиво посмотрел на нее.