– В чем дело?

– Простите, но… Вы умеете читать?

Саймон чуть было не подавился, но потом решил, что трубочист вполне может быть неграмотным. Он откинулся на спинку стула и стал ждать, когда она сама прочтет ему то, что хотела.

Это была не настоящая газета, а скорее «светская сплетница» с бесконечными намеками на «леди Б.» и «лорда Ф.» и описанием свадебных церемоний и нарядов, а также упоминаниями о шпионах…

О шпионах. Ох нет, только не это.

«Голос общества» поражен тем, что за последнее время не было ничего слышно о величайшем английском герое-шпионе. Хотя его личность строго засекречена Короной, «Голосу» известно, что не так давно он предотвратил планировавшееся нападение на «Сынов Англии» благодаря оперативным действиям, остановившим доставку снарядов и пороха.

Под покровом ночи этот Человек пробрался за линию фронта и, рискуя жизнью, уничтожил оружие, которое Наполеон рассчитывал направить против наших сыновей и братьев.

Саймон уже слышал об этом раньше, во всяком случае, о чем-то очень похожем на это. Сведения о работе его тайной организации распространялись в прессе на потребу публике. Это были факты, о которых, кроме него, мог знать лишь один человек, и кулаки Саймона сжались от ярости.

Ладно, с этим он разберется позже. Взглянув на Агату, Саймон убедился, что она продолжает читать, и снова стал внимательно слушать. Газета не скупилась на похвалы, которые, становясь все более цветистыми, все больше становились похожими на насмешку.

Пора было остановить это.

– Что это за вздор?!

Миссис Эпплкуист, вздохнув, отложила газету.

– Вздор? Но из-за этого «вздора» я и нахожусь здесь. Я кое-кого разыскиваю – человек исчез, и я должна найти его.

– Кто же это такой?

– Его зовут Джеймс Каннингтон, и он мой… Короче, он мне очень дорог, – неловко закончила она.

Джеймс. Вот она и выдала имя своего любовника.

– Какое отношение это имеет ко мне?

– Если вы будете рядом, мне будет значительно легче устанавливать контакт с обществом, задавать вопросы, наводить справки. Шпион, о котором говорится в газете, это Грифон:

В предыдущих номерах он был назван почти в открытую. Если бы я нашла Грифона, то, наверное, смогла бы найти и Джейми.

– Так, значит, Грифон?

– Я не вполне уверена, но у меня имеется ключ к разгадке, так что с него я и начну. Одно письмо, которое, я увидела у Джейми, было подписано «Грифон».

– Не ахти какой ключ.

– О, я знаю, шансы почти равны нулю, но у меня нет выбора. Я должна найти Джеймса; кроме него, у меня никого не осталось.

Голос ее был по-прежнему мягок, но Саймон уже слышал в нем непоколебимую целеустремленность. Ничего хорошего это не сулило. Такие люди обычно шли напролом.

Итак, Агата представляла собой опасность, но и сама была в опасности, потому что не имела ни малейшего понятия, о происходящем вокруг.

– У нас с вами сегодня много дел, мистер Рейн. – Агата улыбнулась, и положила салфетку рядом с тарелкой. – Не хотите ли пройти со мной в гостиную, когда позавтракаете?

Саймон кивнул, она встала из-за стола. Некоторое время он наблюдал, как колышется ее юбка, и лишь когда она вышла из комнаты, снова принялся за завтрак, собираясь как следует подкрепиться. Кто знает, какую работу она поручит ему теперь…

– Этого я делать не буду ни сейчас, ни потом. И если вы думаете, что вам удастся заставить меня, то сильно ошибаетесь! – Напудренный парик ударился о стену спальни, подняв облачко талька.

Миссис Эпплкуист и Баттон, камердинер, которого она наняла и заставила присягнуть в неразглашении тайны, некоторое время с грустью наблюдали, как пудра оседает на полу и других предметах, пострадавших от нежелания Саймона идти на компромиссы. Измятые галстук, воротничок, а также монокль уже валялись на полу, свидетельствуя о том, что он категорически отказывается от превращения в денди.

Наконец миссис Эпплкуист вздохнула.

– Ладно, мистер Рейн; возможно, парик – это излишество. В конце концов, вам едва ли придется появляться при дворе. Мы обойдемся без воротничка с отогнутыми уголками и без монокля, но вы по крайней мере попытайтесь привыкнуть хотя бы к галстуку – ни один джентльмен не появится без него в обществе.

– Ладно, так уж и быть! – сердито буркнул Саймон, с трудом сдерживая желание рассмеяться. Он искренне наслаждался ролью неотесанного трубочиста.

Задрав подбородок, Саймон позволил Баттону повязать вокруг своей шеи только что отглаженный галстук. Руки слуги дрожали, и Саймон на мгновение проникся к нему сочувствием.

Припоминая последние три дня, Саймон подумал, что еще немного, и он вполне сойдет за сумасшедшего. Каждая минута его жизни была заполнена совершенствованием произношения, запоминанием того, что и чем едят за столом, а еще уроками танцев. С рассвета до заката он трудился так напряженно, как еще не трудился никогда в жизни, для него было почти так же трудно сыграть роль человека, который всего этого не знает, как для трубочиста – научиться всему этому впервые.

Миссис Эпплкуист наняла для него слугу, однако больше к его обучению никого не привлекала: она сама давала ему уроки, ела вместе с ним за столом и без конца пилила его, когда он забывал произносить слова должным образом или брал салат не той вилкой.

Будь Саймон просто неотесанным мужиком, к этому времени он превратился бы в заикающегося идиота, и все же он сумел дожить до послеполуденного чая, не придушив маленькую поборницу строгой дисциплины голыми руками.

После чая предстояли еще уроки танцев, что не слишком его радовало, поскольку Саймон никогда не был хорошим танцором. Его пестрое, словно лоскутное одеяло, образование сосредоточивалось скорее на умении: действовать осторожно и хранить тайну, а не на умении стильно одеваться и подобающе вести себя в обществе.

Баттон закончил ритуал завязывания галстука и удовлетворенно хмыкнул, после чего Саймон повернулся к большому зеркалу.

Увидев в нем отражение щегольски одетого мужчины, он замер.

– Баттон, ты просто чудо! – воскликнула миссис Эпплкуист и захлопала в ладоши. – Ах, мистер Рейн, теперь вы выглядите как настоящий джентльмен!

«Осторожнее, старичок. Нельзя, чтобы трансформация происходила слишком быстро».

Саймон сердито взглянул в зеркало.

– Я выгляжу как черт знает что! – заявил он, снимая с себя галстук и жилет. – Вы, конечно, можете время от времени заставить меня одеться подобным образом, но я отказываюсь носить на себе этот хлам каждый день.

Широко раскрыв глаза, Агата наблюдала, как он возится с застежкой сорочки и, потеряв терпение, наконец стаскивает ее через голову.

– Баттон, будь любезен, приготовь мистера Рейна к чаю. – С этими словами она быстро пересекла комнату, а когда их взгляды встретились, Саймон заметил в ее глазах нечто новое.

Завершив маневр стратегического отступления, она остановилась на мгновение в коридоре, прижавшись к деревянной обшивке стены, стараясь отдышаться. Какой же она слабовольный человек, если, торжественно поклявшись, что использует его исключительно в целях маскировки, тут же была наповал сражена его мужской привлекательностью!

Впрочем, Саймон и впрямь был привлекателен – ничего не скажешь: в новой одежде или без нее он являл собой идеал джентльмена в глазах любой девчонки. Но она-то больше: не девчонка, как и он не джентльмен.

– Вы хотите, чтобы чай: подали в гостиную, мадам?

Агата открыла глаза и увидела Пирсона, который смотрел на нее и, судя по всему, ничуть не был смущен тем, что она стоит, подпирая стенку, словно швабра.

– Да, конечно, Пирсон. – Агата откашлялась. – Это именно то, чего я хотела.

Подкрепиться чашечкой чая совсем неплохо. Мистер Рейн с успехом овладевает искусством поведения за столом, а заодно избавляется от привычки, выражая одобрение еде, издавать довольные гортанные звуки.