Во второй половине дня Пирсон, отказывая всем визитерам, тем не менее поддерживал бесперебойное снабжение гостиной горячим чаем и пирожными.

Саймон разложил на столе карту, и они втроем проследили вплоть до секунды все перемещения Джеймса тем роковым вечером, и тут выяснилось, что, прежде чем отправиться к любовнице, он зашел в кондитерскую, чтобы купить любимые конфеты Агаты.

– Здесь ее дом, Джеймс? – Агата указала на маленькую боковую улицу.

– Нет, но этот дом принадлежит одной ее приятельнице. Она замужем, так что мы старались не афишировать наши отношения.

Агата отвела глаза. Интрижка с замужней женщиной – как это вульгарно!

Саймон встал и потянулся.

– Конфеты – это, конечно, очень хорошо, но меня интересует, каким образом «Голосу общества» стала известна столь подробная информация о твоей деятельности.

– «Голосу общества»? – удивился Джеймс. – О чем это ты?

– Страничка в газете, где печатаются всякие сплетни. Там регулярно сообщалось о деятельности Грифона.

– Проклятие, так вот, значит, где источник! Впрочем, едва ли кто-нибудь поверит этому вздору… Правда, Винни обожает читать эту чушь…

Агата насторожилась.

– Кто такая Винни?

– Знакомая.

– Скажи лучше, что это твоя любовница.

– Ну не так, чтобы… Я ее не содержу, просто это замужняя женщина, у которой много свободного времени.

Винни… Нет, только не это!

– Лавиния!

– Неужели твоя любовница – леди Уинчелл?

– Ну и что? Не будь такой придирой, Агги! – Джеймс поморщился.

– Да разве ты не понимаешь? Лавиния наверняка работает на французов! Ну вот, теперь все встало на свои места. Лавиния знала, где ты будешь в ту ночь, а меня она подозревала с самого начала. Ты говорил ей обо мне?

– Всего лишь рассказывал ей несколько историй из ранней юности, но всегда соблюдал осторожность и не называл ни твоего имени, ни местонахождения. Она не могла ничего знать о тебе, я уверен.

– Но она пыталась соблазнить Саймона!

Джеймс снисходительно покачал головой:

– Теперь мне все понятно. Не стоит примешивать сюда вульгарную ревность. Откровенно говоря, Агги, я был лучшего мнения о твоей логике.

Агата вспыхнула:

– Откровенно говоря, Джеймс, я была лучшего мнения о твоем вкусе!

Джеймс неожиданно задумался.

– Послушай, Лавиния не может быть агентом: она слишком эгоистична и слишком интересуется модами и сплетнями, чтобы иметь отношение к политике.

– Боюсь, это всего лишь косвенные доказательства, – с сомнением покачав головой, сказал Саймон. – Но я обязательно распоряжусь, чтобы кто-нибудь проверил ее. И все же я верю интуиции… когда она подкреплена надежной информацией.

– Какая информация может быть надежнее того факта, что если что-нибудь случается, Лавиния тут как тут?

– Тому может быть множество объяснений. Совпадение, привычка вмешиваться в чужие дела. – Джеймс обменялся быстрым взглядом с Саймоном.

– Если я правильно тебя поняла, то Лавиния не может быть агентом французов, потому что она женщина и потому, что она находит тебя привлекательным. Я же подпадаю под подозрение не только как предатель, но и как проститутка! Объясни, как это может быть, Саймон? Почему Лавиния заслуживает твоей поддержки, тогда как мои действия подлежат расследованию?

– Прекрати, Агата. Я вообще не понимаю, что с тобой происходит?

– Может быть, ты такой непонятливый оттого, что я не раздела тебя догола в кабинете при первом знакомстве? Или тем, что я недостаточно элегантна и изысканна?

– Осторожней, Саймон, иначе ты не сможешь выбраться из этой ловушки, – предупредил Джеймс.

Агата повернулась к нему и смерила его сердитым взглядом.

– А ты убирайся отсюда!

Джеймс пожал плечами и, обращаясь к Саймону, произнес:

– Спасибо за компанию и счастливо оставаться. Затем он вышел и плотно прикрыл за собой дверь.

– Он, кажется, понял это буквально.

– И правильно сделал. Уверена, тебе очень хочется последовать за ним.

– Уж не пытаешься ли ты запугать меня? – Саймон недобро улыбнулся.

– Конечно, нет. – Агата подошла ближе и обеими руками толкнула его в грудь.

Саймон неуклюже шлепнулся на диван и, взмахнув руками от неожиданности, хотел сразу же встать, но Агата, оседлав его колени, не дала ему подняться.

– Я хочу, чтобы ты ответил мне немедленно: почему я вызываю у тебя подозрения, тогда как Лавиния, по-твоему, всего лишь невинная овечка?

Однако Агате не суждено было дождаться ответа.

Волна страстного желания прокатилась по ее телу, и она ощутила ответную пульсацию. Ей вдруг захотелось прижать к своей груди его губы, так чтобы соски затвердели, как затвердел его член, прижавшись к увлажнившемуся средоточию ее желания.

Увы, сейчас все происходило не под покровом ночи и не в его кровати, отделенной от всего остального мира шторами балдахина. Поэтому Агата не знала, что делать с нарастающим чувственным влечением, от которого дрожали руки и ощущалась пульсация внизу живота.

Она беспомощно заглянула в синие глаза Саймона, потемневшие от страсти. Она хотела его, хотела сейчас, а не просто сегодня, после целого дня притворного безразличия и горячих взглядов.

Саймон почувствовал, как она сменила позу, и то, что уже было твердым как камень, стало еще тверже. Ее юбки прикрывали его ноги, словно специально для этого предназначенный занавес, а груди почти прикасались к нему на уровне подбородка Он мог взять ее сейчас же, среди бела дня, когда остальные обитатели дома находятся поблизости от них, и это его безумно возбуждало.

Когда она осторожно потерлась об него и нежно поцеловала, ему показалось, что его хваленой выдержке приходит конец. Он с трудом подавил желание тут же зацеловать ее до смерти и позволил ей самой выбирать степень страстности поцелуя.

Агата становилась все более дерзкой: ее язык проник в его рот так, как он ее научил, и он обрадовался тому, что он первый заслужил от нее такой поцелуй. Потом ее прелестное бесстыдство заставило его забыться и возжелать большего.

Его руки скользнули под кружево юбок и прикоснулись к упругой плоти бедер. Она не носила панталон, и он немедленно решил, что одобряет такой обычай.

Агата тихо охнула, почувствовав прикосновение его рук. Он взял в теплые ладони ее ягодицы и увидел по глазам, как в ней нарастает желание. Потом он запустил пальцы в соблазнительную расщелину между ягодицами и кончиками пальцев ощутил ее влагу.

– Так о чем ты говорила? – напомнил он шепотом.

– Просто… Просто я хотела бы узнать… – Она запрокинула голову и выгнулась навстречу его вторжению.

Агата смутно сознавала, что лежит почти голая в гостиной, запустив руки в темную шевелюру Саймона, и поражалась своей непристойной способности ничуть не заботиться о том, что подумают окружающие.

– Скажи мне, чего ты хочешь… – Саймон уткнулся лицом в ее грудь. – Скажи.

– Я хочу, чтобы ты был внутри меня, – выдохнула она. – Я хочу тебя!

Агата тихо застонала, чувствуя, как быстрые движения его пальцев приводят ее на грань экстаза. Ловя ртом воздух, она принялась двигаться в такт с движением пальцев, пока не почувствовала, что больше не может сдерживаться; и тут Саймон принялся ласкать совсем другое место.

Она помнила, что он будто бы целовал ее в это место, пробовал ее на вкус, и все это в сочетании с движениями пальцев вновь довело ее до вершины блаженства.

Агата вскрикнула и быстро зажала рот рукой, продолжая безудержно содрогаться от наслаждения.

Потом Саймон глубоко вторгся в ее влажный жар и почти полностью вышел назад.

– Прошу тебя, – дрожащим голосом пробормотала Агата, – ты мне нужен. Пожалуйста!

Саймон грубо схватил ее за ягодицы, сделал резкий рывок вверх, от которого она вскрикнула. Он входил в нее еще, еще и еще, чувствуя, как ее тело в его руках сотрясает дрожь. Теперь он знал: это его женщина. Его и больше ничья.