– Элли, нельзя же быть столь наивной, – усмехнулся Бен. – Тётушка Сибил такая же сумасбродка, как и остальные твои чокнутые родственники. Не удивлюсь, если узнаю, что в полнолуние она усиленно напрягает голосовые связки.

Но в ту ночь если кто и страдал бессонницей, так это я. День был так богат событиями, что голод принял просто угрожающие размеры, настойчиво пытаясь завладеть моим сознанием. Лёжа на спине в кромешной тьме, я чувствовала: долго не выдержу. Хуже того! Я позволила себе похотливые мысли, возжелав сандвич с ростбифом, хреном и маринованным лучком, с такой безоглядной страстью, какой отродясь не испытывала к мужчинам.

Я частенько читала в журналах, помещающих «житейские истории», как в особо тяжкие мгновения людей спасает голос, доносящийся из ниоткуда. В самый ответственный момент этот вот голос изрекает что-нибудь вроде: «Дражайшая Мардж, не выходи замуж за мужчину с подкрученными вверх чёрными усами и птичьими когтями вместо пальцев. Фернандо – охотник за приданым, который убил девятнадцать жён и мечтает о круглой цифре».

В моём случае ничего подобного не произошло, но, когда я спустила ноги с кровати и попыталась нащупать тапочки, мне на ум пришли вполне обыденные слова, которые Бен сегодня вечером сказал Доркас. Фраза выглядела столь естественной, что я тогда не придала ей значения. Теперь же она всплыла у меня в памяти: «Мы с Элли считаем вас членом нашей семьи».

Бен спокойно мог сказать «член нашей компании» или что-то в этом роде, но он сказал «семьи»! Пусть на мгновение, но он связал нас. Я плюхнулась обратно в постель, любуясь этими словами, как чудесным цветком, касаясь каждого слога, каждого лепестка, пока они один за другим не опали и не растворились в ночи. С блаженной улыбкой я устроилась во впадине бугристого матраса и пожелала спокойной ночи сандвичу с ростбифом.

Проснувшись на следующее утро, я мыслила уже более рационально. Сентиментальность выглядит смешной при свете дня, но решимость любыми способами устоять перед искушением никуда не делась. За завтраком я без особых страданий наблюдала, как Доркас и Бен поглощают яичницу с беконом. Половинка грейпфрута не заглушала голод, зато посулила (довольно кисло) сотворить чудо с моей фигурой.

Доркас толстым слоем намазала на тост апельсиновый джем.

– Боюсь, повар из меня никакой. Для меня кулинарные книги – всё равно что китайская грамота, но, если вы не боитесь отравиться, я буду делать всё, что в моих силах.

– Обратись к эксперту, – сказала я, с содроганием поднося ко рту дольку грейпфрута. – Бен у нас профессиональный кулинар.

– Этот номер не пройдёт, – объект столь неприкрытой лести на секунду оторвался от книжки, которую читал в процессе поглощения пищи. – Я же тебе говорил, что уволился. Просто сегодня я помог Доркас с готовкой, поскольку она новичок в этом деле и… – Бен отпил кофе и поперхнулся. – Чёрт! Доркас, что ты намешала в это ведьмино зелье? Табачную пыль и пепел?

– Всего лишь растворимый кофе.

– Тогда сдаюсь! – вздохнул Бен. – Если ты способна сотворить такое из горячей воды и ложечки коричневый кристалликов, мне страшно при мысли, что я буду есть на обед. Вы с Элли можете развлекаться, драя полы, а я беру на себя обязанности шеф-повара.

– Предложение принимается, – я налила себе стакан томатного сока. – Бен, не думай, что я не понимаю, почему моя кандидатура на эту должность даже не рассматривалась. Но я не в обиде. В моём теперешнем состоянии кулинария – крайне опасное занятие, и чем меньше времени я буду проводить на кухне, тем лучше. И ещё по поводу еды: как питается Джонас Фиппс? Насколько я понимаю, плитка и прочие причиндалы для готовки у него в комнате имеются, но когда он ходит за покупками? Я знаю, недалеко от дома останавливается автобус, но…

– О старике не беспокойся, – Бен неохотно отложил книгу. – Люди в его возрасте могут позаботиться о себе. Просто Джонас не склонен к лишним телодвижениям, но, поверь мне, он не старше моего отца! В семьдесят лет человек ещё не похож на ископаемое.

– Но и на желторотого юнца тоже, – возразила я. – Мне кажется, если Джонас будет готовить себе сам, то он вряд ли получит нужное количество витаминов и микроэлементов. Не хотим же мы, чтобы он умер от истощения. Давайте предложим ему столоваться с нами утром и днём; тогда он будет полноценно питаться два раза в день, а что он станет есть вечерами, уже не так важно. В его возрасте вредно наедаться на ночь.

Доркас кивнула.

– Разумная мысль. Моя бабушка всегда говорила, – она замолчала, чтобы глотнуть кофе, – чуть больше воды в суп, и никто не заметит лишнего рта за столом.

После очередной порции кофе я провела организационное совещание. Было решено, что Бен не станет сегодня пытаться поразить нас своими кулинарными талантами. Обойдёмся лёгким ленчем и ужином. Бен хотел провести весь день в трудах над своим литературным шедевром, чтобы наверстать упущенное вчера.

– Жареная фасоль с хлебом меня вполне устроит, – Доркас уже засучивала рукава.

– Отлично, – я поставила чашку на стол. – Доркас, думаю, мы с тобой примемся сегодня за комнату дядюшки Мерлина. Все согласны?

Моего энтузиазма заметно поубавилось, когда мы переступили порог комнаты. Пред нами во всей красе предстали слои пыли и беспорядок, коих не касались минимум с полстолетия. Для поднятия духа я напоминала себе, что под паутиной может таиться ещё одна подсказка или, по крайней мере, объяснение той подсказки, что уже имелась в нашем распоряжении. Человек, который хранил чемоданы с изношенными рубашками, мог оставить на память и что-нибудь поинтереснее, например, газетные вырезки или письма. Первым делом требовалось снять тёмно-бордовые шторы и впустить в комнату солнечный свет и свежий воздух.

– Чистить не имеет смысла! – с отвращением фыркнула Доркас. – Эти тряпки насквозь изъедены молью и заскорузли от грязи.

Оглушительно чихая, поскольку из портьерных складок взвился смерч пыли, вряд ли уступавший песчаной буре в пустыне, мы с большим трудом ворочали тяжеленный плюш. Когда мы наконец сняли шторы с крючков, перед нами встал вопрос, куда их девать. Молча кивнув друг другу, словно пара механических кукол-близнецов, мы распахнули окно и вывалили шторы наружу. Та же участь постигла покрытые пятнами покрывала. Пятьдесят с лишним лет назад они соответствовали цветовой гамме штор. Теперь соответствие было несколько иным: мы едва не задохнулись от очередного извержения пыли, когда тащили покрывала к окну. Затем настал черёд одеял и простыней.

– Матрасы? – Доркас вопросительно подняла густые брови.

– Давай! Туда же.

На этот раз мы довели слаженность наших действий до совершенства. Матрас вылетел из окна словно волшебный ковёр-самолёт.

– Одно хоть хорошо, – Доркас вытерла ладони о брюки. – В старые добрые времена окна делали разумных размеров.

Лишившись покровов, комнат приобрела какой-то неприличный, обнажённый вид. Мы с Доркас разделились. Она взялась за огромный гардероб, а я открыла письменный стол. В двух ящиках не оказалось ничего интересного, кроме бесчисленных старых рождественских открыток. К немалому моему удивлению, они были тщательно разложены по годам, а на некоторых даже имелись отметки: «В этом году отличные тапочки» и «Ещё одна коробка мятных конфет, неужели эта женщина не знает, что у меня от них выпадают зубы». Кроме рождественских открыток я обнаружила несколько коробок с использованными чековыми книжками – и вновь ничего впечатляющего, если не считать, что дядюшка Мерлин не раз то ли давал, то ли ссужал деньги тёте Астрид и дяде Морису. Судя по суммам, благодаря старику оба жили припеваючи.

В третьем ящике обнаружилась большая картонная коробка, доверху набитая счетами. Перебрав их, я установила, что все они оплачены в срок. Одна из бумажек привлекла моё внимание: это было пожертвование бесплатной ветеринарной лечебнице. Я пробежала чек глазами и положила на место.

– Нашла что-нибудь существенное?

– Почти ничего. Если не считать того, что на бумаге дядюшка Мерлин выглядит куда привлекательнее, чем в жизни. Оказывается, он то и дело ссужал родственников довольно крупными суммами, а ещё я обнаружила корешок от чека, выписанный приюту для животных. Раз человек так любил четвероногих, то было бы вполне логично, если бы он завёл хвостатого приятеля. Сразу вспоминаются слова той официантки, будто в этом доме что-то неладно. А у тебя как, нашла что-нибудь?