Долго ломать голову над этой проблемой не пришлось. Года два назад приятель из ветнадзора – проще говоря, собачник – снабдил меня специальным инъектором для обездвижения животных. Я тогда как раз вел одно дело, ради которого пришлось на время переквалифицироваться в почтальоны. Вам, полагаю, анекдоты о собаках и почтальонах оскомину набили? Уверяю, все они основаны на суровой действительности. Иньектор, сослуживший мне службу в Луисвиле, – вот чем я надеялся вызвать счастливую улыбку на морде Гектора.

Раз уж речь коснулась собак… Рип, как всегда, при виде меня зашелся в экстазе. Прыгал до потолка, вилял хвостом и весь, можно сказать, излаялся. Его истеричная радость доставила бы мне большее удовольствие, если б не один хорошо известный прискорбный факт: отсутствуй я не пару часов, а всего лишь пару минут, Рип закатил бы точно такую же встречу.

Переодевшись в темно-зеленый спортивный костюм – иногда он заменяет мне пижаму, – я приготовил очередной гамбургер и собрался было завести будильник. Но тут дом снова огласился лаем. Этот пес получше дверного звонка будет. Где, спрашивается, найти звонок, который бы возмущенно облаивал вас, если вы недостаточно быстро, по его мнению, встречаете гостя?

Я, грешным делом, решил, что у Верджила взыграла совесть и он явился принести извинения за свое безобразное поведение. А заодно и снять отпечатки пальцев. С этой мыслью я и поспешил к двери. Само собой, в сопровождении Рипа, чередующего лай с угрожающе-радостным воем.

Однако на веранде меня поджидал отнюдь не Верджил.

Там стояла Корделия. Умопомрачительная Корделия в алой блузке и коротенькой джинсовой юбочке. Выглядела она слегка взволнованной.

– Какой приятный сюрприз! – проорал я, распахивая дверь. Рип за моей спиной буквально надрывался в оглушительном лае. – Молчать, Рип!

Глупый пес и ухом не повел. Разве что изменил тактику. Теперь он чередовал лай с рычанием.

Корделия, с опаской глянув на Рипа, тем не менее одарила меня своей фирменной лучезарной улыбкой.

– Вот, надумала заглянуть! – с трудом перекрикивая истеричное гавканье, объяснила она. Но переступить через порог не решалась. Так и стояла на веранде, поглядывая то на меня, то на эту хвостатую бестолочь.

– Очень рад! – еще громче заорал я. – Рип! Прекрати сейчас же!

Но Рип твердо вознамерился показать, кто в доме хозяин. Дабы вбить мне это в голову раз и навсегда. Рявкнув для вящей убедительности, он счел свою задачу выполненной и принялся извиваться всем телом, приветствуя гостью.

Корделия прошла наконец в дом.

– О… здесь довольно мило… – осмотревшись, сказала она.

Мою гостиную, надеюсь, даже Мельба не сравнила бы с бермудским прямоугольником, однако в некоторых штрихах определенно чувствуется рука того же декоратора, что поработал и над кабинетом: всюду валяются газеты и журналы, а пол усеян доброй дюжиной резиновых костей.

Только не вздумайте поставить мой дом в один ряд с лачугой Делберта! Чтоб вы знали, меня мутит от одного вида тарелок с засохшей едой. За этим я слежу неукоснительно.

Но Корделия-то хибары Делберта не видела… так что вряд ли могла оценить существенную разницу между моей гостиной и гостиной Симса. Сообщая о том, как здесь «мило», она во все глаза таращилась на валявшуюся у камина большую резиновую отбивную. В этой игрушке Рип души не чаял, а потому, естественно, и обглодал от души. Как это ни прискорбно, я не слишком поверил в искренность похвалы Корделии.

Сверкнув в мою сторону очередной лучезарной – и опять-таки слегка нервной! – улыбкой, Корделия застыла на пороге гостиной. А Рип, не будь дурак, тут же воспользовался шансом продолжить приветственную церемонию.

Иными словами, обнюхал туфли Корделии.

– Ну все, Рип, – сказал я. – Достаточно.

Пес не обратил на меня ни малейшего внимания. Он тщательно изучил туфли, после чего принялся за ноги – ткнулся носом сначала в лодыжки, потом в колени и, наконец, заработал хорошую оплеуху. Такой неблагодарности за свою верную службу пес никак не ожидал. Он остановил на мне укоризненный взгляд, развернулся, понуро побрел к любимому креслу и улегся перед ним с крайне недовольным видом.

Пока Рип обследовал ноги гостьи, та хранила полную неподвижность. То ли окаменела от ужаса, то ли решила не искушать судьбу неосторожными жестами.

– Не бойся его, – сказал я. – Рип и мухи не обидит.

– Но я же не муха, – возразила она, бросив в сторону пса тревожный взгляд.

Услышав свое имя, Рип поднял голову и расплылся в довольном оскале.

Корделия вздрогнула, но, убедившись, что пес остался на месте, рискнула пройти дальше.

Напротив окна в моей гостиной красуется угловой диван, а вместо журнального столика я использую огромную деревянную бобину из-под проволоки. Очень удобная штука, знаете ли, – можно класть газеты не только сверху, но и вокруг основания.

Судя по всему, Корделия решила, что рядом с грудами наваленных на диване журналов места для нее уже не хватит, и потому предпочла устроиться в глубоком кресле перед телевизором. У меня таких кресел два, и я, между прочим, даже обзавелся для них роскошными темно-синими покрывалами.

– Очень, очень мило, – повторила Корделия с улыбкой.

Я улыбнулся в ответ. После чего опустился на диван, предварительно скинув охапку журналов на импровизированный столик.

Одно из двух: либо я превращаюсь в параноика, что, впрочем, при моей профессии неудивительно, либо здесь и впрямь происходит что-то странное.

– Ну? – вопросила Корделия. – Неужели ты не предложишь мне выпить?

Меня так и подбросило.

– Да, конечно! – Ваш покорный слуга в своем репертуаре. Сама обходительность. – Что предпочитаешь?

Но внутри у меня похолодело. Я-то не большой любитель выпивки. Банка-другая пива – это мой предел. А потому я ни черта и не смыслю в разного рода изысканных напитках. Плеснуть вина в бокал или открыть пиво – пожалуйста. А что посложнее Корделии пришлось бы готовить самой.

– М-м… Как насчет оранж-джина?

Ответом ей был бессмысленный взгляд. Пожалуй, даже в экран отключенного телевизора пялиться было куда больше толку, чем в мои пустые глаза.

– Хочешь, помогу тебе смешать?

Корделия сорвалась с места и чуть ли не опрометью кинулась на кухню. То ли у нее в горле пересохло, то ли компания Рипа не устраивала… судить не берусь.

Как бы там ни было, а результат оказался обнадеживающим. Неловкость первых минут постепенно таяла. Больше того, пока Корделия хозяйничала на кухне, открывая шкафчики и выискивая в холодильнике, из чего бы приготовить коктейль, мои опасения сами собой рассеялись. Я даже начал подумывать, что этот неожиданный визит может и впрямь оказаться всего лишь визитом вежливости. Тогда мне пришлось бы смириться с фактом прогрессирующей паранойи. Особенно в общении с женщинами.

Кроме того, меня посетила еще одна благая мысль: не отложить ли обыск сарая Джо Эдди на более подходящее время? Скажем, на завтрашнюю ночь?

С некоторыми сложностями, но выпивку себе Корделия все же сварганила. Для джина-как-его-там ингредиентов не нашлось, так что ей пришлось довольствоваться «Кровавой Мэри». Я не стал изменять привычке. Прихватил банку пива и вместе с Корделией вернулся в гостиную.

Первым делом Корделия глянула на Рипа. Но тот, похоже, уснул.

– Хочешь послушать, что мне рассказала соседка Рэя Петерса? – спросил я, усаживаясь на диван. – Кое-какие факты весьма любопытны…

Но не успел я приступить к рассказу, как Корделия вскинула руку.

– Хаскелл, я пришла вовсе не для того!

Все еще стоя перед диваном, она сверлила меня взглядом.

– Не для того?

Я отхлебнул пива, исподтишка присматриваясь к своей гостье. Из нас двоих только один вовсю наслаждался выпивкой и приятным обществом. Печально, но это была не Корделия.

Тем не менее она последовала моему примеру и пригубила «Кровавую Мэри».

– Меня очень расстраивает все, что с тобой случилось… – сказала она. И опустилась рядом со мной на диван.