Но Корделия, похоже, не успокоилась.

– Юнис пригласила меня поужинать у них завтра, – пробормотала она. – Если удастся, я улучу момент и передам твою просьбу. – Она помолчала, одарив меня одним из своих завораживающих взглядов. – Н-наверное, так говорить нехорошо… но на месте Юнис я бы ушла от мужа. Этот Джо Эдди… ужасный тип.

Тут наши мнения совпадали полностью. Я подумал – а известно ли Корделии о том, что Джо Эдди… как там выразилась Мельба… «поколачивает» жену? Но, заглянув в прозрачные голубые озера, решил, что она и понятия об этом не имеет. Что, согласитесь, довольно странно. Уж кто-кто, а сестра-то должна бы знать о таких вещах. С другой стороны… может, все это выдумки Мельбы. Или еще какой городской сплетницы. Словом, слухи, и не более того. Хотя людей и винить-то трудно. Достаточно взглянуть на Джо Эдди, чтобы понять, откуда растут ноги у подобных пересудов.

Мамаша Джентри принесла наконец заказ, и на какое-то время за столом опять воцарилось молчание. Мы оба были слишком заняты. От аромата цыпленка у меня разыгрался ну просто волчий аппетит.

Корделия, прожевав кусочек, снова подалась ко мне:

– Бабуля цыплят готовила не хуже!

Я молча кивнул. При всем желании я просто не мог ничего сказать, с полным-то ртом.

Корделия перевела взгляд на пейзаж за окном. Глаза ее затуманились.

– Жаль, что ты не был знаком с нашей бабулей, Хаскелл, – печально протянула она. – Ведь нам с Юнис она заменила маму…

К сожалению, я не успел расправиться с цыпленком, так что пришлось ограничиться еще одним кивком. После чего энергичнее заработал челюстями – на тот случай, если Корделии потребуется полноценный ответ.

– Наши родители погибли в автомобильной катастрофе, – негромко продолжала Корделия. – Бабуля взяла нас к себе еще малютками. Она и дедуля – вот и вся наша семья.

Бедняжка. У меня защемило сердце. Корделия вдруг стала похожа на несчастное брошенное дитя.

Хвала небесам, мне удалось пропихнуть в себя кусок треклятого цыпленка.

– Правда? – На большее ваш покорный слуга оказался не способен. Уж так мне было жаль Корделию…

– Правда, – кивнула она.

Ну, теперь-то я собрался с мыслями.

– А сколько же тебе было лет, когда родители погибли?

– Четыре. А Юнис – шесть.

Юнис говорила то же самое, но до меня только сейчас дошло. Я уставился на Корделию во все глаза. Это что же получается?! Выходит, Юнис всего на два года старше сестры?! Боже милостивый, да эта изможденная женщина выглядит старше Корделии минимум лет на десять!

Одно из двух – либо Корделии удалось отыскать вожделенный источник вечной молодости, либо Юнис ненароком наткнулась на гораздо менее вожделенный источник увядания. У меня, признаться, возникло сильное подозрение, что Джо Эдди подсказал Юнис дорогу к этому самому источнику. Вот дьявольщина! Да небось Джо Эдди собственными руками и откопал его для жены!

Корделия отправила в рот порцию фасоли.

– Бабуля была удивительной души… добрая, заботливая, а ведь ей тоже тяжело пришлось. Потерять единственного сына и невестку… сам понимаешь. Но у нее всегда находилось и доброе слово для нас, и ласка. – Глаза Корделии заволокло слезами. – Она многому нас научила. Она научила нас жить с гордо поднятой головой!

Да-а… Оставить о себе такую память, такую преданную любовь – для этого нужно быть незаурядным человеком… Я слушал Корделию и гадал, какой же из нарисованных портретов бабули ближе к истине? Об этой загадочной старушке все отзывались по-разному. Для кого она была преданной женой, для кого – любящей бабушкой, а для кого – чокнутой старухой и бесстыжей вертихвосткой. Возможно ли, чтобы столь противоречивые образы уживались в одном-единственном человеке?!

– Похоже, ваша бабуля и впрямь была удивительной женщиной.

На этот раз я не покривил душой. Сами посудите, кому под силу совмещать столь несовместимые черты? Только удивительной женщине. Я бы даже рискнул предположить, что тут не обошлось без колдовства.

– А бабуля никогда не жаловалась в письмах, что кому-нибудь не по душе ее кот и попугай?

Вилка Корделии застыла на полпути ко рту.

– Знаешь, я и сама пыталась вспомнить… Но насколько мне известно, одна только бабуля на своих любимцев и жаловалась.

– Да-да, – кивнул я. – Делберт Симс говорил, что они действовали ей на нервы.

Корделия покачала головой.

– Только не попугай. Бабуля в своей Пташке души не чаяла. А вот Персиваль – тот ее иногда до бешенства доводил. Сам понимаешь почему.

Откровенно говоря, нет. Я не понимал. Что, скорее всего, и отразилось у меня на лице. Вот как по-вашему, имеет ли детектив право сказать, что он чего-то не понимает, или нет? Или же клиент сразу решит, что с таким детективом он швыряет деньги на ветер? Я решил рискнуть.

– Почему?

Корделия, похоже, была слегка разочарована.

– Ну кот же гонялся за Пташкой!

О-о! Мыслимое ли дело, чтобы кот – и гонялся за птицей! Кто бы мог подумать?!

– Когда мы гостили у нее на Рождество, – продолжила Корделия, – бабуля не раз вышвыривала кота за дверь! Ну и, само собой, Персиваль постоянно цеплялся за ноги.

– Цеплялся за ноги? – Неужели мне, как детективу, и об этом следовало бы знать заранее? Ну и ну! Эдак и до возмещения убытков дело дойдет.

– Кот никому проходу не давал, – кивнула Корделия. – Бросался на любого, кто входил в дом. Представляешь, он изгрыз пару моих новеньких «лодочек»!

Я поднял глаза от тарелки.

– А он что, всегда так себя вел?

Корделия покачала головой.

– Насколько мне известно – нет. Хотя я как-то не очень обращала внимание на бабулиных питомцев. Она сама о них заботилась, и оба раньше никому не мешали. На Рождество я в первый раз увидела Персиваля в таком состоянии. В него словно бес вселился.

– С чего бы это, интересно?

Корделия пожала плечами.

– Может, постарел? Но вел он себя так, будто… – Она вдруг умолкла. Внезапно. Словно форточка захлопнулась. Устремленные на меня глаза расширились. Но фразу Корделия так и не закончила. Растерянно моргнула и спросила, заикаясь: – А з-здесь дес-серт п-подают?

На этот раз я успел перехватить ее руку прежде, чем она подняла тарелку.

– Ореховый пирог, мороженое, сливочно-банановый пудинг.

Да, это я произнес вслух. Но в мыслях у меня не переставая крутился вопрос: что же такое пришло в голову Корделии, о чем она не решилась или не захотела сообщить мне?

А ей ведь точно что-то пришло в голову! Это было написано на ее красивом лице. Может, мне и невдомек, что коты имеют обыкновение гоняться за птицами, но уж читать по лицам я мастер.

Я размышлял об этом до конца ужина. Корделия что-то такое вспомнила о бабулином коте. Но что? И почему не рассказала мне?

Даже на обратном пути я продолжал ломать голову над этой проблемой. Разумеется, наряду с проблемой иного рода. Когда я провожу Корделию до двери пансиона, решусь ли я ее поцеловать?

Вообще-то профессионалу не пристало целовать клиенток… С другой стороны, в обществе Корделии я и не ощущал себя таким уж профессионалом.

Решение второй проблемы Корделия взяла на себя. Уже на ступеньках крыльца пансиона Роуби она повернулась ко мне и сказала:

– Огромное тебе спасибо, Хаскелл! За все.

Я, признаться, на миг остолбенел. И онемел.

Так что с ответом нашелся не сразу.

– Н-не за что.

И тут Корделия меня поцеловала. Прямо в губы. Прильнув ко мне всем телом. Боже, какая женщина! Правда, она сразу же отстранилась.

– Итак, что же ты теперь намерен делать?

Дай-ка подумать… Поцелую тебя еще раз двести… а потом попытаюсь заманить в постель.

Я открыл было рот, чтобы сообщить Корделии этот умопомрачительный план действий в сжатом виде… но вовремя – хвала небесам! – догадался, что речь идет о расследовании убийства.

Признаться, даже ледяной душ не отрезвил бы меня быстрее. Я заморгал. Собрался с силами.

– Пожалуй, поговорю завтра с соседями Рэя Петерса.