Вообще же в военный период оказались утраченными многие ценные немецкие документы, касавшиеся финско-германского сотрудничества в 1940 г., поскольку они почти полностью сгорели в Берлине. В частности, среди них были материалы о германских военных поставках в Финляндию в это время.[109]
Даже в архивных вариантах нет, к сожалению, воспоминаний и ряда финских дипломатов, которые работали в Москве и могли бы уточнить те обстоятельства, которые характеризовали восточную политику Финляндии в 1940–1941 гг. Например, был весьма осведомлен в данном вопросе П. Ю. Хюннинен, который прибыл в Москву в качестве помощника Ю. К. Паасикиви в середине октября 1940 г., а до того являлся посланником Финляндии в Таллинне. Находясь в Москве, Хюннинен стал весьма заметной фигурой среди дипломатов. Вспоминая об этом назначении, Ю. К. Паасикиви писал: «Я был этому очень доволен. Знал его как опытного ветерана и рассудительного человека, и он был хорошим и приятным другом… Мы обсуждали с ним все важные дела, а также политическое положение Финляндии, и между нами не было разногласий».[110]
Возможно, и по рекомендации самого Ю. К. Паасикиви уже перед самой войной П. Ю. Хюннинен был назначен посланником в СССР. Именно ему и пришлось затем вести переговоры с советским руководством в самые драматические дни июня 1941 г., когда началась война. В это время он располагал уже большими, чем Паасикиви, сведениями о готовившемся нападении на Советский Союз. Подметил это, в частности, в своих мемуарах шведский посланник в Москве В. Ассарссон, имевший с Хюнниненом ряд весьма доверительных бесед весной 1941 г.[111] Однако П. Ю. Хюннинен так и не опубликовал своих воспоминаний, поэтому приходится судить о содержании этих бесед лишь на основе данных, приводимых В. Ассарссоном.
Обращаясь к мемуарам советских дипломатов, касавшихся отношений между СССР и Финляндией в рассматриваемый период, следует заметить, что круг их невелик и значительно меньший, чем финских. По существу сохранилось лишь краткое повествование советского полпреда в Финляндии П. Д. Орлова о его деятельности там в течение нескольких месяцев до начала войны. Он поведал о том периоде в интервью отечественному исследователю В. В. Похлебкину, который затем довольно полно воспроизвел это в одной из своих работ, опубликованных в Финляндии.[112] Наибольший интерес в том материале представляют сюжеты, связанные с разрывом отношений между двумя государствами в начале войны. Все же вызывает сожаление, что посланник обошел молчанием, в какой мере советское представительство в Хельсинки было осведомлено о подготовке Финляндии к войне против СССР и об ее скрытом военном сотрудничестве с Германией.
Что же касается самой личности П. Д. Орлова, то полпред в Хельсинки был уже достаточно известным тогда дипломатом, являясь в драматический период 1939–1941 гг. заведующим отделом скандинавских стран НКИД СССР. Именно с этого поста его и направили на должность главы советской миссии в Хельсинки. После выхода Финляндии из войны он вновь вернулся в финскую столицу, где первоначально выполнял роль политического советника при председателе Союзной контрольной комиссии, а в 1945–1946 гг. опять занял должность посланника в Хельсинки. У П. Д. Орлова имелся значительный опыт предвоенной и послевоенной дипломатической работы в Финляндии, и он хорошо знал события, происходившие там в этот период.
Вообще же работа П. Д. Орлова в Финляндии воспринималась весьма положительно за его стремление к достижению добрососедских отношений между двумя странами и желание избежать войны. Ю. К. Паасикиви, в частности, в своих мемуарах отмечал, что беседы перед войной, состоявшиеся у него с Орловым, «произвели хорошее впечатление» и он почувствовал желание советского дипломата «действовать в направлении оздоровления отношений между Финляндией и СССР».[113] Придерживались аналогичной точки зрения и финляндские представители, имевшие непосредственные контакты с П. Д. Орловым после окончания войны.[114]
В этом отношении несколько другое мнение существовало в Финляндии о предшественнике П. Д. Орлова на посту советского полпреда в Хельсинки И. С. Зотове. Он, очевидно, с большим трудом находил общий язык не только с финскими официальными представителями, но даже с дружественно настроенными к СССР политиками и общественными деятелями. Этот советский дипломат, который до того как приехать в Финляндию работал в прибалтийских странах, возможно, демонстрировал излишне прямолинейный подход к решению сложных внешнеполитических вопросов.
Даже в финских левых кругах сложилось представление, что И. С. Зотов не проявлял конструктивного подхода в отношении Финляндии и с их стороны была просьба Москве обратить на это обстоятельство внимание.[115] Некоторые финские исследователи считают, что поведение Зотова стало главной причиной его отзыва из Финляндии в январе 1941 г.[116] В целом о деятельности И. С. Зотова в Финляндии можно судить главным образом по служебным документам, хранящимся в архивах.
Безусловный интерес в данном случае представляет ряд сборников документов, которые вышли в России во второй половине 90-х годов. Продолжением многотомной серии «Документов внешней политики СССР» стало издание в 1995–1998 гг. трех книг 23-го тома, который охватывает период с начала 1940 до 22 июня 1941 г.[117] Документы, опубликованные в этом издании, отчасти отражали характерные черты советской внешней политики по отношению к Финляндии, и их основу составляли материалы, хранящиеся в Архиве внешней политики Российской Федерации.
Несомненно, особую важность в сборнике представляют документы, касавшиеся тех встреч и бесед, которые происходили в рассматриваемый период у В. М. Молотова и А. Я. Вышинского с дипломатами из Финляндии, в частности с Ю. К. Паасикиви и П. Ю. Хюнниненом. Однако в данном случае эти материалы вызывают прежде всего интерес с точки зрения сверки тех сведений, которые содержатся в воспоминаниях Ю. К. Паасикиви. В уточнении советской политики по финляндскому вопросу также важны документы, касавшиеся переговоров советского руководства с представителями других стран, и, в частности, Германии. По этим материалам можно судить, какое значение тогда придавалось германо-финским отношениям. Изданные в России документы внешней политики, которые прежде были недоступны для исследователей, позволили более объективно анализировать внешнюю политику СССР в 1940–1941 гг. и существенно дополнили уже изданные до этого на русском языке документы германского министерства иностранных дел.[118]
Наряду с указанной серией советских внешнеполитических материалов в 1998 г. был выпущен двухтомный сборник документов «1941 год».[119] Его составители на основе политических, экономических и военных документов девяти центральных архивов Российской Федерации попытались «дать картину событий за полный год (июнь 1940 — июнь 1941 гг.)».[120] Безусловно, в результате такого комплексного подхода к группированию неизвестных материалов у исследователей появилась возможность почерпнуть новые сведения относительно указанного периода. В частности, обращали на себя внимание документы о том, как в Москве реагировали на политику Германии в отношении Финляндии, а также содержавшие сведения, необходимые для получения ответа на вопрос, существовала ли реально для финнов «угроза с Востока». Вообще многие военные материалы, впервые представленные в данном сборнике, позволили восполнить пробел, касавшийся тех вопросов, которые не были известны и не затрагивались, скажем, в советской военной мемуарной литературе.[121]
