То-то наблюдатели за бассейном Вааты встали на уши! Но ради того, что увидел Дьюк, открыв глаз, стоило узреть этих придурков. Один из темно-карих глаз Вааты – левый – почти прижался к его собственному. И он был открыт. Дьюк сглотнул. Он был уверен, что Ваата его видит.

– Ваата? – он попробовал окликнуть ее вслух. – Ваата?

Набежавшая толпа вздохнула разом, и Дьюк понял, что скоро через толпу протолкается КП.

Он почувствовал ветерок, коснувшийся его сознания, словно тяжелый вздох. Этот ветер нес в себе скрытые мысли. Но он их чувствовал. Нечто большое, выжидающее.

Дьюк был потрясен. Он давно привык к ментальной силе Вааты. Так она и избавлялась от потрясений – сбрасывая видения всего, что ее тревожило, в его разум. Но теперь она сбросила ему образ КП, обнаженной, пляшущей перед зеркалом. Уже некоторое время Ваата держала образ обнаженной женщины подальше от своей головы. Гнев! Ваата была переполнена гневом. Дьюк заблокировал гнев и вгляделся внутренним зрением в стройное тело капеллана-психиатра с крепкими грудями, в то, как она снова и снова выставляла свои бледные бедра перед зеркалом. В ванне было невыносимо жарко.

Любимый наряд Роксэк лежал синей кучей у ее ног. Все внутри Дьюка напряглось от прикосновения к этому видению, к живой красоте, которую КП прятала от мира.

А потом он увидел руки. Пара больших бледных рук обвила ее сзади, и Дьюк видел в зеркале, как они подхватили снизу ее груди, а она все покачивалась вперед-назад, вперед-назад. Это был мужчина, высокий мужчина, и он продолжал настойчиво ласкать ее тело, пока ее танец не замедлился и она не остановилась, дрожа, а его губы скользили по ее плечам и груди, по ее животу и этим мерцающим бедрам. Грива светлых волос мужчины, словно магнит, притягивала ее пальцы. Ее руки прижали его ближе, еще ближе, и они начали заниматься любовью – он позади нее – продолжая смотреть в зеркало.

Видение оборвалось гневной белой вспышкой, и имя Гэллоу высветилось в его сознании. То, что Дьюк увидел, вновь заглянув в глаз Вааты, была опасность.

– Опасность, – пробормотал он. – Гэллоу опасность. Симона, Симона.

Громадный глаз Вааты закрылся, и, к облегчению Дьюка, чудовищная хватка отпустила его внутренности. Он лежал, глубоко дыша, и слушал, как прибывает толпа наблюдателей, пока их высказывания и предположения не убаюкали его.

Когда КП добралась до края бассейна, не было видно ничего из тех странностей, о которых доложили наблюдатели.

Бретт проснулся на рассвете, чувствуя под собой мерное движение лодки. Скади лежала рядом, свернувшись калачиком. Твисп сидел на обычном месте у штурвала, но лодка шла на автопилоте. Бретт видел мерцающий красный огонек пеленгатора, удерживающего их на курсе Вашона.

Скади шмыгнула носом во сне. Большой брезент укрывал их обоих от сырого ночного воздуха. Бретт сильно потянул носом и осознал, что никогда больше не сможет смириться с вонью, которая наполняла все жилища островитян. Он уже дышал профильтрованным морянским воздухом. Теперь же вонь рыбы, крепкий запах тела Твиспа, все это вместе взятое заставило Бретта поглубже призадуматься над тем, как переменилась его жизнь.

«И от меня так же пахло», подумал Бретт. «Хорошо, что Скади встретилась со мной в воде.»

Он знал, что моряне отпускают шуточки о вонючих островитянах. А островитяне, побывавшие внизу, с вожделением вспоминали чистый тамошний воздух.

Скади ничего не сказала ни повстречав Твиспа, ни даже поднявшись в лодку. Но отвращение на ее лице было очевидным. Бретт знал, что она старается скрыть это ради него, но ошибиться в ее реакции было невозможно.

Бретт ощутил вину за свое недавнее замешательство.

«Нельзя стыдиться своих друзей.»

Первые длинные лучи рассвета медленно окрасили лодку розовым.

Бретт сел прямо.

– Принимай вахту, малыш, – негромким усталым голосом окликнул его Твисп. – Мне надо вздремнуть малость.

– Верно.

Бретт ответил шепотом, чтобы не разбудить Скади. Она лежала, тесно прижавшись к нему, ее спина и бедра так идеально помещались в изгиб его тела, словно они были встроены друг в друга. Одной рукой она обнимала Бретта за пояс. Он осторожно высвободился из этих легких объятий.

«Жарковатый будет денек», подумал Бретт, глядя в безоблачное небо. Он выскользнул из-под брезента и ощутил мокрые брызги на лице и шее.

Бретт откинул прядь волос, упавшую на глаза, и ползком добрался до штурвала.

– Жарковато становится, – сказал Твисп. Бретт улыбнулся совпадению. Что и говорить, мыслили они одинаково. Он оглядел горизонт. Лодки по-прежнему скользили вдоль течения между расступившимся келпом.

– А мы не слишком медленно ползем? – спросил Бретт.

– Батареи садятся, – ответил Твисп и показал на индикатор состояния батарей, светящийся розовым. – Надо остановиться и зарядить их или поднять парус.

Бретт послюнил палец и поднял его в воздух. Ничего, кроме легкой прохлады – сплошной штиль, куда ни глянь, и только келп колышется повсюду.

– Мы довольно скоро доберемся до Вашона, – сказал Твисп. – Я поймал программу Сиберда, пока ты спал. Говорят, что все обойдется.

– По-моему, ты собирался вздремнуть, – сказал Бретт.

– Я передумал. Хочу сперва взглянуть на Вашон. К тому же я соскучился по тем временам, когда мы с тобой просто сидели и чесали языки. С того момента, как мы подобрали тебя ночью, я тут то дремал, то размышлял.

– И слушал радио, – заметил Бретт, указывая на заткнутый за корпус наушник.

– Так ведь интересно же, что расскажут, – отозвался Твисп. Он говорил тихо, внимательно поглядывая на темную фигуру спящего Теджа.

– Говорят, что все обойдется, – напомнил Бретт.

– В программе Сиберда передавали, что с Вашона видна суша, выступающая из воды. И диктор описывал черные утесы. Высокие утесы, окруженные пеной прибоя. Он сказал, что там могут жить люди.

Бретт попытался вообразить это.

Слово утес Бретт слыхивал нечасто.

– А как поднять людей и припасы на утес? – спросил Бретт. – и что будет, если море снова поднимется?

– Как я понимаю, чтобы там жить, нужно быть наполовину птицей, – согласился Твисп. – Если при этом нуждаешься в море. И пресной воды будет недоставать.

– Можно использовать аэростаты.

– И собирать дождевую воду, – размышлял вслух Твисп. – Но главная проблема в том, что они опасаются нервоедов.

Тедж вылез из-под брезента и уставился на Бретта и Твиспа.

Бретт не обратил на него внимания. «Нервоеды!» Он знал о них лишь по старинным хроникам и немногим голоизображениям из времен, предшествующих подъему моря и гибели келпа.

– Будет суша, будут и нервоеды, – добавил Твисп. – Так говорят эксперты.

– За все приходится платить, – заметил Тедж. Он прикрыл рот ладонью и широко зевнул.

Что-то изменилось в Тедже, сообразил Бретт. Когда его истории о гибели Гуэмеса поверили, Тедж превратился из подлеца в фигуру скорее трагикомическую.

«Это сам он переменился или просто мы стали воспринимать его по-другому?» задумался Бретт.

– Если я правильно расслышала, тут говорили о нервоедах? – осведомилась Скади, вылезая из-под брезента.

Бретт объяснил.

– С Вашона видели сушу? – переспросила Скади. – Настоящую сушу?

Твисп кивнул.

– Так и сказали. – он потянулся за парой переметов, волочащихся за лодкой.

Криксы моментально заплескались, обрызгав все вокруг холодной водой. В Теджа тоже угодили брызги.

– Корабль и его зубы! – задохнулся он. – Холодно!

– Зато будит как следует, – рассмеялся Твисп. – Вы только представьте се… – он смолк и склонил голову, прислушиваясь.

Остальные тоже услышали. Все повернулись в одну сторону – в ту, откуда доносилась дальняя пульсация водородных двигателей. А потом они различили белую полоску вдали от зарослей келпа.