– Знаю я, почему ты это затеял, – сказал ему командир отряда Кремень. Его сестра недавно вышла замуж за брата Мертвяка в Лилливаупе, так что они были свояками.

После «внушения» он отвел Мертвяка за валуны, обозначающие границу одного из лагерей беженцев в Калалоче и диких земель, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз.

– Все, кто на это пошел, как и ты, кормились, убивая других. Ты просто хочешь помочь своей семье. Хочешь, чтобы они получили твою страховку, так?

Ни слова не говоря, Мертвяк сел, оперся спиной о валун и, запрокинув голову, уставился на синее безоблачное небо.

– И кто же получит твою пайку? Мать? Или брат? Или та маленькая аппетитная белесая шлюшка, которую ты на днях приволок в лагерь?

Мертвяк сделал движение, точно хотел задушить командира, но рука его остановилась в миллиметре от шеи свояка. Кремень и бровью не повел. Кремень – он Кремень и есть.

– Эх, братишка… – Он выругался и лихорадочно зашептал, глядя Мертвяку в глаза: – А не лучше ли вернуться домой живым? До конца срока осталось всего-то чуть больше месяца. Подумай, только месяц! И если ты все еще не можешь перестать об этом думать… – он огляделся по сторонам, – то дома ты с этим справишься! Дома все забудется…

– Я уже не нужен дома! – перебил его Мертвяк. – То, что я здесь натворил… Я уже не нормальный человек. И ты – тоже. Нам нельзя возвращаться домой. Нельзя!

– И поэтому ты собираешься пробежаться туда-обратно по мысу Рвача? Но ты же сам знаешь, чем это кончается. Да, Лишайник пробежал по периметру месяц назад, да, Плевок тоже благополучно вернулся и отхватил сразу годовой паек, но их было всего двое. Двое из двадцати восьми! Это же натуральное самоубийство. И ты сам это прекрасно знаешь.

– Все равно, это лучше, чем возвращаться домой таким, – ответил Мертвяк так тихо, что Кремень еле разобрал слова за свистом ветра. – Если мне это не удастся, они получат мою страховку и жалованье. А если я вернусь, то мой выигрыш будет им хорошим подспорьем.

– Все так. Вот только им гораздо нужнее всех пайков ты сам. Если я вернусь домой без тебя, моя сестрица меня дерьмо жрать заставит.

– Я не могу вернуться. И ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни был. Нас снова заткнут в какую-нибудь дыру. Или отправят охотиться за Тенями куда-нибудь на край света. А когда не останется никого, кого нужно убивать, нас…

Мертвяк сплюнул и замолчал. Кремень посмотрел вокруг и даже заглянул за валун. В отдалении его отряд патрулировал берег моря. Ребята прикрывали друг друга, в любую минуту готовые отразить нападение рвачей, Теней и прочих демонов.

– Ты мне родич, – вернулся к разговору командир. – А кроме того, ты еще и лучший солдат нашего отряда. Да ребята прекрасно знают, что обязаны тебе жизнью. Что, и это для тебя ничего не стоит?

– Это стоит не больше кучки дерьма. Это всего лишь значит, что я добыл больше всех ушей. Против нас выходят с камнями и палками, а мы доблестно палим в них из лазерников и газовиков… Да так твою перетак, Кремень, даже будь они животными, и то это нельзя было бы назвать честным спортом.

– По-моему…

– А по-моему, тебе хватит думать за меня – лучше подумай о себе самом. Я научился в отряде убивать, но научиться получать от этого удовольствие не могу! И научиться спокойно спать по ночам – тоже! Кроме того, я слышал, что в Лилливаупе ни одного убийцу не возьмут на работу.

Мертвяк встал, поправил форму и закинул лазерник за плечо.

– Будь что будет. Я побегу П, даже если ты запретишь делать ставки. Но тебе все же лучше уступить. Солидный выигрыш – это хороший стимул. А кроме того, я придумал один хитрый трюк.

Кремень машинально окинул взглядом берег, нависшие над ним утесы и разбросанные там и сям валуны. Когда живешь в диких землях, осторожность входит в привычку. Кроме того, на этом самом месте всего неделю назад они выжгли два гнезда нервоедов. А этих тварей Кремень ненавидел больше всех остальных вместе взятых демонов.

– Ладно, валяй, – вздохнул он и зашагал к своему отряду.

Жаркие солнца уже успели слизнуть с горизонта последние тучки пронесшегося шторма и высушили досуха черные камни мыса Рвача, выдававшегося в море узким клином на три километра. Название свое этот мыс получил за то, что пользовался особой популярностью у желавших бежать П.

Народная игра «Бежать П» была ровесницей человечества Пандоры. Еще первопоселенцы бились об заклад, делая ставки на бегуна, отважившегося без одежды и оружия обежать поселение вдоль внешней границы. Те, кому удавалось спастись от кишевших вокруг периметра демонов, получали свой выигрыш продовольственными карточками или вещами. Позже эта игра была негласно запрещена корпусом Вашона. В старину каждый, кто пробегал П, делал в знак своей победы татуировку над бровью – синий шеврон. Теперь же запретили и это, но игра осталась, лишь перешла в более отдаленные районы. Причем наибольшей популярностью пользовались те, где демонов было больше. Из двадцати восьми бегунов, которых лично знал Кремень, уцелели двое, но и это ровно в два раза превышало среднестатистическую норму победителей по всей планете.

– Обычно принято ставить два к одному, – объявил Мертвяк. – Что означает: либо вы вшестером делите мой месячный паек, либо я, когда вернусь, получаю с вас сразу годовой.

– Если ты только вернешься… – проворчал Маклин. – Ну, и что ты предлагаешь?

– Я хочу бежать пять к одному.

– Пять – к чему?!

– Да он больной на голову!

– Хрен тебе!

– Вот дерьмо, а ведь при таких ставках он из кожи вылезет, но вернется! – хмыкнул Маклин. – Я выхожу.

– Сначала выслушайте меня, джентльмены, – попросил Мертвяк. – Видите вон ту скалу? Я не только пробегу П, но и доплыву до нее, а затем вернусь обратно. Но при ставках пять к одному.

– Не расслабляться! – одернул изумленных солдат Кремень. – Не забывайте: мы здесь как на ладони и такой кучей представляем собой очень соблазнительную мишень. Ладно, к делу. Играем или нет? Кто хочет сделать ставку?

– Я согласен.

– Принимаю.

– Я тоже.

– А вот моя.

Солдаты отсчитали по пять месячных продовольственных купонов и сдали их Кремню. Мертвяк ставил пять своих против их двадцати пяти. Кремень предпочел не участвовать в пари, но свояк не стал его уговаривать, а лишь спросил:

– Сделаешь для меня кое-что?

– Говори.

– Назовите эту скалу моим именем. Я хочу, чтобы обо мне помнили, а горы – они подолговечнее людей.

– Скала Мертвяка, – произнес Маклин. – Неплохо звучит. Мне нравится.

Кремень метнул в него один из своих знаменитых взглядов, и солдат тут же принялся с преувеличенным вниманием оглядывать окрестности. Командир обернулся к Мертвяку:

– Ладно, раз ты готов, нечего тянуть. Хотя, честно говоря, мне было бы легче пристрелить тебя прямо здесь, чем смотреть, как ты будешь бежать. Но если ты помедлишь еще минуту, я, пожалуй, так и поступлю.

Мертвяк полез в карман и протянул командиру бумажный конверт:

– Держи. Здесь все мои бумаги. Остатки жалованья, премиальные и страховка в случае чего пойдут брату.

– А уши кому?

– А вот хрен тебе!

Мертвяк расстегнул рубашку, демонстрируя висевшее на груди ожерелье из ссохшихся коричневых ушей. Человеческих ушей. Но сейчас они выглядели невинно, как раковины или клочки кожи. Так и не сказав больше ни слова, Мертвяк разделся догола, отдал свой лазерник Кремню и в одних ботинках побежал к мысу. Его фигура быстро уменьшалась, и вскоре он был похож на малька, крутящего на бегу обруч вокруг шеи.

Отряд разделился: одни несли охрану, другие наблюдали за бегуном в бинокли. Через минуту менялись.

– Он уже добежал до конца мыса, – доложил Маклин. – Кто поставит против того, что он поплывет, не скинув ботинки?

Все молчали, лишь Радуга помахал еще одним купоном. Бинокли шарили по мысу в поисках рвачей или, что еще хуже, нервоедов. Радуга проиграл. Но когда Мертвяк помахал им с верхушки скалы, все заговорили разом, не скрывая удивления.