Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Чаще всего он разговаривал с матерью, когда провожал ее после работы домой. С усилием ковыляя рядом, он поворачивал голову к своей хозяйке и что-то говорил, говорил. Всю дорогу.

— Ну, раскалякался, — отвечала ему мать. — Чего говоришь? Все равно не понимаю.

О чем, правда, он говорил? Может, рассказывал, как прошел сегодняшний день, может, жаловался на сильную и недружелюбную собаку Линду. А может, хотел рассказать что-то другое, гораздо более важное, и переживал, что мы его не понимаем? Не знаю. В то время я как раз прочитал Стругацких 'Обитаемый остров' и 'Жук в муравейнике'. Голованы не такие, какими их показали в этих книгах. Они такие, как Хромой.

Со мной Хромой разговаривал мало, только смотрел печально, словно знал что-то такое, о чем не хотел рассказывать. Мне это не нравилось, и я пытался с ним играть, как привык играть с собаками. Хромой вначале соглашался, разок-другой неуклюже прыгал около меня, потом что-то смущенно бормотал себе под нос, садился рядом и прижимался головой к моей ноге в знак полного доверия и симпатии.

Самой большой его мечтой было жить с нами. Но у нас тогда была Линда, которая его не любила, ревновала и каждый вечер прогоняла. Иногда, проводив мать после работы, он часа два-три ходил около дома, надеясь то ли подружиться с Линдой, то ли встретится с кем-нибудь из нас. А иногда сразу, услышав Линду, поворачивал и ковылял назад, в 'Сельхозтехнику'.

Погиб Хромой через полтора года, зимой. Был гололед, и он, возвращаясь к себе, не успел выпрыгнуть из колеи и попал под грузовик. Утром мать шла на работу и увидела его труп на обочине.

ЛИНДА

После неудачи с Верным щенка решили брать не случайного, а от хорошей собаки. Лучшие были у местного собаковода и пастуха Мишки Рудая. Так как в число близких знакомых Рудая мы не входили, то за стандартную цену — литр водки — он предложил нам сучку, а за кобелька запросил вдвойне. Но два литра — это два литра, и родители, заявив, что такой цены не может быть ни у одного щенка, разве что золотого, принесли домой, что подешевле. Мой брат сразу же назвал нашу новую собаку Линдой и объяснил: 'У Поля Маккартни есть жена Линда, а у нас будет собака Линда'. Объяснение простое, логичное и нам всем понравилось. К тому же, произносить слово 'Линда' легко. А попробуйте, например, собаке дать кличку Элла Фитцджеральд, а потом выйти на улицу и громко позвать ее домой.

Хорошая наследственность — большое дело. Когда Линда выросла, она стала не просто умной собакой, а интеллигентной и немного аристократичной. Необходимость жить в будке у ворот ее оскорбляла. Она хотела жить вместе с нами, в одной комнате. При любой возможности она забегала в дом, прямым ходом шла в зал, прыгала на диван, ложилась головой на подушку и счастливо, с огромным облегчением, вздыхала. 'Линда! Опять ты здесь! А ну, слазь сейчас же!' — говорила ей мать, если видела такой непорядок. Линда бросала на нее обиженный взгляд, нехотя спускалась с дивана и ложилась рядом, на пол. Но стоило матери выйти из комнаты, — Линда тут же возвращалась на свое любимое место, вытягивалась во весь свой немалый рост, и я снова слышал громкий облегченный вздох.

Линда была полноправным членом нашей семьи. Она с удовольствием слушала разговоры, внимательно и осмысленно смотрела на говорящего, не перебивала, всегда выслушивала до конца, и не начинала свой ответ словами 'А вот я…'. Конечно, не по всем предметам она имела свое мнение. Были вещи и вне ее разумения. Какая бы умная она ни была, но, все-таки, собака. А с другой стороны, не желали бы и Вы, уважаемый читатель, кое-кому из своих знакомых, а иногда и самому себе, приобрести подобные достоинства?

Но вернемся к нашей умнице Линде. Однажды ясным зимним днем она сидела у калитки и принимала солнечные ванны. А по улице шел очередной борец с бродячими животными и увидел ее. К счастью, она увидела его тоже, поняла опасность и бросилась бежать. Охотник вскинул ружье, взял упреждение и выстрелил. Линда успела забежать за большой сугроб, но заряд, пройдя сквозь снег и потеряв часть смертоносной энергии, все-таки попал ей в спину.

Две недели Линда болела — лежала у нас в 'задней', почти ничего не ела, а только пила парное молоко. Через месяц она была уже прежней, может, только чуть грустнее. О том, что это происшествие не прошло для нее бесследно, мы узнали весной, с первой грозой — Линда стала бояться грома. Еще перед началом грозы она просилась в дом, пряталась на кухне под стол — по ее мнению, самое безопасное место — и, дрожа от страха, ждала, когда гроза пройдет, и всё снова стихнет.

Теплыми летними вечерами родители любили сидеть на лавочке около дома и отдыхать после тяжелого рабочего дня. Это были желанные минуты и для Линды. Она садилась около матери и просила ее погладить. Мать гладила ее минуты три, но Линде этого было мало, она просила еще и еще. Наконец, мать не выдерживала, раздражалась и говорила:

— Отвяжись, Линда, ненасытная твоя душа!

Линда понимающе вздыхала и передвигалась на полметра правее, к отцу. Отец проводил заскорузлой рукой пару раз Линде по голове, а потом трепал за шею, что означало — процедура закончена. Для Линды отец — хозяин, и приставать к нему она не смела. Если я сидел тут же на лавочке, Линда с самого начала шла ко мне, потому что знала — от меня она получит самую большую порцию.

Как-то раз, когда мы так сидели — на скамеечке рядком — к нам подошел подвыпивший сосед. Вообще-то, Линда относилась к соседу нейтрально, даже позволяла погладить, если уж ему так хотелось. На этот раз сосед решил пошутить — наклонился и подул Линде в нос. То ли запах винного перегара был для нее как удар, то ли она хамства не потерпела, но среагировала моментально и без предупреждения. Не сознательно, а на каком-то инстинкте сосед все же успел отшатнуться, и челюсти Линды мощно и жутко лязгнули в пяти миллиметрах от его носа.

С того момента я заметил, что Линда не любит пьяных. Если кто-нибудь шел мимо нас, покачиваясь на своих внутренних волнах, — загривок у Линды поднимался, и она вопросительно смотрела на меня, спрашивая разрешения действовать по собственному усмотрению. Такой лицензии я дать, конечно, не мог, говорил 'нельзя' и успокаивающе приглаживал ей загривок.

Прошло несколько лет. Мне захотелось стать взрослым, и я уехал в другую страну.

О том, как погибла Линда, я узнал из письма. Воры, чтобы Линда им не мешала, дали ей котлету с какой-то гадостью. Утром мать увидела открытую настежь дверь кладовки и лежащую рядим мертвую Линду. Больших сокровищ в кладовке не было, поэтому украли старую бензопилу, пару отрезов ткани, лежавших, непонятно почему, в сундуке еще с брежневских времен, да трехлитровую банку постного масла. Через месяц дураков поймали, дали по пять лет, но Линдочку не вернешь.

Наступили новые времена — горбачевский период закончился. На всех уровнях взялись хозяйничать бандиты — нужен был сторож и защитник. У родителей появился новый, цепной пес Рекс. Брата, приезжавшего к родителям каждый месяц, он признал через полтора года, а я его никогда не видел и теперь, наверное, никогда не увижу.

3
{"b":"100720","o":1}