Выбравшись из коттеджа через окно кухни, он неторопливо направился к черному «крайслеру». Вокруг он не заметил ничего тревожного. Соседи или сидели перед телевизорами, или гуляли в центре города.

Коплан сел за руль, включил зажигание. Мощный лимузин, оборудованный автоматическим включением передачи, тронулся с места почти без звука.

Двадцать минут спустя машина остановилась перед домом, где жил Клюг. Написанные рядом с кнопками звонков фамилии сообщили Франсису, что квартира американца находится на восьмом этаже.

Подойдя к двери квартиры, он прислушался. Ничего: ни голосов, ни музыки.

Используя ключ хозяина, бесшумно, как взломщик, он вошел и снова прислушался.

Убедившись, что кроме него в квартире никого нет, он включил свет и начал обыск.

Ящики, шкафы, дно стульев и столов, ковры, гардероб, туалет — все было тщательно осмотрено, но без результата.

Уже нервничая, Коплан начал открывать все коробки, попадавшиеся под руку, заглядывал за рамы картин и гравюры, залез в фотоаппарат, прикрыв рукой находившуюся в нем пленку, ощупал верхние части карниза и плафоны люстр, пролистал книги и осмотрел их корешки.

Потом он перенес поиски на кухню — поднимал крышки кастрюль, сахарниц и другой посуды.

Мало-помалу его охватило разочарование. Неужели Клюг уже переправил пленку?

Продолжая детальный обыск квартиры, Коплан взялся за холодильник, в котором лежали ростбифы, масло, банка майонеза, бутылки пива и кока-колы.

Франсис открыл дверцу морозильной камеры, в которой обычно лежит формочка для льда. В темном отделении, задней стенки которого даже не было видно, формочки не оказалось.

Ничего не оставляя на «авось», Коплан сунул внутрь руку и скоро нащупал пальцами какой-то маленький предмет. Он подкатил его к краю камеры.

Сердце Коплана на секунду замерло, когда он увидел прозрачный конверт вроде тех, которыми пользуются филателисты: тот самый, что он отдал Жинетт!

Его нервное напряжение сразу прошло. Он пересчитал кадры микрофильма. Ровно двенадцать, как и должно быть.

Он убрал находку в карман, справился с сильнейшим желанием закурить, но, желая поскорее закончить дело, избавился от мелочей, которые забрал у Клюга: пистолета, ключей, бумажника и тому подобного. Вернувшееся чувство юмора подсказало ему спрятать все это в морозильную камеру...

Затем он убрался из квартиры.

Теперь, когда он вернул похищенное, освобождение коллеги стало задачей номер один. Перед тем как вернуться к Энн Лекстер, Коплан поехал на «крайслере» в район, где магазины еще работали.

Там он купил пачку писчей бумаги, затем прошел в бар и заказал чашку черного кофе.

Сидя на табурете и используя колени в качестве стола, он написал на белом конверте: «М-ру Полю Делькруа, Консульство Франции, Аделаида», положил внутрь сложенный вчетверо листок, в который спрятал микрофильм, и заклеил его. На обратной стороне в левом углу он написал: «Уведомить адресат. Не пересылать».

Гарсон подвинул к нему чашку кофе, запах которого приятно защекотал ноздри. Он положил двойную порцию сахару, так как после стольких волнений его мучил зверский голод. Было одиннадцать часов вечера.

Коплан выпил кофе, заплатил, купил почтовую марку в автомате книжного киоска.

Выйдя на улицу, он бросил письмо в почтовый ящик и, слегка успокоившись, сел в «крайслер».

Что бы ни случилось с ним в дальнейшем, основная часть информации находилась в надежном месте, и это давало ему свободу действий.

Он поехал на Мельбурн-роуд, чтобы заставить Вилли Клюга признаться, где он держит Жинетт Мишель.

Почти добравшись до дома шестьсот тридцать два, он слегка вздрогнул. Свет на первом этаже коттеджа теперь не горел. Коплан сбавил скорость и, проезжая мимо дома, заметил, что ворота гаража широко открыты.

Или Энн Лекстер сумела освободиться и убежала одна, чтобы позвать подкрепление, или она сумела привести в чувство Клюга и они удрали вдвоем.

Франсис был в шоке: Жинетт пропала! Он никогда не найдет ее.

Он упрекал себя за то, что сразу не допросил Клюга, но сразу же напомнил себе, что поступил в интересах Службы. Долг требовал в первую очередь вернуть микрофильм с информацией, даже если для этого надо было пожертвовать партнером.

Однако он ломал себе голову, пытаясь найти способ выручить молодую женщину.

Вернуться на Кромвель-стрит?

Энн Лекстер или ее шефы первым делом пошлют свою банду в квартиру Клюга, чтобы захватить напавшего. Но, возможно, все они лягут на дно, ликвидировав уже ненужную пленницу?

В растерянности Коплан объехал квартал, не решаясь покинуть его и не зная сам, зачем катается по кругу.

С болью в сердце он принял решение вернуться в центр Аделаиды, так как дела еще не закончились.

Он оставил «крайслер» на автостоянке и снова достал авторучку и бумагу.

На чистом листке Франсис написал объявление:

Молодой музыкант датского происх. ищет место в джазовом оркестре, отправляющемся на гастроли в Европу. Отл. реком. Писать Свену Керсену, а/я 798. Центральный почтамт, Аделаида.

Он вложил объявление в конверт, добавил десятифунтовую бумажку и написал адрес газеты «Канберра таймс».

Сидевший в своем кабинете инспектор Рой Чепс скрывался в густых клубах дыма, источником которых была его собственная трубка. Инспектор Вейн с трудом различал его лицо. Впрочем, Вейн сам участвовал в создании дымовой завесы, поскольку курил сигару впечатляющей длины.

Чепс нарушил молчание, задумчивым тоном сказав:

— Дело принимает оборот, который мне совершенно не нравится. Тип с Трафальгар-стрит, которого мы ждем с момента анонимного звонка, как будто испарился. Признайтесь, это все довольно странно, ведь не мог же он знать, что звонок привлек внимание полиции.

— Вы имеете в виду Джефферсона Райса? — спросил Вейн, уставясь на горящий кончик своей «Манилы». — Я не совсем с вами согласен. Бели этот тип действительно агент, он постоянно держится начеку и ему нетрудно было заметить около его дома слишком скучающих прохожих.

— Тогда он дьявольски проницателен, — буркнул Чепс. — Это был бы первый случай, когда подозреваемый заметил наших людей... Нет, наверняка есть и другое объяснение, но не знаю какое.

Наступило молчание.

Привычным движением Вейн сдвинул шляпу на затылок и поскреб лоб, потом положил сигару на край пепельницы.

— Насчет француженки ничего нового? — поинтересовался он. — Если я не ошибаюсь, вчера вечером вы встречались с Делькруа?

— Да, это так. Мы с ним поговорили, но он не сообщил о своей соотечественнице ничего интересного. Здесь мы тоже топчемся на месте. Версия добровольного бегства становится все менее вероятной.

— Вы проследили за Делькруа после разговора?

— М-м-м. Он спокойно вернулся к себе. Для большей уверенности я простоял перед домом около получаса и позвонил, чтобы меня сменили. В рапорте агента, сменившего меня, не упомянуто никаких инцидентов. Ханна Уоллис также не сообщила ничего необычного. Попутно я поговорил с Делькруа о его предшественнике...

Его перебил телефонный звонок. Чепс придвинул кресло к столу и снял трубку.

— Да... Добрый день, Баннерс.

Прямо в лоб собеседник выдал ему сенсационную информацию. Чепс вынул изо рта трубку и, шаря рукой по столу в поисках карандаша, пробормотал:

— Что вы сказали? Повторите... но помедленнее, я записываю.

Вейн с любопытством следил, как его начальник делает торопливые заметки. Его обычная невозмутимость изменила ему, что было исключительным случаем; его лицо выразило волнение.

— Спасибо, Баннерс, — бросил Чепс. — Ни к чему не прикасайтесь. Мы выезжаем немедленно.

Он положил трубку на рычаг и остановил на Вейне острый взгляд.

— Вот и ответ на первый вопрос, — заявил он. — Найден Джефферсон Райс. Мертвый.

— Господи! — подскочил Вейн. — Где?

— На стройке... Это вам ничего не напоминает?

— Да, дело Маркуса Фоллса.