Доэни откинулся в кресле, заложив руки за голову.

– Как ты думаешь, где ты добился наиболее значительных успехов?

– Моя микрометодика считается вполне неплохой.

– Это то, на чем ты специализировался в университете Вашингтона?

– Да, и некоторые другие вещи.

Приподняв голову, Доэни уставился на пустой стол перед собой.

– Ты имел дело с митотически активными малыми лимфоцитами?

– Разумеется.

Доэни придвинулся вперед, опершись локтями о стол и сложив руки перед собой.

– Я подозреваю, что ты более сведущ в данном вопросе, чем я. Однако у нас тоже есть несколько маленьких открытий.

Пульс у Джона участился. О'Нейл-Внутри встревожился.

– Мне было бы интересно узнать о ваших успехах, – заметил Джон.

– Я хочу предостеречь тебя относительно твоего подхода к чуме, – проговорил Доэни. – Как медицинский исследователь ты будешь иметь тенденцию к необъективности в области данной болезни. Чума обнаруживает особую подверженность этой ошибке.

Джон помедлил с ответом. «О чем говорит Доэни? Не старается ли он меня запутать? Неужели за все это время ирландцы не обнаружили ничего значительного?»

Не увидя реакции Джона, Доэни продолжал:

– Ты немедленно должен столкнуться лицом к лицу с абсолютным уничтожением. Для традиционного исследователя болезни это – вещи, идущие своим чередом. Жизнь продолжается, даже если для какого-то конкретного случая лекарство не было найдено.

Джон кивнул, но ничего не сказал.

– Мы ожидаем, что иммунитет будет развиваться, – объяснял Доэни. – Или же, как мы предполагаем, могут вмешаться другие естественные процессы. Но чума уничтожит человечество, пока мы будем искать решение.

В мозгу Джона послышался шепот О'Нейла-Внутри: «Они узнали о длительном периоде латентности».

Джону пришло на ум, что Доэни все еще прощупывает, хитро и тщательно, пытаясь найти О'Нейла. Когда он подумал об этом, то ощутил О'Нейла отстраненно, глубоко внутри. Доэни был более опасен, чем Херити. Что же случилось с Джозефом, мальчиком и священником?

– Карантин не будет длиться вечно, – изрек Доэни.

Джон почувствовал, что дыхание его стало прерывистым и частым. Он постарался дышать глубже, но испытал сильную боль в груди.

– Неужели ты упустил из виду тот факт, что мы можем столкнуться с проблемой, которую не сможем разрешить? – спросил Доэни.

Джон покачал головой.

– Решение… оно должно быть. – Он подумал о своих собственных словах. Ему никогда не казалось, что месть О'Нейла может привести к полному истреблению человечества. Каждая проблема должна быть разрешима! Он знал, как создавалась чума. Формула ее была в мозгу Джона, своего рода кинопленка, которую он по желанию мог прокручивать. Нет лекарства? Это безумие!

– Ты заметил, что мы в Ирландии уже не создаем каких-либо новых многообещающих мифов? – поинтересовался Доэни.

– Что? – слова Финтана отскакивали, как шарики для игры в пинг-понг, от сознания Джона. «О чем он говорит?»

– Остались только старые мифы о смерти и разрушении, – продолжил Доэни.

– Нам уже надлежит создать Литературу Отчаяния.

– Что вы хотите сказать…

– Что может быть большим доказательством полного поражения?

– Неужели вы сдались?

– Это не самое главное, Джон. Могу ли я называть тебя Джоном?

– Да, но… что…

– Признание полного поражения приводит к ужасным психическим расстройствам, Джон. Горькие, горькие последствия…

– Но вы сами только что сказали…

– Что мы должны будем проглотить горькую пилюлю.

Джон пристально посмотрел на Доэни. Может, он сумасшедший? Или вариант безумного священника на паперти?

– Что ты скажешь на это, Джон? – спросил Доэни.

– Сейчас Херити, отец Майкл и мальчик?

Доэни выглядел крайне удивленным.

– Какое тебе до них дело?

– Я… я просто интересуюсь.

– Они – это не Ирландия, Джон.

«Да, это они! – подумал Джон. – Именно они – моя Ирландия».

Месть создала их, слепила, подобно глине на гончарном круге. В его мозгу неясно вырисовался силуэт молчаливого мальчика. Каким бы тот был, если бы с ним не было связано ничего хрупкого или патетического? Но где-то в нем все-таки должна скрываться сила. Джон попытался представить себе мальчика взрослеющим – с этими глазами фавна. Должно быть, будет разбивать сердца всем особям женского пола на своем жизненном пути. Но этого никогда не случится, если подозрения Доэни оправдаются!

«Для этого мальчика, возможно, хватит агонии, – подумал Джон. – Хватит. О'Нейл-Внутри удовлетворен».

– Мы еще не побеждены, – проговорил Джон.

– Это то, о чем я тебя предупреждал. Посмотри вокруг. Поверженные люди всегда пытаются спастись мифами и легендами.

– Мы не говорим о мифах и легендах.

– Нет, говорим. Мы имеем в виду ретроспективную ширму, скрывающую неприемлемые факты. Нет бедствий, а есть героические сказания! Ни один народ не достиг такого совершенства в создании мифов, как ирландцы.

– Больше нет надежды, – произнес Джон низким голосом, вспоминая Грампа Джека и волшебные истории, рассказанные у камина.

– Это дьявольская правда, – сказал Доэни. – Только представь себе, Джон. Все в нашей истории будто сговорились, чтобы упрочить ирландскую способность создания героических мифов, чтобы смягчить позор.

– Скажите это отцу Майклу!

– Майклу Фланнери? О да, даже Церковь неустанно стоит на страже своих принципов. Поражение сведено к божественному правосудию, гневу Господа за наши прошлые грехи. Англичане, кстати, приложили к этому руку. С каким-то странным упрямством они объявляют нашу религию вне закона. Запреты всегда усиливают то, на что они налагаются.

Мысли Джона перепутались в смятении. Что стояло за словами Доэни?

Тот вдруг похлопал себя по выпирающему животу.

– Голод был особым потрясением для ирландцев, уроком, которого мы никогда не забудем. Принудительное кормление – наша наиболее распространенная реакция на всевозможные бедствия.

Джону слова Доэни показались бессвязным лепетом сумасшедшего. Никакого здравого смысла, никакой реальной аргументации.

– Сейчас я один из немногих толстяков в Ирландии, – усмехнулся Доэни.

– Значит, вы еще не сдались.

– Я, может быть, последний мифотворец. Вдохновенное исследование – вот то, что нам сейчас нужно.

Джон покачал головой, не понимая сказанного.

– Я сидел здесь, пытаясь создать миф о Джоне Гаррече О'Доннеле, – пояснил Финтан. – Гарреч. – Он бархатным голосом посмаковал это слово. – Джон Гарреч О'Доннел, прекрасное старое ирландское имя. Да, оно требует особого мифа.

– Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?

– Я говорю о Джоне Гаррече О'Доннеле, янки, потомке сильного гэльского племени. Вот о чем я говорю. Ты вернулся к нам, Джон Гарреч О'Доннел. Ты принес нам новый взгляд на проблему борьбы с чумой! Ты – наша надежда, Джон Гарреч О'Доннел! Я немедленно всем об этом расскажу.

– Вы что, все психи?

– Люди будут восхищаться тобой, Джон.

– За что?

– За твою проницательность. Ирландцы всегда высоко ценили проницательность.

– Я не собираюсь участвовать…

– Тогда я должен буду передать тебя Кевину для немедленного устранения. У нас полно лабораторных техников. То, что нам действительно сейчас необходимо, – это вдохновение и надежда.

– А что случится, если я…

– Если ты потерпишь неудачу? О, тогда тебе наступит конец, прямо на месте. Мы не очень терпимы к поражениям, да.

– Вы хотите сказать, что просто уничтожите…

– О нет! Ничего слишком кровавого или простого. Но у Кевина вспыльчивый нрав и быстрый пистолет.

– Тогда я буду вынужден скрывать свои ошибки.

– Только не от меня! – Доэни убрал руки со стола. – Мы пошлем тебя к Пирду в Киллалу. Я предлагаю тебе разработать новый сенсационный подход к проблеме лечения чумы до того, как ты туда прибудешь.

Пристальный взгляд Джона следовал за Доэни, когда тот поднимался из-за стола.