– Вы понимаете, – сказал Доэни, – что мы обязательно должны сосредоточить усилия на половых хромосомах.
– Это меня не удивляет, – ответил Джон. – Я думаю, вы располагаете аппаратурой для флюоресцентной Микроскопии?
– О, разумеется.
Они сидели в офисе Доэни на одном из высоких этажей административного крыла клиники «Килмайнхам Ройял». Это была комната с белыми стенами примерно шести метров в длину и ширину. Множество фотографий в рамках, изображающих деревенские пейзажи и городские сценки, служило украшением для стен. Джон посмотрел на них мельком и больше не обращал внимания. Доэни сидел в комфортабельном кресле за большим столом. Это был человек с тонкими волосами, очень похожий на тролля, глаза которого могли пригвоздить к месту.
Джон сидел на деревянном стуле наискосок от Доэни. Напротив одной из стен комнаты находился небольшой диванчик с кофейным столиком, а стену позади Доэни заслонял книжный шкаф. Два окна справа от Джона выходили на тюрьму Килмайнхама, куда, как ему сказали, ушел Кевин О'Доннел. Там размещалась его штаб-квартира.
Они подъехали к городу в бронированных машинах – отец Майкл, мальчик, Херити и Кевин О'Доннел за рулем, а в другой – Джон и Доэни вместе с водителем и охранником. Машины разделились на Айнчикор Роуд. Та, в которой ехал Джон, после поворота пронеслась под аркой к парку клиники. Доэни провел Джона по небольшому ряду ступеней, двигаясь слишком быстро для своего веса. Они прошли через длинный холл к лифту, поднялись на три этажа и прошли еще через один холл в яркую белую комнату. Маленький человечек в зеленом халате проследовал за ними внутрь и взял у Джона отпечатки пальцев.
– Надеюсь, вы не возражаете? – спросил Доэни.
Все это произошло почти час назад.
Джон украдкой посмотрел на темные следы чернил, которые не смог отмыть со своих рук даже при помощи растворителя. Зачем им его отпечатки пальцев? Джон опять почувствовал волнение О'Нейла-Внутри. Опасность!
Джону казалось, что он погружен в страх с момента встречи на дороге около Дублина. Доэни – так звали человека, который был с Кевином О'Доннелом: вьющиеся волосы, похожие на детский пушок, покрывали его круглую голову. Лицо было с виду доброжелательным – большие голубые глаза, короткий и тонкий нос, губы скорее плоские, с улыбчивыми складками. Весельчак – вот как можно было бы охарактеризовать Доэни, если бы не постоянно исходившее от него чувство угрозы.
Первым заговорил Кевин О'Доннел.
– Я вижу, у тебя, янки, удобная одежда. Мне хотелось бы представить тебе Финтана Доэни. Доктор Доэни будет решать вопросы твоей жизни или смерти.
Доэни не произнес ни слова.
Не глядя на Кевина, Джон плотно сжал губы, чтобы скрыть дрожь. Херити и остальные расположились сзади, предпочитая оставаться молчаливыми наблюдателями.
– Мы знаем, кто ты такой, – сказал Кевин.
На мгновение сердце Джона замерло. Он попытался сконцентрироваться на Доэни. Последний изучал Джона с безразличным вниманием, и тот понял: Доэни был рыбаком, сидящим у проруби, с недрогнувшим пристальным взглядом и всеми чувствами, сконцентрированными на добыче. Какую наживку он использовал на этот раз?
– Тебе нечего сказать? – поинтересовался Кевин.
Джон словно со стороны услышал свой голос – удивительно ровная интонация, в которой сквозило ледяное спокойствие.
– Что я должен говорить? – Он позволил себе посмотреть на Кевина и встретил взгляд, полный заинтересованного ожидания. – Конечно, вы знаете, кто я. Вы же видели мой паспорт?
– Ты Джон Рой О'Нейл! – обвинительным тоном произнес Кевин.
Джон изобразил улыбку, проделав это с изысканной медлительностью. Губы его изогнулись, а рот слегка раздвинулся.
– Может, ты и нам расскажешь, что в этом такого смешного? – с нажимом спросил Кевин.
Джон глубоко вздохнул. Он слышал в голосе Кевина блеф и больше ничего. У рыбака не было наживки, чтобы забросить ее в прорубь.
– Мне много стало понятно, – сказал Джон.
– Ты многое должен будешь объяснить, – продолжил Кевин.
Джон мельком взглянул на Херити, у которого на лице застыло загадочное и насмешливое выражение, на отца Майкла, стоявшего с болезненно-отсутствующим видом, мальчика, прижавшегося к священнику, а потом снова обратился к Доэни.
– Давайте прекратим эти глупые игры. Все это время Херити задавал мне дурацкие вопросы, а вы…
– У него тяжелая рука, у нашего Джозефа, – хмыкнул Кевин. – Именно это тебя так развеселило?
– Я почувствовал свободу, когда наконец понял, что происходит, – проговорил Джон.
– Итак, ты отрицаешь…
– Все вы действительно глупцы! – прервал его Джон. – Ирландия – это последнее место в мире, куда бы пришел Безумец.
Кевин пристально посмотрел на него.
– Мы думали над этим. Если бы я был Безумцем, то захотел бы поиграть во всемогущество. Было бы интересно посмотреть, что же такого я натворил. Наступил седьмой день безумия, и почему бы ему не прийти сюда и не восхититься своей работой?
– Это сумасшествие, – пробормотал Джон.
– А разве мы говорим не о Безумце? – спросил Кевин.
Только Джон открыл рот, чтобы ответить, как Доэни поднял руку, призывая к молчанию. В этот момент Джон понял: Доэни был Великим Инквизитором. Кто-либо другой мог задавать вопросы и причинять боль, а он лишь наблюдал и делал выводы.
Джон изучающе посмотрел на Доэни. Каково было его суждение сейчас?
Впервые за время их встречи Финтан заговорил глубоким, проникновенным голосом. Джон удивился, насколько мягким он оказался – по-настоящему бархатный.
– Давайте возьмем его с собой, – сказал Доэни. – Мне нужны его отпечатки пальцев. А еще мне нужен дантист, чтобы заглянуть в его рот.
Джон почувствовал, как в горле у него пересохло. Отпечатки пальцев и зубные карты! О'Нейл-Внутри корчился от страха. Какими свидетельствами располагает этот ирландский инквизитор? Ничего не было оставлено в коттедже. И дома, разумеется, тоже. А если нет? Там были пожары. Он слышал это в новостях, еще находясь во Франции.
С этого момента Джон позволил себе стать марионеткой, сконцентрировавшись на создании пустого выражения на лице – как будто бы скука. Или долгое страдание.
Первые полчаса в офисе Доэни прошли неважно. Ожидание… ожидание. Что покажут отпечатки пальцев? Как они произведут обследование его зубов? Внезапно зазвонил телефон. Финтан снял трубку с рычага, проговорив в нее лишь одно слово.
– Доэни.
Он выслушал говорящего и ответил:
– Спасибо. Нет… ничего больше.
«Настоящая шарада, – подумал Доэни, когда снова положил трубку на рычаг. – Этот Джон Гарреч О'Доннел не сломался». Он понимал теперь растерянность Херити. Что же было с этим Джоном О'Доннелом?
Доэни развернул свое кресло и выглянул в окно, выходящее на тюрьму Килмайнхам. Может быть, передать подозреваемого Кевину? Тюрьма была неспокойным местом, где люди погибали без видимых причин – в основном по чьей-либо прихоти. Нынешний режим только подтверждал такую репутацию. «Почему мы выбрали именно это место для правительственной резиденции, – спросил себя Доэни. – Жуткое место, памятник бесчисленным страданиям». Но он точно знал ответ: «Потому что оно достаточно мало и достаточно велико. Потому что расположено в Дублине. Потому что мы должны были снова собраться все вместе. Потому что нам нужен символ. И есть только одно обозначение для Килмайнхама – это символ».
– Ты говоришь, что работаешь в области молекулярной биологии? – спросил Доэни.
– Верно.
В течение примерно двадцати последующих минут Джон подвергся опросу относительно своих знаний, с особым упором на рекомбинацию ДНК. Доэни обнаружил значительные познания в данном предмете, но Джон вовремя чувствовал пределы, когда вопросы попадали в область умных догадок. Он легко определял те сферы, где его собственная эрудиция гораздо превосходила знания Доэни, особенно когда они подошли к промежуточному синтезу. Уловка заключалась в том, чтобы ограничивать полезные сведения, которые можно было бы почерпнуть из ответов.
