Он остановился, в отчаянии обхватил голову руками, в глазах – боль.

– Мать твою!.. – пронзительно закричал Рорк, не опасаясь на этот раз, что кто-то услышит его в этой пустоте.

– Мать твою!.. Мать твою!.. – повторил он несколько раз.

Несмотря на то, что этот крик выражал крайнюю степень отчаяния, Рорк отлично знал, что может ждать его впереди. К сожалению, вариантов было совсем немного. Тем не менее он предпримет попытку идти дальше, рассчитывая на благосклонность судьбы. Если найдет помощь, он спасен. Если нет, проковыляет еще примерно восемь часов, после чего наступит медленная и мучительная смерть от жажды. Он может забраться в какую-нибудь дыру еще на один день, но в конце концов в какой-то момент в течение последующих сорока восьми часов пустыня призовет его к себе. Он знал это, потому что однажды уже видел: нестерпимая жажда, губы все в трещинах, галлюцинации, коллапс, наконец, смерть.

Единственное, чего он не позволит себе, – сидеть сложа руки и оплакивать свою судьбу.

Рорк сделал робкий шаг вперед, и гримаса тотчас исказила лицо: он наступил на острый камень. Он приготовился сделать еще один шаг, когда в ночной тишине до него долетел какой-то звук, отдаленный грохот, который он принял за гром. Но откуда ему взяться? Ночное небо было чистым, и дождь был так же маловероятен, как беременность папы римского. Кроме того, звук был непрерывным и похож не столько на грохот, сколько...

На самом деле это был совершенно обычный звук, тот, который он слышал так часто, что мгновенно исключил любую возможность услышать его здесь, среди дикой пустыни. Потом, как только он понял, что это такое, испугался... Неужели трудные испытания двух последних дней помутили его рассудок? Он стал просто ждать, почти надеясь на то, что звук исчезнет и будет совершенно очевидно, что у него галлюцинации.

Но вот пришел новый сигнал – тихий, далекий свисток.

Это, несомненно, был поезд.

Рорк стоял, взволнованный, все еще охваченный сомнениями. Но они быстро отпали, поскольку теперь он отчетливо слышал равномерное постукивание колес на стыках рельс, устойчивую работу дизеля.

Неожиданно он понял, что это должен быть именно поезд. Перед его глазами возникла карта, которую они изучали, когда планировали предстоящую операцию. С тех пор произошло так много событий, что ее детали стерлись в его памяти. Когда они выбирали наиболее оптимальный путь отхода из Аддис-Абебы, рассматривался вариант движения в восточном направлении. Рорк вспомнил, как Коллинз, говоря об особенностях этого маршрута, среди прочего упомянул и даже показал на карте пальцем железную дорогу, которая спускалась с нагорья сначала в восточном направлении и шла мимо северной стены Долины Разломов, а затем поворачивала на север к границе с Джибути.

Шум постепенно ослабевал.

– Эй! – закричал Рорк и, словно лунатик, заковылял в сторону звука, с проклятиями и гримасами на каждом шагу, на каждом остром камне, который впивался в его израненные ступни.

Ощутив под ногами твердую каменистую поверхность и песок, он побежал, как мог, за звуком, который становился все тише и тише. Рорк остановился, чтобы проверить, в том ли направлении он бежит. Он уловил отдаленный гул, мягкий и манящий свисток, – но они все больше удалялись. Он снова побежал и бежал до тех пор, пока шум его собственного, разрывавшего легкие дыхания не заглушил все остальные звуки вокруг.

Правая нога на что-то наткнулась – какой-нибудь корень? Падая, он понял, что повредил палец ноги. Вытянутые вперед руки уперлись во что-то твердое, по ребрам словно ударили железным прутом.

Корчась от боли, Рорк понял, что споткнулся о рельс железнодорожной колеи.

– Проклятье! – пробормотал он, переворачиваясь и садясь на рельс.

С закрытыми глазами, задыхаясь от дикой боли, он не знал, что доставляло ему больше страданий: ступни, руки, ребра или ноги – все тело ныло и болело.

Постепенно Рорк пришел в себя. Шок и боль уступили место озабоченности и тревоге. По обе стороны от него в темноту убегали рельсы, слабо поблескивая в свете звезд и низко висевшей луны. Если бы он так не торопился, ярдов за двадцать увидел бы эти чертовы рельсы. Идиот.

Конечно, поезд ушел.

Рой мыслей закружился в голове Рорка. Как часто ходят поезда по этой Богом забытой колее? Раз в сутки? В неделю? В месяц? Скорее всего нет. Путь находился в хорошем состоянии, рельсы блестели, что говорило о регулярном движении. Конечно, это не был важный железнодорожный узел вроде Клапемского. Всего лишь однопутка, а значит, и определенное количество разъездов. Протяженность дороги составляет несколько сотен миль. Если поезда должны ждать друг друга на разъездах, расписание может быть лишь приблизительным. Вряд ли в этих условиях можно обеспечить прохождение более чем одного состава в день.

И он только что пропустил его.

Рорк с тоской посмотрел вслед ушедшему поезду.

Новая мысль пронзила затуманенное болью сознание. Когда он бежал к колее, горы находились прямо перед ним, а поезд исчез, удаляясь вправо от него в сторону нагорья и Аддис-Абебы. Таким образом, он шел на запад, а не на восток, то есть в направлении, противоположном тому, которое было нужно Рорку. Можно было предположить, что встречный поезд проследует позже. Но когда? Через час или через сутки?

Ясно было одно: когда он придет, и если он придет, Рорк во что бы то ни стало должен на него сесть.

Он подвел итоги. Они вовсе не были радужными: он, босой, стоит посреди каменистой пустыни, в грязной вонючей одежде, имея при себе лишь одеяло, карабин и пустую фляжку для воды. Это все. Тренировки по выживанию в чрезвычайных условиях, к сожалению, не подготовили его к чему-то по-настоящему серьезному. Во время походов все необходимое всегда оказывалось под рукой: спички, швейцарский армейский нож, зеркало и даже бритва. Это могло помочь извлечь какую-то пользу из окружающей обстановки.

Он же располагал единственным орудием – карабином, от которого с точки зрения собственного выживания никакой помощи не было. Он уже сомневался, стоило ли вообще нести эту штуковину с собой дальше. Когда ты ослаб, каждая лишняя унция веса уже в тягость. Но Рорк знал, что должен беречь карабин. Он мог бы подстрелить из него любое животное, чтобы добыть пищу. В самом крайнем случае он убил бы Дживиса, разорвал его голыми руками и съел сырое мясо, подобно голодному шакалу. Если бы до этого дошло, он, пожалуй, съел бы грифа или змею. И потом, если он выживет, если он выберется из этой дурацкой ситуации и вновь окажется среди людей, оружие, безусловно, может понадобиться.

Рорк сидел у края колеи и по очереди ощупывал поврежденные места. Ничего серьезного он не обнаружил. В его голове все время возникали, отменялись и переформулировывались планы последующих действий. В какой-то момент он подумал о том, что можно использовать карабин для остановки поезда. Но сразу же отбросил эту мысль: слишком рискованно! Никакой гарантии, что машинист остановит поезд, а он, ничего не добившись, обнаружит себя.

Может быть, найти подъем пути, где поезд замедлит скорость и в этом месте вскочить в него? Все эти штучки в стиле Дикого Запада хороши только в кино, для этого потребовалось бы, чтобы скорость поезда не превышала десяти миль в час.

А что, если попробовать остановить поезд? Он мог бы это сделать, будь у него Дживис. Он поставил бы верблюда поперек колеи, выстрелил бы в него и таким образом блокировал путь. Может быть, с помощью больших камней?

Как действовать ему, если поезд охраняется? Эфиопия, разрываемая распрями, распадалась на части. В этих условиях все ценное, включая даже пассажиров, требует защиты. Всякая необычная вещь, например завал на железнодорожной колее, неизбежно вызовет подозрение. Он уже видел себя, ковыляющего из-за кустов к стоящему поезду – и только для того, чтобы наткнуться на десяток солдат.

Теперь он мог точно сформулировать стоящую перед ним проблему. Как замедлить скорость или вообще остановить поезд, не вызывая при этом никаких подозрений?