Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Ближе к рассвету, когда до конечного пункта оставалось не более полутора миль, Рорк объявил привал. Они расселись прямо на земле между кустов, открыли консервы и ели их молча, лишь изредка перебрасываясь словами. Говорить не хотелось, все устали; медленно пережевывая тушенку, каждый думал о своем. В какой-то момент Рорку показалось, что он уловил шум приближающихся к ним шагов. Он осторожно развел руками ветки и стал пристально всматриваться в сторону, откуда доносились звуки. Наконец в мягком предутреннем свете он различил одинокую фигуру. Скорее по силуэту понял, что в руках неизвестного было ружье. Он жестом дал сигнал американцу и британцу занять позиции по обеим от него сторонам, а когда черная фигура приблизилась на расстояние десяти шагов, скомандовал:

– Эй, остановись!

Человек замер. Рорк не хотел стрелять – слишком много шума.

– Делай, как я говорю, и тебе не причинят вреда, – продолжил он более спокойным голосом. – Положи ружье на землю и сделай пять шагов назад. После этого можешь повернуться и уйти.

Рорк понимал, что, позволяя террористу уйти, их группа ничем не рисковала. Они будут у вертолета намного раньше, чем партизан сможет привести сюда своих товарищей. Однако никто не мог поручиться, понял террорист эту команду, произнесенную на английском языке, или нет.

Так или иначе, но они услышали резкий металлический звук – партизан щелкнул затвором, зарядив ружье. Это было настоящим самоубийством, и Рорк подумал, что перед ними, должно быть, еще неопытный террорист. Не дожидаясь, пока партизан воспользуется оружием, все трое, повинуясь профессиональному инстинкту, одновременно нажали на курки. Три огненные полосы, возможно более ста пятидесяти пуль, буквально разрезали человека надвое, и он упал на траву.

В наступившей затем мертвой тишине раздался слабый стон. Рорк раздумывал всего лишь секунду. Времени не было, надо срочно уходить, так как звук выстрелов разнесся по крайней мере на милю.

– Я сейчас, – сказал он быстро.

И направился к лежащему на земле террористу. Приблизившись вплотную, он понял, что это была девочка, черная девочка. Ее живот был прошит автоматной очередью, но она, возможно, была в сознании: глаза, широко открытые, уставились прямо на Рорка. Наверное, она – самый обычный связник, подумал Рорк, ни подготовки, ни опыта партизанской войны. И полное непонимание английского. Он нагнулся и выстрелил ей в голову.

* * *

...Рорк был бы счастлив считать, что это его война, даже был готов рисковать жизнью за интересы чуждой ему страны, но ни в коем случае он не хотел оказаться в проигрыше. А он был уверен, что скоро власть в этой стране перейдет к черным. Поэтому, когда возник вопрос о продлении контракта и ему показали телеграмму из Херефорда, в которой говорилось, что при желании он может оставаться, он ответил: большое спасибо, нет...

Теперь он едет домой. Предстоит по крайней мере целый месяц отдыха и развлечений; он снова откроет для себя давно забытый мир, мир, который скрывался под белым халатом Люси.

Часы на здании «Ройал Эксчейндж», в самом сердце лондонского Сити, пробили двенадцать. В двух сотнях ярдов отсюда в своем офисе, расположенном на пятом этаже большого здания, возвышавшегося над маленькой и тихой площадью, в стороне от Ломбард-стрит, сэр Чарльз Кромер стоял у окна и рассматривал находящуюся перед ним улицу. Здание его банка было равно удалено как от «Ройал Эксчейндж», так и от «Сток Эксчейндж». Через всю площадь, на другой стороне Ломбард-стрит, сияя белизной стен, стояло новое здание банка «Креди Лионнэ». Справа и слева от него, а также на других ближайших улицах находились многочисленные финансовые учреждения: банки, страховые и юридические конторы. Это был самый центр, бастион международного финансового сообщества.

Кромер был крупным мужчиной, с большой головой и мощной мускулатурой. Породистый бульдог, любил он мысленно называть самого себя. На нем была серая костюмная тройка безупречного покроя и привычный итонский галстук. Кромер с задумчивым видом выпятил вперед нижнюю губу, постоял молча у окна еще какое-то время и затем начал медленно прохаживаться взад-вперед по огромному кабинету. Мозг его работал лихорадочно и напряженно.

С точки зрения установившихся в Сити традиций кабинет Кромера представлялся необычным, отражая богатство и хороший вкус его отца и деда. В нем было какое-то своеобразное великолепие простоты. Полированный, из ценных пород дерева, пол. С одной стороны мраморного камина времен королевы Виктории стояли две небольшие софы из марокканской кожи, отделанные крупными пуговицами. Они были изготовлены по заказу специально для его деда примерно сто лет назад. Софы стояли напротив друг друга, и их разделял прямоугольный стол со стеклянной поверхностью. Над столом, на стене, висел портрет – одна из ранних работ Модиглиана, – датированный 1908 годом. У каминной решетки на полу стояла гордость и забава Кромера – старинный греческий кувшин – черная амфора шестого века до нашей эры. Сам камин представлял своеобразную витрину ювелирного магазина – на его доске было столько богатых украшений, что Кромеру пришлось их соединить тонкими проволочками с системой охранной сигнализации. Два торшера, выполненные в виде ваз, стояли по углам противоположной стены. Письменный стол вишневого дерева – еще один предмет из доставшегося ему от деда наследства – располагался почти у самого окна.

Кромер подошел к широкой двустворчатой двери, ведущей в приемную и остальную часть офиса, и, щелкнув выключателем, зажег один из торшеров. Он готовился к встрече с очередным посетителем, и она вызывала у него озабоченность и беспокойство. Имя человека, который должен вот-вот войти в его кабинет, Юфру, было ему почти незнакомо. Хотя национальность гостя заслуживала того, чтоб он был принят немедленно. Он был эфиопом, а звонок с просьбой назначить ему аудиенцию раздался из посольства.

Кромер уже давно имел дело с этой страной. Как и его отец в течение тридцати лет до этого, он был финансовым агентом императорской семьи и в значительной степени отвечал за благополучие огромного состояния, принадлежавшего бывшему императору Эфиопии. Несмотря на то, что Хайле Селассие был уже несколько месяцев мертв, контакты Кромера с его родственниками регулярно продолжались. Несколько раз он был вынужден объяснять нетерпеливым и жаждущим денег детям, внукам, племянникам и племянницам, почему он не имеет права выдать огромные суммы, которые они требовали как часть причитающегося им наследства. Он повторял им, что император не оставил никакого завещания, никаких инструкций. А деньги могли быть перечислены на другие счета только на основании специального его распоряжения. В этом случае, конечно, банк немедленно произвел бы соответствующие операции, но в отсутствие таких документов он не волен что-либо сделать.

Итак, беспокойство, которое испытывал Кромер перед встречей, вызывалось не национальностью посетителя. Оно было связано с политическим статусом этого человека. Приход Юфру организован посольством Эфиопии, следовательно, он будет представлять интересы нового, марксистского правительства, которое как раз и уничтожило Селассие. Поэтому Кромер предположил, что Юфру получил инструкции искать возможность доступа к огромным богатствам императора.

А они действительно были огромными. Кромер знал это еще с детства, ибо начало сотрудничества Селассие с «Банком Кромера» относилось к периоду пятидесятилетней давности.

* * *

История была не совсем обычной и представила бы значительный интерес для исследователей летописи лондонского Сити. «Банк Кромера» стал филиалом «Банка Ротшильда», крупнейшего в то время, в 1890 году, а уже с 1924 года установилась его связь с императорской семьей Эфиопии. Это был год, когда Рас Тафари, будущий император Хайле Селассие, а в тот период регент и наследник трона, прибыл в Лондон и стал первым за много лет представителем императорской семьи, выехавшим за границу.

3
{"b":"100568","o":1}