Женщины окажут себе огромную услугу, обращая внимание на подобные различия в поведении мужчин. Они смогут определять, заинтересован ли мужчина на самом деле, не заинтересован или заинтересован только в том, чтобы переспать с ней. Таким образом, они будут знать, какова его цель, и позаботятся о том, чтобы их чувства не пострадали от неверного выбора.

Я учился в Северном Иллинойском университете (СИУ) в Де-Калбе, штат Иллинойс, это шестьдесят миль на запад от Чикаго. Де-Калб был довольно популярен тогда, поскольку являлся родным городом Синди Кроуфорд. Он должен быть хорошо известен, потому что именно там изобрели колючую проволоку. Представьте все те места, где используется колючая проволока: фермы, тюрьмы, поля сражений, заборы безопасности… Однако колючая проволока не принесла Де-Калбу и малой толики той известности, которую ему дала Синди Кроуфорд. Вот что значит бюст и попка.

Я предпочел СИУ всеми уважаемому Северо-западному университету потому, что хотел стать джазовым трубачом, а в СИУ, бесспорно, лучшая джазовая подготовка в стране. Но там я вскоре обнаружил, что хотя и был лучшим трубачом в школе, до колледжа я не дотягивал. В СИУ джазовых музыкантов отбирали так же, как в Техасе футболистов. Я не выдержал конкурса. Нет ничего более обескураживающего в жизни, чем осознание того, что твоя мечта не осуществима. Но в то же время это как бы проверка на прочность, то, что делает личность личностью. Я пробовал себя в качестве эстрадного комика еще перед тем, как начать учебу, и когда с джазом не получилось, обратился к комедийному жанру. В отличие от джаза, на эстраде я оказался вне конкуренции, вдобавок это доставляло мне гораздо больше удовольствия, чем игра на трубе.

Первую свою кредитную карту я получил благодаря эстраде, когда вынужден был купить машину, чтобы предварять выступления Дру Кэри. У моей старшей сестры не было кредитной карты. Однако у нее был бойфренд, и ей очень хотелось купить себе и ему кое-что из голливудского «Фредерикса». Она постоянно приставала ко мне с просьбами воспользоваться моей картой, чтобы сделать заказ, пока я в конце концов не согласился.

Чудовищная ошибка. Я тут же попал в число уважаемых членов «Фредерикса», которым каталоги рассылались по почте. Хуже того, я был дружен со всеми теми, кто работал на рисепшене и раскладывал почту по ящичкам. Я больше не мог поболтать со своими сокурсницами в вестибюле общаги: как только я начинал беседу с кем-то, какой-нибудь знакомый кричал мне из-за стойки: «Эй, Ян! Тебе сегодня пришел последний каталог „Фредерикса“ из Голливуда!» И не важно, пришел каталог в тот день или какой-то другой, они все равно кричали. А если каталог и в самом деле приходил именно в тот день, что тут начиналось… (Бог, несомненно, женщина: Ей доставляло явное удовольствие мучить меня.) Один из них, высоко держа и размахивая каталогом, обычно орал: «Вот он! Наверное, тебе не терпится заполучить его! Непременно открой на странице 43! Обалдеть!» – и показывал мне большой палец, одобрительно кивая головой. Оказавшись в центре внимания, девушки тут же шарахались подальше от меня.

Во «Фредериксе» не любят, когда получатель их каталога долгое время ничего не заказывает. Как я вскоре узнал, они предпринимали серьезные меры, чтобы удержать клиента. Мое общежитие под названием «Грант Норт» состояло из двенадцати этажей. (Надо сказать, в СИУ настаивали, что их общежития – вовсе не общежития, а своего рода апартаменты. Ха! Когда стены тонкие, как бумага, и ты просыпаешься от того, что твой сосед вскрикнул от того, что ему в голову пришла идея, то это – общежитие.) На разных этажах действовали разные правила. Я жил на пятом, который вместе с третьим менее всего регулировался какими-то установлениями: любой мог попасть сюда в любое время. Мальчики и девочки расхаживали в полотенцах, и никому не надо было сохранять тишину до 11 вечера, а в выходные до часу ночи. Каждый уикенд студенты растягивали в коридоре огнетушитель, пробивали дыры в стенах, приклеивали презервативы к чьей-нибудь двери или вытворяли что-то подобное. В одной из комнат даже имелся бар.

Двенадцатый же этаж в «Грант Норт» был совершенно иным. Нужно было иметь ключ, чтобы попасть туда. Там жили только студентки, и они должны были поддерживать тишину и порядок двадцать четыре часа в сутки. Парней после одиннадцати вечера на этаж не пускали, а в остальное время они могли пройти туда только в чьем-то сопровождении. Там даже отсутствовал мужской туалет. Девушке приходилось удостоверяться, что женский свободен, а затем стоять у двери, пока ее парень справлял нужду. Я бывал там несколько раз и таким образом обнаружил, что женские туалеты по сравнению с мужскими – просто дворцы. Разумеется, двенадцатый этаж был прозван этажом девственниц, и множество хорошеньких девушек проживало там. Одна особенно приглянулась мне. Ее звали Бриджит, она первая из женщин в очках показалась мне весьма привлекательной. Невысокая, хрупкая, с чудесной фигуркой и свисающими до плеч черными волосами.

Мне приходилось продвигаться довольно медленно: девушки с двенадцатого этажа не любили агрессивных парней, большинство из них были довольно застенчивы. Не помогало и то, что я жил на пятом, пользовавшемся дурной славой из-за своих оргий по выходным. Мы с Бриджит обменивались улыбками в лифте и кафетерии несколько недель, прежде чем мне удалось заговорить с ней. Она оказалась такая милая и к тому же большая умница: специализировалась сразу по двум дисциплинам и должна была окончить образование через три года – довольно впечатляюще, если учесть, что мой сосед по комнате учился шестой год всего лишь на одном факультете. Кроме того, она очень стеснялась; другие девушки с двенадцатого выглядели рядом с ней, как дикие животные.

Получать корреспонденцию в колледже весьма почетно, получать же посылки – грандиозно. Даже при всех теперешних технических достижениях посылка из дома – весьма приятное зрелище. Посылки редко доходили до своего получателя в нетронутом виде. Большая часть из них вскрывалась еще в лифте, чтобы предстать жадным взорам ожидающей студенческой аудитории: какие сокровища могут скрываться там, внутри?

Однажды я получил посылку от неизвестного отправителя. То была небольшая коробка лишь с моим адресом. Одиноко дожидаясь лифта, я тряс коробку, гадая, что там может быть, но никакие звуки не выдавали ее содержимого. Бриджит и парочка ее подружек, возвращавшиеся с ланча, присоединились ко мне. И тут я решил, что настал момент предпринять решительные действия. Я собирался, выходя из лифта, пригласить Бриджит на свидание. (Это избавляло меня от неловкости ехать до своего этажа вместе с ней.)

– А что там, в коробке? – улыбнувшись, спросила она.

– Понятия не имею.

– Правда? – Все девушки пришли в возбуждение.

– Открой.

– Да-да, открой.

Несколько других подошедших студентов с разных этажей также заинтересовались содержимым моей посылки. Когда лифт пришел и мы все вошли в него, я начал вскрывать коробку. Внутри нее оказалась серая оберточная бумага.

– Что это? – обеспокоенно спросила Бриджит, положив руку мне на плечо и заглядывая, чтобы рассмотреть как следует. Забавно, но от ее прикосновения теплая волна прошла по всему моему телу. Я опустил коробку пониже, чтобы она могла видеть, осторожно порылся в бумаге, но ничего не обнаружил, тогда просто взял и выдернул все содержимое. Все взоры устремились на меня и мой загадочный сверток. Я держал скомканную бумагу в руке, когда заметил в ней что-то красное. Отделив бумагу, я выхватил какую-то скомканную красную тряпочку.

– Что это?

Тут тряпочка выпала из упаковки, и одна из подруг Бриджит подняла ее.

– Похоже на шарф.

Я развернул предполагаемый шарф, но вместо него обнаружил на глазах у девушки, которая мне ужасно нравилась и которой я собирался назначить свидание… маленькие красные трусики.