– …Больше имел дело с Лидией Аполлоновной и с доктором Столбовым. Очень, очень талантливый молодой человек. А теперь, значит, вы, доктор Максимов, нами, грешными, будете заниматься? Очень хорошо. Чем больше интеллигентных людей, хе-хе, тем лучше. Наука, она теперь… – Он на мгновение замолчал, и глаза его налились строгой влагой чудовищного уважения к науке. – Наука в наше время… Ах, доктор, в какое время мы живем! – Он снова зашелся от восторга.

Максимов молчал и старался смотреть как можно неприятнее. Он чувствовал, что Ярчук почему-то испуган. Молниеносные оценивающие взгляды словно рвались сквозь пелену идиотского быстрословия. Вдруг врио оборвал какую-то фразу и замолчал. Минуту в кабинете стояла тишина. Два человека смотрели друг на друга. Потом Ярчук завозился, открыл ящик стола и положил перед Максимовым коробку «Тройки», шикарных сигарет с золотым обрезом. Максимов хмыкнул и открыл свою пачку «Авроры».

– В настоящий момент вас что интересует? – легким тоном спросил Ярчук.

– Партия муки, в которой обнаружен амбарный вредитель, – ответил Максимов, не спуская с него глаз.

Остренькое лицо Ярчука мгновенно засияло, как пасхальное яичко.

– Списали, выполнили указание.

– Покажите документацию.

Читая акт о списании, Максимов почувствовал себя беспомощным. Почему-то ему казалось, что дело тут нечисто, но как добраться до истины сквозь чащу торговых терминов, оплетенную велеречивой паутиной Ярчука? Выглядит все законно: акт, отпечатанный на машинке, в конце три подписи. Максимов терпеть не мог неразборчивые подписи. Что это за люди, которые превращают свое имя в каракули усталого идиота?

– Тут есть и подпись вашего коллеги, – сказал Ярчук.

Максимову послышалась в его голосе насмешка. Он еще раз взглянул на акт. Что такое? Уж подпись Петечки-то он знает: готика! А здесь какой-то размотанный клубок ниток.

– Покажите мне накладные за тот месяц, – вдруг по какому-то наитию сказал он.

Ярчук всполошился:

– Зачем, доктор? Зачем вам накладные?

Максимов почувствовал, что нащупал в темноте твердую почву.

– Нет у меня здесь накладных. Они у бухгалтера, а он уехал в торг.

– Да нет, – теперь уже Максимов улыбнулся (он решил подчиняться только своей интуиции), – бросьте вы этот фарс! Они у вас в этом столе.

– Это что же, Лидия Аполлоновна, что ли, вас научила? – спросил Ярчук неожиданно тихим и враждебным голосом.

– Да, она.

– Ну что же, полюбопытствуйте, бдительный товарищ. Мне стыдно за вас. Пришли из нашего советского вуза, а доверия к честным тру…

– Помолчите-ка! – грубо оборвал его Максимов.

Он стал просматривать накладные на сахар, консервы, атлантическую и тихоокеанскую сельдь, сухофрукты, мороженую баранину, муку. Снова он ничего не понимал. «Глупишь, брат Максимов, ставишь себя в смешное положение». Вдруг ему пришла простая мысль: сверить даты в акте и в накладных. И вот среди накладных на муку, отправленную на разные суда, он натолкнулся на бумажку, в которой значилось, что такое-то количество муки высшего сорта отправлено на теплоход «Новатор».

– Значит, на «Новатор»?

– Это не та мука! – взвизгнул Ярчук. – Ту мы уничтожили, а взамен получили другую партию. Вы еще зелены, товарищ, ничего не понимаете! Смотрите. – Он стал сыпать бумажками и снабженческой абракадаброй.

Максимов действительно мало что понимал, но смутно догадывался, что попал в самую точку.

– Ничего, разберемся, – буркнул он, – радируем на «Новатор», врач там сам проверит.

Ярчук догнал его уже у выхода из склада.

– Послушайте, доктор Максимов, – сказал он и взял его под руку, – советую вам как старший товарищ, оставьте это дело. Тоже мне Нат Пинкертон – Нил Кручинин! Сами себе только повредите.

– Что это вы обо мне заботитесь? – сказал Алексей, освобождая руку.

– Ай-ай, какие у вас взгляды! Какие-то не наши. Все советские люди должны друг о друге заботиться, особенно мы, старшие товарищи, о молодежи. Но если не верите в мои намерения, я вам скажу другое, – он возвысил голос, – не хочу, чтобы трепали мое честное имя и пятнали репутацию, заслуженную долгим трудом.

Максимов молча открыл дверь, но Ярчук снова вцепился ему в локоть:

– Ваш товарищ, Петр Леонидович, вот он проявлял взаимопонимание. И вы, я уверен, тоже меня поймете.

Еле уловимым движением он коснулся кармана Максимова. Тот опустил руку в карман, и пальцы его нащупали плотный, гладкий сверточек. Не глядя, Алексей швырнул деньги на цементный пол и гаркнул:

– Я вам сейчас в морду дам!

Ярчук словно на пружинах прыгнул в сторону, схватил деньги и прошипел:

– Мы здесь одни. Доказательств у тебя нет, щенок, и не будет! Понятно? Пойдешь против меня – рога пообломаешь. Моря тебе не видать, разве что во сне. Пораскинь умишком!..

…Максимов вернулся в отдел, сел за стол и задумался. Ох и запутанное дело! Но, во всяком случае, страх Ярчука и его попытка дать ему взятку совершенно точно указывают, что он нашел верный след. Конечно, технически все это обставлено гораздо сложнее, чем сейчас ему представляется, но в этом уж пусть разбирается эта организация, как ее… Обэхаэс! Нужно дождаться Лидии Аполлоновны и все ей рассказать. А Столбов? Подпись не его, это точно, но взаимопонимание он проявлял. Неужели взятки брал, скотина? Ярчук – опасный тип. Что это за странная угроза? Какая может быть связь между Ярчуком и моей работой в море? Нет, надо посоветоваться с кем-нибудь из ребят, прежде чем раскручивать катушку. Может быть, действительно плюнуть? От греха подальше.

В комнатах отдела было пусто, только из бухгалтерии доносился ровный перестук пишущей машинки. Максимов открыл книгу, где отмечались разъезды сотрудников. Так и есть – все на объектах. Лидия Аполлоновна в «Баскомфлоте», Карпов уехал на брандвахту 607. А где же Веня? Вот с ним-то стоит потолковать об этой истории: он-то наверняка даст ценный совет. В графе «Доктор Капелькин» Вениной скорописью значилось: «10 часов 06 минут – на Невский за плакатами». Максимов невольно улыбнулся, представив неутомимого общественника в толпе на Невском. В конце концов он твердо решил ничего не предпринимать, не посоветовавшись с Капелькиным.

«Опальный витязь» появился через полчаса, розовый, нахмуренный и деловитый. Увидев, что, кроме Максимова, в отделе никого нет, он швырнул в угол рулон плакатов и возбужденно заговорил о Невском, где ходят «черт знает какие чудаки». Максимов загнал его в угол, уселся рядом на стол и рассказал всю историю об акте Столбова, муке и Ярчуке.

– Веня, ты старая и мудрая портовая крыса, ты черепаха Тортила, посоветуй-ка, что делать.

– Да, я этого жука знаю, – медленно сказал Капелькин, – отпусти его, может руки попортить.

– Учти, я не из пугливых, – заметил Алексей.

– Все мы орлы, – усмехнулся Веня, – только я тебе советую. Дорогу в море действительно потеряешь. Он тут всех и вся знает. Демагог, собака и подхалим, а доверием пользуется.

– До поры до времени.

– Может быть, но пока он может такой грязью облить, что сам себя не узнаешь. Доказательств у тебя нет. Это факт. А Ярчук сейчас все подчистит, комар носа не подточит.

– Ну, до «Новатора»-то ему не добраться: он сейчас в Индийском океане.

– Почему ты уверен, что на «Новатор» муку сплавили? Может быть, на другое судно, а может быть, в городскую сеть. Зачем тебе, Лешка, жизнь портить и искать на свою шею приключений? Вреда особого от этого клеща нет: побегают ребята в гальюн, и все.

– А в следующий раз Ярчук настоящую отраву на суда сплавит? – хмуро спросил Максимов.

– Ну, как знаешь. Я бы ни за что не связался…

– А на что ты вообще способен? – махнул рукой Алексей, но решимости не было слышно в его голосе.

Что может случиться с этими парнями с «Новатора»? Они при надобности и мебель переварят. А он может испортить себе жизнь, лишиться того, о чем так упорно и зримо мечталось. Ярчук – тварь живучая, а доказательств нет никаких. Что же, значит, надо отступать перед ярчуками? Так и жить с ними бок о бок, врастать в коммунизм? Демагог. Это Венька правильно сказал. Как он сыпал словами: «Мы советские люди», «В какое время мы живем»! Именно этим и опасны такие типы. Шепнет кому-нибудь наверху: «Не наш человек», – и все.