На затылке деревни — за овинами притулилась лачужка деда Сафрона, подпорками точно старушка на локоток облокотилась и моргает в поле слезливыми глазками-оконцами.

Живет дед один — как перст, хворь ли какая прихватит — валяйся и никто не придет, не проведает — словом ласковым не ободрит, яством не побалует: хворый, что ребенок малый, уходу требует.

А коли тоска на сердце стопудовой гирей надавит — с кем же душу отвести — разговорить…

Только один и есть у него друг-приятель закадычный — сизый петушок, гребешок красный, хвост дугой.

Любо деду: скажет что — петушок внимает, лишь вымолвить не может — и то ладно, все живая душа.

Никак дед с ним не расстанется: в деревню пойдет окошки милостыней считать — петька на горбе, из котомки бородкой краснеет.

Под окошками петька кукареком баб полошит: «подава-айте…» да так, подлец, отхватит, куруши рябушки и чернушки так и закудахчут: «ах, какой приятный голос…» Петухи крылом о-зем бьют: «ну и суки-ин сын…»

Хочется и петьке поразмяться, крылышки порасправить, коготки поострить — да лаботрясничать не приходится: при деле…