Он обернулся. По коридору, навстречу ему, медленно приближалась

инвалидная коляска, в которой сидел старик. Но когда коляска остановилась в

метре от Глеба и из неё с трудом, опираясь на трость, встал мужчина, стало

понятно, что ему не более шестидесяти. Не старик. Глаза глубоко посаженные,

голубые были молодыми, лишь чуть засыпанными пеплом прожитого.

Прожитого не просто, о чем говорили и длинные седые волосы, и очень худое

лицо, плохо выбритое.