Он не хотел мириться с несправедливостью, не хотел и не мог. Вся природа бунтовала в нем, если на его глазах творилась несправедливость. В эти моменты он мог выйти из-под контроля разума, и потом даже не вспомнить, что же он делал. Но дела его никогда не вызывали в нем протеста. Он сам ни разу не сделал того, что бы потом было, по его оценке, несправедливым.