| | | | RIP | 13 мая 2013, 20:45 | | | | #254 |
| |
Вот у меня делема... Все люди как люди, а я... а я собственно ищу рецепт вкуснющего салата. Да желательно не такого, чтобы 25 слоев, а так: порубил, порубил, порубил, заправил, и в рот. Скоро у меня ответственное мероприятие, да не дома, накрывать стол придется на работе, а каким салатиком удивить всех не знаю  . Просмотрела кучу форумов, нарыла себе рецептов, а теперь вот думаю, пока есть время начинать готовить, экспериментировать, пробовать или положиться на интуицию и забацать то, что по нраву (во всяком случае на картинке). Ой, страшно, что не понравится... у нас народ придирчивый  . А еще склоняюсь к тому, чтобы наплевать на все и приготовить свой любимый "Цезарь"с курицей и пармезаном. Как вы на это смотрите?????????????? Если есть чудесный рецептик, а вы не против им поделиться, то прошу ПИШИТЕ  в личку или на стене, буду рада помощи. | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| RIP | 13 мая 2013, 13:37 | | | | #251 |
| | |
| | Люблю тебя сейчас, не тайно - напоказ
.
Люблю тебя сейчас, не тайно - напоказ
Не "после" и не "до" в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь, но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.
В прошедшем "я любил" - печальнее могил, -
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил, любовь еще, быть может..."
Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем
Стремленьи, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".
Люблю тебя теперь - без пятен, без потерь,
Мой век стоит сейчас - я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь -
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд, и вплавь к тебе - хоть обезглавь!-
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я "и буду".
Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья, про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана.
И словно настоящему пощечина, -
Сомненье в том, что "я люблю" сейчас.
Смотрю французский сон с обилием времен,
Где в будущем - не так, и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я - языковому.
Ах, разность в языках! Не положенье - крах!
Но выход мы вдвоем поищем - и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем, и в прошлом настоящем!
1973 В.Высоцкий - Марине Влади
| | | Поделиться: ]]> :1]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :1]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| | – А ну тебя! Убирайся вон! Я, признаться, думала, что ты сбежишь с уроков купаться. Так и быть, на этот раз я тебя прощаю. Не так ты плох, как кажешься.
Она и огорчилась, что проницательность обманула ее на этот раз, и обрадовалась, что Том хоть случайно вел себя хорошо.
Тут вмешался Сид:
– Мне показалось, будто вы зашили ему воротник белой ниткой, а теперь у него черная.
– Ну да, я зашивала белой! Том!
Но Том не стал дожидаться продолжения. Выбегая за дверь, он крикнул:
– Я это тебе припомню, Сидди!
В укромном месте Том осмотрел две толстые иголки, вколотые в лацканы его куртки и обмотанные ниткой: в одну иголку была вдета белая нитка, в другую – черная.
– Она бы ничего не заметила, если бы не Сид. Вот черт! То она зашивает белой ниткой, то черной. Хоть бы одно чтонибудь, а то никак не уследишь. Ну и отлуплю же я Сида. Будет помнить!
Том не был самым примерным мальчиком в городе, зато очень хорошо знал самого примерного мальчика – и терпеть его не мог.
Через две минуты, и даже меньше, он забыл все свои несчастия. Не потому, что эти несчастия были не так тяжелы и горьки, как несчастия взрослого человека, но потому, что новый, более сильный интерес вытеснил их и изгнал на время из его души, – совершенно так же, как взрослые забывают в волнении свое горе, начиная какое-нибудь новое дело. Такой новинкой была особенная манера свистеть, которую он только что перенял у одного негра, и теперь ему хотелось поупражняться в этом искусстве без помехи.
Это была совсем особенная птичья трель – нечто вроде заливистого щебета; и для того чтобы она получилась, надо было то и дело дотрагиваться до неба языком, – читатель, верно, помнит, как это делается, если был когда-нибудь мальчишкой. Приложив к делу старание и терпение, Том скоро приобрел необходимую сноровку и зашагал по улице еще быстрей, – на устах его звучала музыка, а душа преисполнилась благодарности. Он чувствовал себя, как астроном, открывший новую планету, – и, без сомнения, если говорить о сильной, глубокой, ничем не омраченной радости, все преимущества были на стороне мальчика, а не астронома.
Летние вечера тянутся долго. Было еще совсем светло. Вдруг Том перестал свистеть. Перед ним стоял незнакомый мальчик чуть побольше его самого. Приезжий любого возраста и пола был редкостью в захудалом маленьком городишке Сент-Питерсберге. А этот мальчишка был еще и хорошо одет – подумать только, хорошо одет в будний день! Просто удивительно. На нем были совсем новая франтовская шляпа и нарядная суконная куртка, застегнутая на все пуговицы, и такие же новые штаны. Он был в башмаках – это в пятницу-то! Даже галстук у него имелся – из какой-то пестрой ленты. И вообще вид у него был столичный, чего Том никак не мог стерпеть. Чем дольше Том смотрел на это блистающее чудо, тем выше он задирал нос перед франтом-чужаком и тем более жалким казался ему его собственный костюм. Оба мальчика молчали. Если двигался один, то двигался и другой – но только боком, по кругу; они все время стояли лицом к лицу, не сводя глаз друг с друга, Наконец Том сказал:
– Хочешь, поколочу?
– А ну, попробуй! Где тебе!
– Сказал, что поколочу, значит, могу.
– А вот и не можешь.
– Могу.
– Не можешь!
– Могу.
– Не можешь!
Тягостное молчание. После чего Том начал:
– Как тебя зовут?
– Не твое дело.
– Захочу, так будет мое.
– Ну так чего ж не дерешься?
– Поговори еще у меня, получишь.
– И поговорю, и поговорю – вот тебе.
– Подумаешь, какой выискался! Да я захочу, так одной левой тебя побью.
– Ну так чего ж не бьешь? Только разговариваешь.
– Будешь дурака валять – и побью.
– Ну да – видали мы таких.
– Ишь вырядился! Подумаешь, какой важный! Еще и в шляпе!
– Возьми да сбей, если не нравится. Попробуй сбей – тогда узнаешь.
– Врешь!
– Сам врешь!
– Где уж тебе драться, не посмеешь.
– Пошел к черту!
– Поговори еще у меня, я тебе голову кирпичом проломлю!
– Как же, так и проломил!
– И проломлю.
– А сам стоишь? Разговаривать только мастер. Чего же не дерешься? Боишься, значит?
– Нет, не боюсь.
– Боишься!
– Нет, не боюсь.
– Боишься!
Опять молчание, опять оба начинают наступать боком, косясь друг на друга. Наконец сошлись плечо к плечу. Том сказал:
– Убирайся отсюда!
– Сам убирайся!
– Не хочу.
– И я не хочу.
Каждый стоял, выставив ногу вперед, как опору, толкаясь изо всех сил и с ненавистью глядя на соперника. Однако ни тот, ни другой не мог одолеть. Наконец, разгоряченные борьбой и раскрасневшиеся, они осторожно отступили друг от друга, и Том сказал:
– Ты трус и щенок. Вот скажу моему старшему брату, чтоб он тебе задал как следует, так он тебя одним мизинцем поборет.
– А мне наплевать на твоего старшего брата! У меня тоже есть брат, еще постарше. Возьмет да как перебросит твоего через забор! (Никаких братьев и в помине не было.)
– Все враки.
– Ничего не враки, мало ли что ты скажешь.
Большим пальцем ноги Том провел в пыли черту и сказал:
– Только перешагни эту черту, я тебя как отлуплю, что своих не узнаешь. Попробуй только, не обрадуешься.
Новый мальчик быстро перешагнул черту и сказал:
– Ну-ка попробуй тронь!
– Ты не толкайся, а то как дам!
– Ну, погляжу я, как ты мне дашь! Чего же не дерешься?
– Давай два цента, отлуплю. | | | Поделиться: ]]> :1]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :1]]> |
|
| | (ГЛАВА 1)
– Том!
Ответа нет.
– Том!
Ответа нет.
– Удивительно, куда мог деваться этот мальчишка! Том, где ты?
Ответа нет.
Тетя Полли спустила очки на нос и оглядела комнату поверх очков, затем подняла их на лоб и оглядела комнату изпод очков. Она очень редко, почти никогда не глядела сквозь очки на такую мелочь, как мальчишка; это были парадные очки, ее гордость, приобретенные для красоты, а не для пользы, и что-нибудь разглядеть сквозь них ей было так же трудно, как сквозь пару печных заслонок. На минуту она растерялась, потом сказала – не очень громко, но так, что мебель в комнате могла ее слышать:
– Ну погоди, дай только до тебя добраться…
Не договорив, она нагнулась и стала тыкать щеткой под кровать, переводя дыхание после каждого тычка. Она не извлекла оттуда ничего, кроме кошки.
– Что за ребенок, в жизни такого не видывала!
Подойдя к открытой настежь двери, она остановилась на пороге и обвела взглядом свой огород – грядки помидоров, заросшие дурманом. Тома не было и здесь. Тогда, возвысив голос, чтобы ее было слышно как можно дальше, она крикнула:
– То-о-ом, где ты?
За ее спиной послышался легкий шорох, и она оглянулась – как раз вовремя, чтобы ухватить за помочи мальчишку, прежде чем он прошмыгнул в дверь.
– Ну так и есть! Я и позабыла про чулан. Ты что там делал?
– Ничего.
– Ничего? Посмотри, в чем у тебя руки. И рот тоже. Это что такое?
– Не знаю, тетя.
– А я знаю. Это варенье – вот что это такое! Сорок раз я тебе говорила: не смей трогать варенье – выдеру! Подай сюда розгу.
Розга засвистела в воздухе, – казалось, беды не миновать.
– Ой, тетя, что это у вас за спиной?!
Старушка обернулась, подхватив юбки, чтобы уберечь себя от опасности. Мальчик в один миг перемахнул через высокий забор и был таков.
Тетя Полли в первую минуту опешила, а потом добродушно рассмеялась:
– Вот и поди с ним! Неужели я так ничему и не научусь? Мало ли он со мной выкидывает фокусов? Пора бы мне, кажется, поумнеть. Но нет хуже дурака, чем старый дурак. Недаром говорится: «Старую собаку не выучишь новым фокусам». Но ведь, господи ты боже мой, он каждый день что-нибудь да придумает, где же тут угадать. И как будто знает, сколько времени можно меня изводить; знает, что стоит ему меня рассмешить или хоть на минуту сбить с толку, у меня уж и руки опускаются, я даже шлепнуть его не могу. Не выполняю я своего долга, что греха таить! Ведь сказано в Писании: кто щадит младенца, тот губит его. Ничего хорошего из этого не выйдет, грех один. Он сущий чертенок, знаю, но ведь он, бедняжка, сын моей покойной сестры, у меня как-то духу не хватает наказывать его. Потакать ему – совесть замучит, а накажешь – сердце разрывается. Недаром ведь сказано в Писании: век человеческий краток и полон скорбей; думаю, что это правда. Нынче он отлынивает от школы; придется мне завтра наказать его – засажу за работу. Жалко заставлять мальчика работать, когда у всех детей праздник, но работать ему всего тяжелей, а мне надо исполнить свой долг – иначе я погублю ребенка.
Том не пошел в школу и отлично провел время. Он еле успел вернуться домой, чтобы до ужина помочь негритенку Джиму напилить на завтра дров и наколоть щепок для растопки. Во всяком случае, он успел рассказать Джиму о своих похождениях, пока тот сделал три четверти работы. Младший (или, скорее, сводный) брат Тома, Сид, уже сделал все, что ему полагалось (он подбирал и носил щепки): это был послушный мальчик, не склонный к шалостям и проказам.
Покуда Том ужинал, при всяком удобном случае таская из сахарницы куски сахару, тетя Полли задавала ему разные каверзные вопросы, очень хитрые и мудреные, – ей хотелось поймать Тома врасплох, чтобы он проговорился. Как и многие простодушные люди, она считала себя большим дипломатом, способным на самые тонкие и таинственные уловки, и полагала, что все ее невинные хитрости – чудо изворотливости и лукавства. Она спросила:
– Том, в школе было не очень жарко?
– Нет, тетя.
– А может быть, очень жарко?
– Да, тетя.
– Что ж, неужели тебе не захотелось выкупаться, Том?
У Тома душа ушла в пятки – он почуял опасность.
Он недоверчиво посмотрел в лицо тете Полли, но ничего особенного не увидел и потому сказал:
– Нет, тетя, не очень.
Она протянула руку и, пощупав рубашку Тома, сказала:
– Да, пожалуй, ты нисколько не вспотел. – Ей приятно было думать, что она сумела проверить, сухая ли у Тома рубашка, так, что никто не понял, к чему она клонит.
Однако Том сразу почуял, куда ветер дует, и предупредил следующий ход:
– У нас в школе мальчики обливали голову из колодца. У меня она и сейчас еще мокрая, поглядите!
Тетя Полли очень огорчилась, что упустила из виду такую важную улику. Но тут же вдохновилась опять.
– Том, ведь тебе не надо было распарывать воротник, чтобы окатить голову, верно? Расстегни куртку!
Лицо Тома просияло. Он распахнул куртку – воротник был крепко зашит. | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :1]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| | «Большая часть приключений, о которых рассказано в этой книге, взяты из жизни: одно-два пережиты мною самим, остальные — мальчиками, учившимися вместе со мной в школе. Гек Финн списан с натуры, Том Сойер также, но не с одного оригинала — он представляет собой комбинацию черт, взятых у трех мальчиков, которых я знал, и потому принадлежит к смешанному архитектурному ордеру».
Так сказал о своих героях в Предисловии к «Приключениям Тома Сойера» Марк Твен, который к тому времени уже задумывал продолжение их похождений в новой повести, ставшей самым прославленным в истории произведением американской литературы. Это были «Приключения Гекльберри Финна».
Гораздо позднее писатель сочинил «Тома Сойера за границей» и «Тома Сойера— сыщика» — обе повести носят сугубо коммерческий характер, поскольку Твен оказался в годы их написания в крайне затруднительном финансовом положении, содержат большинство недостатков подобных скороспелок и редко переиздаются. Недавно в России были выпущены еще две ранее распространившиеся на Западе повести, якобы написанные Марком Твеном, — «Заговор Тома Сойера» и «Том Сойер и Гек Финн у индейцев». Герои двух первых книг тетралогии Марка Твена Том Сойер и Гекльберри Финн фактически совершили революционный переворот в мировой литературе для детей, поставив ее, образно говоря, с головы на ноги. Не зря в тех же США XIX в. эти книги неоднократно объявлялись безнравственными и даже кое-где находились под запретом. Если до Марка Твена задачей писателей для детей был показ милых и послушных деток, которых судьба вознаграждает за добродетели и правильное поведение, то начиная с двух сорванцов из маленького провинциального городка Санкт-Петербурга в литературу ворвался и быстро вытеснил всех других добрый, от природы умный озорник и малолетний авантюрист с врожденным чувством справедливости и стремлением помогать слабым. Тоже выдумка, но куда ближе к правде, чем абсолютно добродетельные крошки.
Ушло время Оливера Твиста, сойеровский же герой главенствует по сей день, невзирая даже на явление «Повелителя мух» Голдинга и сэлинджеровского Холдена Колфилда. Сегодня невозможно назвать ни одну мировую литературу, где бы он не торжествовал. Не будем далеко ходить и укажем только на самых известных отечественных авторов — классиков литературы для детей, создавших подобных героев в СССР: JI. Пантелеев, В.П. Катаев, А.Н. Рыбаков, Н.Н. Носов, В.Ю. Драгунский, Ю.В. Сотник, В.В. Голявкин и многие-многие другие. Бесспорно, в каждой стране и у каждого народа их литературные герои детской книги носят свою национальную и историческую специфику, но можно без оговорок утверждать, что в основе своей каждый из них родом от Тома Сойера.
Справедливости ради отметим, что Том Сойер и Гекльберри Финн — не статичные образы и последовательно развивались по мере изменения житейских воззрений Марка Твена. Не зря писатель неоднократно говорил о том, что хочет создать роман о взрослых героях своей тетралогии, однако так на это и не решился. И к счастью, наверное. Поскольку иначе мы бы видели Тома и Гека в совершенно ином свете.
Сэмюэл Ленгхорн Клеменс, известный нам под литературным псевдонимом Марк Твен, родился в 1835 г. в маленькой деревушке Флорида, штат Миссури. Родители будущего писателя были коренными американскими поселенцами английского происхождения с примесью ирландской крови. Отец его Джон Клеменс (1798—1847) работал провинциальным юристом, получал мало, и семья постоянно находилась на грани разорения. Мать Твена Джейн Лемптон Клеменс (1803—1890) была домохозяйкой и занималась воспитанием семерь х отпрысков (трое умерли в детские годы). Именно с нее впоследствии Марк Твен написал тетю Полли. В 1839 г. Клеменсы переехали в городок Ганнибал на реке Миссисипи, хорошо известный ныне читателям всего мира как Санкт-Петербург из «Приключений Тома Сойера». Здесь Сэмюэл провел свое отрочество. Здесь же в 1847 г. умер его отец. Двенадцатилетний мальчик был вынужден бросить школу и поступить «за одежду и стол» в местную газету «Миссури курьер».
А в восемнадцать лет Сэмюэл пошел в люди — четыре года путешествовал он по Америке бродячим наборщиком. Когда же вернулся, то решил стать лоцманом на Миссисипи. Проплавал молодой человек еще четыре года, причем по ходу дела он узнал не только навигацию по великой реке, но и многочисленные человеческие типы, ставшие впоследствии благодатным материалом в его литературной работе.
Но вот в США началась Гражданская война 1861—1865 гг., и последовала блокада Миссисипи. Клеменсу пришлось искать другой заработок. В последующие годы он побывал рудокопом в копях Невады, газетным репортером (именно в это время он взял себе псевдоним Марк Твен), золотоискателем в Калифорнии, газетчиком в Сан-Франциско.
В 1862 г. в нью-йоркской газете «Сатердей пресс» был напечатан небольшой рассказ Марка Твена «Джим Смайли и его знаменитая скачущая лягушка из Калавераса». Рассказ был с восторгом принят читателями. Так началось восхождение писателя Марка Твена к вершинам мировой славы.
В 1867 г. он совершил поездку в Европу газетным корреспондентом и посетил, в частности, Россию — города Одессу, Севастополь и Ялту.
Вернувшись в Америку, Твен влюбился в дочь богатого американского углепромышленника Оливию Ленгдон. Они поженились и обосновались в Гартфорде, штат Коннектикут. С этого времени Марк Твен полностью посвятил себя писательскому труду, чем и занимался более сорока лет.
Роль супруги в жизни и творчестве писателя необычайно велика. На долгие годы (до 1905 г., когда она умерла) Оливия стала домашним цензором Марка Твена и жестко вымарывала из его произведений любые опасные социальные или политические высказывания. Писатель безоговорочно подчинялся решениям любимой супруги, но и жестоко страдал от ее тирании. Оливия требовала от мужа оптимистических произведений, а Твен с каждым годом все более и более погружался в мизантропию. Об этом мир узнал из его «Записных книжек», опубликованных посмертно.Вот лишь несколько высказываний, записанных там Марком Твеном в годы работы над его великими произведениями и позже.
«Меня бесконечно поражает, что весь мир не заполнен книгами, которые с презрением высмеивали бы эту жалкую жизнь, бессмысленную вселенную, жестокий и низкий род человеческий, всю эту нелепую, смехотворную канитель... Почему я не пишу эту книгу? Потому что я должен содержать семью. Это единственная причина. Быть может, так рассуждали и все другие».
«Человеческий род — сборище трусов, и я не только участвую в этой процессии, но шествую впереди со знаменем в руках».
«Только мертвые имеют свободу слова.
Только мертвым позволено говорить правду.
В Америке, как и повсюду, свобода слова для мертвых».
Согласитесь, после таких откровений, сказанных писателем наедине с самим собой, трудно поверить в безмятежную солнечность его великих творений.
Как бы там ни было, спокойная уютная жизнь и заботы любимой жены позволили Марку Твену полностью посвятить себя творчеству. Один за другим выходили из-под его пера бессмертные шедевры, во многом навечно изменившие мировую литературу, но давшие самому автору лишь иллюзию устойчивого бытия. В 1876 г. вышла книга «Приключения Тома Сойера»; через шесть лет, в 1882 г., — «Принц и нищий»; через два года, в 1884 г., — «Приключения Гекльберри Финна»; через пять лет, в 1889 г., — «Янки из Коннектикута при Дворе короля Артура»; через пять лет, в 1894 г., — «Том Сойер за границей»; через два года в 1896 г. — «Том Сойер — сыщик».
Благодаря Тому Сойеру и Геку Финну Марк Твен уже при жизни стал самым знаменитым писателем Америки. Его читали, как, впрочем, и ныне читают во всех странах мира.
В 1893 г. разразился один из сильнейших в истории США экономический кризис, и Марк Твен разорился. Он мучительно искал пути к спасению из финансовой катастрофы. Именно по этой причине, в частности, им были написаны две чисто коммерческие, а потому и весьма слабые повести о Томе Сойере, которыми автор пытался продолжить успех его величайших творений. Твену удалось довольно быстро погасить основную часть образовавшихся долгов, но полностью он рассчитался с кредиторами только в 1898 г.
«Приключения Тома Сойера» и «Приключения Гекльберри Финна» — книги автобиографичные, но резко отличаются друг от друга.
История Тома Сойера — это солнечные воспоминания о счастливом детстве, которым и соответствует образ главного героя повествования. «А ведь Том Сойер просто псалом, переложенный прозой, чтобы придать ему более мирскую внешность», — писал Марк Твен в конце 1880-х гг. К этому времени он уже вполне сознавал, что идиллия в Америке существовала только для мальчишек в возрасте Тома Сойера и исчезала вместе с их детством.
Первоначальный замысел книги о Гекльберри Финне, как уже говорилось выше, зародился у Твена сразу же по окончании работы над «Томом Сойером». Он даже написал около четверти книги, но отложил рукопись — не получалась.
В 1882 г., собирая материал для книги «Жизнь на Миссисипи», писатель отправился в путешествие вниз по реке. Он посетил Ганнибал, другие места своего детства и был потрясен чудовищными изменениями, произошедшими в жизни страны и в судьбах и нравах американского народа после Гражданской войны и торжества демократии. Видимо, с этого времени и стал Твен убежденным мизантропом. Погиб мир его детства, а вместе с ним скончался и милый сорванец Том Сойер.
В новой повести идеальный мир добра и света сузился до размеров маленького плота, на котором плывут убежденный идеалист-оборвыш Гекльберри и беглый раб Джим. А реальная жизнь в ее кровавой злобе и бессмысленности то и дело норовит вломиться в их мирок и уничтожить его своей алчностью, тупостью и лицемерием.
Критики нередко пишут, что Гекльберри Финн стал центральным героем всего творчества Марка Твена, его единственным до конца положительным образом. В противовес Тому Сойеру, который в «Приключениях Гекльберри Финна» предстает перед читателем типичным порождением нового мира — наглым, самовлюбленным эгоистом, ради собственного развлечения готовым вдоволь поиздеваться над верящими ему людьми, которые долгое время находятся в смертельной опасности. Иногда Тома Сойера в данном контексте трактуют даже шире: как широко рекламируемую в мире капитала сильную особь, которая ради своих идеалов, пусть даже прекрасных, вовлекает в рискованные игрища ни в чем не повинных людей и ставит на очередной политический кон их злосчастные судьбы. В этом Том Сойер является прямым литературным предшественником и даже отцом Холдена Колфилда.
Создается впечатление, что со временем в представлении Марка Твена Том Сойер и Гекльберри Финн оказались в противостоянии, как реальный хозяин судьбы и идеалист-романтик. Возможно, и так. Однако любопытно, как сложились судьбы прототипов этих героев.
По воспоминаниям писателя, мальчики, послужившие прототипами для Тома Сойера, в действительности оказались неудачниками и ушли из жизни довольно рано.
На вопрос Редьярда Киплинга, сможет ли читатель познакомиться со взрослым Томом Сойером, Марк Твен ответил шуткой: «Я еще не решил, как поступить. Я хотел написать продолжение "Тома Сойера" в двух вариантах. В одном из них он удостаивается больших почестей и попадает в конгресс, в другом я собираюсь его повесить. А друзья и враги могут выбрать конец себе по вкусу».
В «Записных книжках» 1890-х гг. Марк Твен все-таки подвел трагический итог жизни его любимых героев:
«Гек приходит домой Бог знает откуда. Ему шестьдесят лет, спятил с ума. Воображает, что он все тот же мальчишка, ищет в толпе Тома, Бекки, других. Из скитаний по свету возвращается шестидесятилетний Том, встречается с Геком. Оба разбиты, отчаялись, жизнь не удалась. Все, что они любили, что считали прекрасным, ничего этого уже нет. Умирают». Как видим, клад, найденный друзьями в «Приключениях Тома Сойера», не помог в жизни ни тому, ни другому.
Издатели этих книг утверждают, что оба произведения взяты из черновиков писателя уже после его кончины. Официальное литературоведение этого не подтверждает, а потому здесь они рассматриваться не будут. | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :1]]> ]]> :1]]> :0 ]]> :0]]> |
|
|
|
КОММЕНТАРИИ 723 824
Все-все его книги прочитала и обязательно буду перечитываМоя оценк 199ть
Спасибо Вам Григорий Константинович за чудесные произведения
Моя оценка 100.
Весеннее настроение. 
